Глава 43

Как только солнце скрылось за горизонтом, Берта могла покинуть замок. Главное, сбежать прежде чем кто-нибудь успеет напомнить ей про давешний позор. И про синие лотосы - чтоб им! - и про пляжи одного пикантного греческого острова, и про рыцарские доспехи. Вспомнив последнее обстоятельство, она едва не разрыдалась от стыда. Лучше бы она в нижнем белье появилась, причем розовом и с рюшечками, взятом у Лючии напрокат. А как на нее смотрела Гизела! Прямо глаз не сводила. Сочувствовала, не иначе. А ведь это все равно что предложить умирающему в пустыне наперсток воды - милосердно, конечно, но лишь распалит жажду.

Однако прежде чем удрать, ей предстояло кое-что проверить. Берта вытащила из кармана книгу в черном кожаном переплете и, не найдя поблизости ножа, разрезала ее острым когтем. "История Виктора де Морьева, рассказанная им самим." Ни года выпуска, ни издательства. Она уже знала, какую страницу разрезать дальше. Вот Виктор и Женевьева, переодетые, отвечают на вопросы у заставы. Неужели получится? Но мужчина за столом улыбается, будто кот, который смял пташке крыло и наблюдает за ее попытками взлететь.

- Водонос, говоришь? Ну-ну. А покажи-ка мне свои руки.

- А тебе, гражданин, и на руки его смотреть не надо, - выступил вперед молодой солдат. - Узнаешь меня?

Берта прижала раскрытую книгу к груди. Сколько раз эта книга была переписана заново, пока она спала? Сколь раз ему еще предстоит оплакать жену? Она хотела создать для Виктора чистилище, а получился ад. Им никогда не выбраться. Но раз взялась, дочитывай.

Подойдя к бывшему хозяину, солдат бесцеремонно хлопнул его по спине.

- Мы вместе служили в доме графа де Морьева, Ну, вспомнил? Я чистил ножи, а Жан-Батист, - кивок на Виктора, - состоял камердинером при виконте. Тут как раз мой папаша слег с горячкой, а откуда взять деньги на доктора, коли в семье двенадцать ртов? Ну я по малолетству и решился на отчаянное дело - хозяйскую табакерку спереть. Ох, несдобровать бы мне, если б кто прознал! Но Жан-Баптист не только хозяев отвлек, он еще и табакерку мне помог выбрать и ростовщику загнать. Самую ценную, с брильянтами, нашему графу ее сама Австриячка[пр.] пожаловала. Граф чуть собственный парик от ярости не сожрал, но не пойман, не вор!

- Зато виконт был на седьмом небе от счастья, что любимому братцу сделали очередную гадость, - вставила Женевьева.

- Сам напросился, - невинно улыбнулся Виктор, подмигивая солдату. Проверяющий поморщился:

- Ну кому интересно слушать, как развлекалась наша загнивающая знать? Следующий!

А Виктор и Женевьева, держась за руки, вышли за ворота и...

Что было дальше, Берту уже не интересовало. Когда-нибудь она дочитает до конца, а сейчас пора уходить. Сунув книгу обратно, вампирша сорвалась с места, но в коридоре ее остановил трезвон. Раз лентяйка-горничная не торопилась встречать гостей, Берта побежала открывать сама. Не хватало еще чтобы звонок, гремевший как набат по которому били кувалдой, перебудил весь замок.

Нетерпеливо поигрывая веером, на крыльце стояла незнакомая дама, облаченная несмотря на июльскую духоту в бордовое платье из лионского бархата, отделанное изысканнейшим бельгийским кружевом. С мочек ушей каплями крови стекали рубиновые серьги. Но искрящаяся, как первый снег, кожа затмевала даже роскошный наряд. Согласно Джейн Остин, богатые дамы не первой молодости наносят столь неожиданные визиты исключительно с целью отговорить вас от женитьбы на их племянниках. Но одного взгляда на ее кожу хватило, чтобы Берта укрепилась в самых худших своих подозрениях. Вечер явно не задался.

- Вы позволите мне войти? - ласково заговорила с ней гостья.

- С какой стати?

- Хотя бы из вежливости.

Напомни она про свой статус и фроляйн Штайнберг, вероятно, столкнула бы ее с лестницы, но гостья вела себя скромно. Руку для поцелуя тоже не предлагала, предчувствуя что юная вампирша прокусит ее насквозь.

- Колбаса на кухне, кровь в леднике, - буркнула Берта, распахивая перед ней дверь, - угощайтесь и сматывайтесь отсюда поскорее. Я ухожу.

Но Мастер уже обхватила ее за талию и увлекала на кухню.

- Не хотите ознакомиться со свежей прессой? Много времени это у вас не отнимет.

Было бы наивно рассчитывать, что Эржбета заделалась разносчицей газет из чистого альтруизма, так что ничего хорошего ее предложение не предвещало.

***

- Чья это карета? - удивился Уолтер, когда они оставили лошадей на конюшне и вернулись во двор.

- Ой, не знаю, - отмахнулась его невеста, в сотый раз приглаживая вихры Жужи.

- А он точно согласится? - засомневалась сиротка. - Ведь только больших девочек берут в услужение.

- Не твоя забота, - отрезала Эвике.

Однако у графского кабинета ее уверенность улетучилась, так что Уолтер, постучавшись, чуть ли не силком затащил ее туда. Одетый по-домашнему, фон Лютценземмерн восседал в кресле и нахмурился, увидев обеспокоенную служанку, но как только в комнату, робко озираясь, вошла Жужи, его лицо просветлело.

- Ах вот ты где, маленькая егоза! Я-то думал, ты совсем меня забыла!

Девочка тут же забралась к нему на колени и захихикала, когда его усы защекотали ей щеку. Эвике незаметно, но весьма ощутимо толкнула Уолтера в бок.

- Мы хотели предложить вам взять Жужи под опеку, - начал англичанин непринужденным тоном. - Со своей стороны, Эвике назначила бы девочке содержание...

- А нам с Уолтером денег и так хватит! - вклинилась девушка. - Еще я отстрою церковь и помогу семьям пострадавших. Леонард обещался, но кто ж примет деньги от упыря, коли это кровопийцы его родню сгубили? А свои я честно заработала.

Всецело поглощенный лепетом Жужи, граф даже не посмотрел в ее сторону, и Эвике почувствовала укол обиды. Но так даже лучше. Их план точно сработает. Наконец-то он сможет почувствовать себя отцом, которому не придется ни в чем отказывать своей дочери.

- Я принимаю ваше предложение, - отозвался хозяин, но добавил, прежде чем они успели как следует обрадоваться, - все деньги, разумеется, будут потрачены на нужды ребенка. До последнего гроша. Жужи, ты честное дитя? - получив утвердительный ответ, он поставил ее на пол. - Тогда ступай в смежную комнату и заткни уши. Я буду кричать на Эвике.

Злорадно ухмыляясь, шалунья прошествовала мимо своей обомлевшей благодетельницы и даже не потрудилась закрыть за собой дверь. Тем временем граф с нарочитой медлительностью подошел к дрожавшей парочке. Такого ужаса он не нагонял на Уолтера с самой первой ночи их знакомства.

- Вы сердитесь? - девушка глазам не верила.

- Сержусь? Да я просто в ярости! - возопил граф, потрясая кулаками. - Сначала ты устроила непотребный маскарад, потом невесть где шлялась с полузнакомым мужчиной, а теперь решила от меня откупиться! Негодница! Замуж она, видите ли, собралась! Ты у меня полгода на хлебе и воде просидишь, а письма жениху будешь писать под мою диктовку! А вам, сударь, - старик перевел обвиняющий перст на Уолтера, - стыдно жениться на честной девушке увозом! У меня не так уж много дочерей, чтобы ими разбрасываться! Сейчас вы расскажете о себе и своих дальнейших планах, и лишь тогда я благословлю ваш брак.

"Рехнулся старик," подумал Уолтер. "!!!" подумала Эвике и впервые за время службы повисла у графа на шее. Он поцеловал ее в лоб, но тут же погрозил пальцем.

- У меня очень разные дочери, так что и любовь им требуется разная, - пояснил он англичанину. - Присаживайтесь, Уолтер, побеседуем.

Чтобы избежать этого разговора, юноша готов был пешком идти через всю Европу и вплавь пересечь Ла Манш. Ну вот, начинается. Аристократы ведь помешаны на генеалогии.

- Я незаконнорожденный, - без преамбулы поведал он, дабы упредить возможные расспросы. Граф заколебался. Всего-то одна маленькая ложь, но его честь, но репутация! Наконец, можно ее просто удочерить. Но если бы Гизеле понадобилась его кровь, он бы с ней поделился. А чем хуже Эвике? После восьми лет ожидания она это заслужила. И он поделился.

- Так ведь и Эвике незаконнорожденная дочь. Моя. О да, в свое время я был ловеласом, каких мало! - граф поставил на стол бутылку сливовицы и между делом побрызгал на девушку, упавшую после его откровений в счастливый обморок. Налил рюмки до краев. - Угощайтесь, мой мальчик. После трех рюмок вы забудете свою родословную, после пяти я начну путаться в своей. Вот тогда и поговорим без сословных предрассудков.

***

На кухне гостья огляделась по сторонам со смесью сочувствия и брезгливости, будто дама-благотворительница в рыбацкой лачуге, и протянула Берте газету, еще хрустящую и пропахшую типографской краской.

- Третья страница.

Долго искать не пришлось, потому что Мастер не просто обвела нужную статью красными чернилами, но и нарисовала вокруг изящную виньетку. Брови Берты поползли вверх, стоило ей прочесть что "живительный гальванический разряд ударил в труп, коим является современная наша литература. Им стала книга юной, но уже подающей надежды писательницы фроляйн Грин." За сим следовал рассказ о том, как влиятельный книгоиздатель пригласил Маванви на приватное чтение. В результате сомлевшего господина вынесли из гостиной ногами вперед, зато его дочки, визжа от восторга, обрезали все свои юбки выше колена, надели корсеты поверх платьев и заказали у ювелира по кольчуге на сестру. Берта плавно опустилась на стул. И вовремя. Ибо статья Карла Мейера заканчивалась словами "Пользуясь случаем, фроляйн Грин хочет поблагодарить свою лучшую подругу Берту Штайнберг, прекрасную вампиршу с обсидиановыми глазами."

- Что такое обсидиан? - отрешенно спросила она, глядя поверх газеты.

- Камень, из которого делают ножи, - подсказала Мастер, и Берта отчасти успокоилась. Ну хоть не побрякушки.

Затем Эржбета перелистнула в самый конец. Все та же виньетка обрамляла объявление, куда более лаконичное: "Лечебнице Св. Кунигунды требуются ночные сиделки. Немертвым кандидаткам будет отдано предпочтение."

Глубоко вдохнув, Берта решила перехватить инициативу прежде чем Мастер все же устроит ей нагоняй.

- Да, я нарушила кодекс, засветившись в газете. Приехали поставить мне это на вид?

- Скорее уж поздравить с дебютом, - наклонилась к ней Эржбета, - а заодно и посожалеть, что мы с вами так и не стали коллегами. Мы ведь похожи. Обе любим так страстно, что сметем с пути любое препятствие.

- Да как вы можете сравнивать мою Гизелу и... и отсутствие морщин! Кроме того, я ради нее никого не убивала!

- А если она потребует? Рано или поздно ей захочется отведать человеческой крови. Это естественно. А после первой сотни перестаешь различать лица, и крики сливаются в сплошной гул, такой убаюкивающий... Ну вот, вчера вы могли стать сильнейшей вампиршей, а сейчас хмуритесь при упоминании крови. Какое вы еще глупое дитя.

- Откуда вы знаете, что произошло вчера? - перебила Берта. - А если знали, то почему не приехали раньше, чтобы за нас заступиться?

- Потому что могло произойти одно из двух: Виктор мог добиться своего и превратить реальный мир сказочный, но тогда Совет вызвал бы его на поединок, быстренько уничтожил и вновь провел границу между мирами. Но произошло второе - зарвавшегося мальчишку остановили прежде, чем мы до него добрались. Мы все вам очень благодарны за сэкономленное время и нервы. И отдельное спасибо, что отомстили за мое ателье. Я ведь сразу поняла, кто меня так одолжил.

Фроляйн Штайнберг молча встала, взяла с буфетной полки кольцо колбасы, упаковала его газету, хотя исчирканные красным страницы все же отложила в сторону, и аккуратно перевязала сверток бечевкой.

- Вот, перекусите в дороге.

Улыбаясь все так же приветливо, Эржбета посмотрела на подношение, но не взяла.

- А я так надеялась, что мы подружимся. Что ж, у вас еще будет время передумать. Но прежде чем уехать, от лица Совета я должна возместить ущерб, нанесенный этому замку, - и она вытащила из крошечного ридикюля записную книжку и карандаш в оправе из слоновой кости.

Как раз в этот момент в кухню вошла Эвике, что-то рассказывая Леонарду, который время от времени вставлял "Поздравляю" в бурлящий поток ее речи. Увидев незнакомку, оба застыли на месте.

- Эта наша Мастер, - отрекомендовала ее Берта, - вместе вы составите опись ущерба.

Души замученных коллег воззвали к бывшей горничной, которая довольно потерла руки. Особенно ее умилила записная книжечка.

- Красивая штучка, да только нам не пригодится. Записывать сюда ущерб - все равно что траншеи чайной ложкой рыть, - сообщила девушка и продолжила тоном музейного гида, - У нас был красивый, чистый, современный замок, а потом пришли эти гады...

Прежде чем Госпожа успела опомниться, Эвике уже волокла ее в парадную залу, рассказывая на ходу как вампиры отколупали позолоту с лепнины на потолке...

- Это же чудовищно - отпускать служанку с Эржбетой, - сказал Леонард, разжигая плиту чтобы вскипятить себе вечернюю порцию крови.

- В крайнем случае, нового Мастера изберем, - ответила сестра. Но уже в следующий момент ей захотелось юркнуть под стол. Вошла Гизела.

Виконтессу не покидало ощущение, что вчера Эвике что-то подмешала в ее напиток. Как она дошла до своей комнаты и как уснула, Гизела не помнила. Зато прекрасно выспалась и проснулась практически новым человеком. То-есть вампиром. Не считая этого обстоятельства, жизнь казалась не такой уж и плохой.

- О... Леонард? - первым, кого она она увидела, спустившись на кухню, был именно юный Штайнберг, самозабвенно колдовавший у плиты. - Доброе ут... Точнее, вечер. Тоже добрый.

Леонард помахал ей ложкой, с которой стекало нечто малоаппетитное даже по щедрым вампирским меркам.

- Хочешь кипяченой крови?

Берта, чинно восседавшая за столом, скривилась и налила себе свежей из графина.

- Кипяченой? - переспросила Гизела, сглотнув. - А почему? И да, добрый вечер, Берта.

- Ну привет, - буркнула вампирша, пока за заднем плане Леонард живописал достоинства кипячения.

В молчании она пододвинула Гизеле графин и неопределенно помахала рукой - твоя кухня, сама знаешь где взять чашку. Виконтессу она по-прежнему игнорировала с упорством человека, увидевшего привидение, но продолжающего винить во всем свое неуемное воображение и лишнюю рюмку шнапса за ужином. Гизела также демонстративно взяла чашку и налила крови, после чего уселась за другим концом стола.

- Как тебе понравилась Вена? Что там носят? - поинтересовалась она.

- Форменные платья, фартуки и чепцы. Главное, хорошо их накрахмалить, а то фрау Кальтерзиле... - начала Берта, но осеклась. - Вернее, это носили там, где я служила... Аааэээ... какая у вас была погода?

- Прекрасная, - ответила Гизела, усмехнувшись. - И где же такую модную одежду выдают?

К счастью для Берты, который вовсе не хотелось рассказывать про свою сомнительную карьеру, дверь скрипнула и на кухню прокралась Изабель, чье появление повлекло за собой Очень Громкую Тишину. Похоже, она и сама не ожидала кого-либо здесь увидеть, потому что тихо ойкнула и готова была броситься наутек.

- Это еще кто? - уставилась на нее Берта. Замок понемногу превращался в странноприимный дом.

- Это, эм... Изабель, - проговорила Гизела, раздумывая, что бы такое добавить. - Она меня вроде как покусала. Познакомьтесь.

Виконтесса не определилась, ненавидеть ли ей вампиршу или уважать как свою создательницу. Впрочем, глядя на нее сейчас, хотелось только пожалеть. И накормить. Зато Берта придерживалась иного мнения. Она неторопливо встала, оперлась обоими руками о стол и улыбнулась гостье, будто крокодил антилопе, пришедшей на водопой. И без этого преступления у нее хватало причин поквитаться с гадиной - Уолтер с Эвике не жалели красок, расписывая ее зверства, да и Леонард обмолвился, кому именно их отец обязан несвойственным ему благодушием. Но смерть Гизелы!..

- А я Берта Штайнберг, - представилась она, - именно это имя коронер, который будет обследовать твой труп, напишет в графе "Причина смерти." Что мне с ней сделать, Гизела?

Виконтесса бросила быстрый взгляд на Леонарда и произнесла внушительно:

- Она не заслужила легкой смерти.

- Нет, конечно, - отозвался Леонард, и его очки холодно заблестели. - С ней следует сделать что-нибудь поинтереснее. Проходи и раздевайся! - приказал он оторопевшей вампирше.

Не решаясь что-либо произнести, Изабель переводила взгляд с одного на другую. Она не готова была поверить в такую внезапную жестокость.

- Ч-что? - прошептала она.

- Как думаешь, с чего начнем? - проговорила Гизела, оценивающе разглядывая свою создательницу.

- Выпорем для начала, - заявил Штайнберг-младший. - Розгами из боярышника. Я загодя замочил их в святой воде.

- Только не здесь, - брезгливо проговорила Гизела. - Не на кухне же! Пойдем на кладбище и растянем ее на надгробии. У меня есть наручники, которые можно посеребрить...

- Мы с тобой будем держать ее за руки и за ноги, Берта - стегать, - протянул Леонард мечтательно. - Мм-мм, просто семейная идиллия. Но и этого мало!

- А потом, - виконтесса задумчиво размешивала кровь чайной ложечкой, - мы отрежем ей уши. Ножницами для рукоделия. Тупыми. Затем же можно...

Бедняжка Изабель смотрела на двух наследников де Сада и дрожала, как осиновый лист на ветру. Происходящее казалось кошмарным сном, ведь еще вчера Леонард был так мил и любезен. Неужели он передумал? Но самое ужасное, что она заслуживает все эти кары и еще худшие. Они - победители и вправе делать с ней что угодно. Изабель подняла полные слез глаза на Берту, ожидая, какой вердикт вынесет та.

Судья зловеще молчала. Но когда Леонард предложил натереть преступницу чесноком, подвесить за большие пальцы ног и заставить ее в таком положении петь религиозные гимны, взбешенная вампирша так саданула кулаком по столу, что из графина выплеснулась половина содержимого.

- Сволочи бессовестные! Вам лишь бы поглумиться, - накинулась она на Гизелу и Леонарда, - а ведь я задала серьезный вопрос!

- И получила серьезный ответ. Иная на твоем месте сочла бы наше предложение рациональным. Но только не ты, сестра. Ты так никогда ни с кем не поступишь.

Берта фыркнула.

- А ты просто психологический шантажист. Считаешь, что все вокруг хорошие, и нам действительно приходится подыгрывать, только чтобы тебя не разочаровать. Тьфу! Иди сюда! - позвала она Изабель.- Я так рассержена на этих двоих, что на тебя зла уже не хватает.

- Я так и знал, что мы ее уговорим! - просиял Леонард.

- Но мы еще не рассказали про дыбу, - надулась Гизела. - У меня на нее были такие планы! - и повернулась к Изабель. - Видишь, как помогает разрядить атмосферу вовремя сказанная шутка. Э-э, я надеюсь, ты не восприняла все всерьез?

- Да... То-есть нет, то-есть вы не хотите меня убить? - уточнила Изабель на всякий случай. Леонард отодвинул для нее стул и, когда она присела на краешек, молча погладил по голове. Берта насупилась. Ах вот оно что!

- Хорошо, я помилую ее ради тебя, - процедила она.

- Этого недостаточно. Ты д-должна помиловать ее ради нее самой.

Берта вздохнула. Знать бы еще, что она из себя представляет! Бледная и щуплая, в сером, как ноябрьское утро платье, Изабель казалась незаметной, даже если глядеть на нее в упор. Внимание привлекали только глаза, которые...

- Ты ведь умеешь запирать людей наедине с их кошмарами,? - Изабель напряженно кивнула. - А получится наоборот? Если в своей голове они сидят в темном чулане и раскачиваются из стороны в сторону, ты можешь хоть чуть-чуть приоткрыть им дверь? Есть тут одна работенка...

И протянула ей газету. Изабель пробежала глазами объявление и непонимающе посмотрела на Берту:

- Чего ты от меня хочешь? Что я должна?.. Я должна работать там?

- Работа как работа, - насупилась Берта, - не хуже, чем у других. Правда, тамошний доктор не дурак приударить за сестричками, но тебе это не грозит... В том смысле, что Леонард с него скальп снимет, если он позволит себе лишнего.

- Леонард? - Изабель перевела взгляд на него. - Ты поехал бы со мной?

- Разумеется. Я уже и чемоданы собрал, на случай если Берта все же захочет тебя убить. Вместе бы и сбежали.

Она улыбнулась. Ссылка уже не казалась такой страшной.

- Тогда я согласна. Едем!

- Чур и я с вами!

Взглянув на вошедшего Штайнберга, Берта с Гизелой поперхнулись кровью, зато Леонард по привычке вскочил со стула. Родного отца следует почитать... что бы он там на себя ни напялил. Поскольку фрак фабриканта был безнадежно испорчен, еще вечером Эвике порылась в сундуках и подыскала ему батистовую рубашку в кружевными манжетами, зеленый бархатный камзол, и брюки до колен. Натянув высокие сапоги с отворотами и подпоясавшись алым кушаком, Штайнберг напоминал лихого корсара. Дети не знали, куда девать глаза.

- Хочешь есть? - предложила Берта.

- Ага! Если вы оба называете меня на "ты," значит, мы родственники? Кузены?

Тут он подумал, почему Леонард встал, как только он вошел в комнату, и на его лице отразилось сомнение. Брат и сестра переглянулись. Раскрывать тайну своего родства они не собирались. Леонард трезво рассудил, что с любым отцом приключится удар, если он узнает что они его дети. Но уже поздно отпираться.

- Ты наш отец, - подтвердил Леонард, опечаленный.

- Чего только на свете не бывает! А где ваша мать? Она хотя бы симпатичная? - с надеждой переспросил Штайнберг.

- Не знаю, она ушла от нас много лет назад.

- Неужели? - фабрикант почесал затылок.- Нич-ч-чего не помню. Ну и как, я был хорошим отцом?

- Да!

Может, потому что они ответили с такой готовностью, или же из-за их широких, натянуто-веселых улыбок, но Штайнберг взгрустнул.

- Что, настолько все плохо было?

- Если хотите, - тихо вступила Изабель и запнулась на полуслове. - Если хотите, я могу все сделать так, как было раньше...

- Отличная идея! - подхватил Леонард. - Мы поможем тебе.

Но тоже умолк, прочитав мольбу в глазах отца.

- А мне есть, что вспоминать?

- Ну, ты самый б-богатый и успешный фабрикант в округе. Я прикажу управляющему приготовить отчет...

- Ох, цифры - это такая скучища! - скривился Штайнберг. - А что-нибудь еще, что-нибудь стоящее?

- Нет, - честно ответила Берта.

- Тогда лучше не надо, - замялся он. - Память - дело-то хорошее, но... давайте так и оставим, а? Мне нравится неопределенность. Если ничего не знаешь в точности, возможно абсолютно все.

- И что же ты будешь делать? - совсем растерялся сын.

- На первых порах укачу с вами в Вену. Прошвырнемся по кабаре, в оперу заскочим, накупим красивых платьев твоей невесте. Что-то ты ее совсем не балуешь обновками, а ведь какая миленькая барышня, - и Штайнберг ущипнул за щеку Изабель, которая дала себе зарок уже ничему не удивляться. - А потом я хочу посмотреть мир. Удивительно, как я до этого раньше не додумался.

Берта подмигнула брату.

- По-моему, мы уже достаточно взрослые дети, чтобы позволить отцу вести себя так, как ему заблагорассудится.

Поколебавшись, Леонард все таки согласился, а Берта как бы невзначай пододвинула Изабель чашку крови и, когда та взглянула на нее недоверчиво, то увидела, что уголки губ Берты чуть приподнялись. И тут же опустились, потому что в кухню буквально ввалилась Мастер, роняя исписанные листы бумаги. Обвела подданных затравленным взглядом и телепатически взмолилась о помощи, но Эвике ее уже догнала.

- А здесь они что натворили? - обреченно прошептала Эржбета, вытаскивая из волос паутину. Визит в галерею надломил ее психологически.

- Кстати, Гизела, - задумалась Эвике, - чьи картины висели у нас в галерее?

- Рембрандта, - виконтесса и глазом не моргнула. - Мерзавцы сожгли их, а взамен намалевали невесть что.

- Между прочим, не так уж плохо у них получилось! - заняла оборонительную позицию девушка, но госпожа Мастер всецело встала на сторону виконтессы.

- Как раз насчет картин я не спорю. Тут вы вправе требовать компенсацию и за психологический ущерб, это ж надо, пять ночей подряд видеть такое, - она поежилась. - Ну хорошо, я верю что они привезли с собой ручную моль, которая уничтожила портьеры. И что вся эта орава каталась по перилам, покуда парадная лестница не пришла в негодность. Но восточная стена почти разрушена. Они что, повыковыривали оттуда камни? Зачем?

- На память взяли, - сказала Гизела, меланхолически обмахиваясь газетой, - тем более что камни были полудрагоценные. Мы их специально туда вставили, для красоты.

Эржбете подумалось, что членские взносы в Совете придется поднять как минимум в пять раз. Только так они смогут расплатиться с графом... в ближайшие двадцать лет.

- Я вышлю чек, - пообещала она, пятясь к выходу.

- Про платье не забудьте! - крикнула ей вдогонку Эвике и пояснила друзьям, разинувшим рты. - Она мне платье сошьет на свадьбу. За так. Сначала отнекивалась, мол, у нее вся белая тафта сгорела, но я предложила показать, где протекает крыша, и она сразу же согласилась. Даже мерки с меня сняла.

Обрадованная Гизела побежала ее поздравлять, а когда девушки обнялись, успела что-то шепнуть Эвике на ухо, и та бросила на Берту озорной взгляд. И сразу же заметила, что Леонард и Изабель держатся за руки. Поморщилась, но вслух ничего не сказала. Когда самой хорошо, чужое счастье глаза не колет. А как только увидела Уолтера, который заплетающимся языком учил графа петь "Боже, храни королеву," от недовольства не осталось и следа.

Обняв невесту, англичанин обвел глазами всю немертвую компанию и подумал, что почти неделю назад он приехал сюда в надежде отыскать хотя бы одного, пусть и самого лядащего, упыря, а теперь он с ними хоть и косвенно, но породнился. Какая получится книга! Конечно, придется убрать все упоминания о мытье посуды, и об инфузориях, и, пожалуй, о Берте Штайнберг, которая в противном случае отыщет его, вставит авторучку в одно ухо и вытащит из другого. С нее станется. Но поймав сумрачный взгляд вампирши, Уолтер решил, что уж лучше сосватать эту идейку кому-нибудь еще. Взять хотя бы этого ирландца, директора театра "Лицеум"... ну как его?.. тоже вроде фольклором интересуется.[note] Вот-вот, ему. А с Уолтера хватит и того, что оный фольклор будет регулярно гостить у него по выходным.

- Перед тем, как все разъедутся, приглашаю вас наверх, праздновать, - позвал граф, который слегка покачивался и весь светился радушием. - Берта, ты куришь?

Вопрос застал ее врасплох.

- Я? Н-нет, что вы! Да у меня вообще вредных привычек нет никаких, - зачем-то добавила вампирша.

- Жаль, а то я хотел угостить тебя хорошими сигарами.

Берта сочувственно посмотрела на Гизелу - сначала умерла, потом жених бросил ее ради Изабель, теперь еще и отец допился до розовых нетопырей. Но виконтесса и бровью не повела.

- Гизи, вы с Бертой к нам присоединитесь? - спросил граф, пропуская вперед остальных гостей.

- Обязательно, папочка, - пропела виконтесса. - Вот только поговорим о своем, о женском.

- Тогда я не буду вам мешать, - деликатно улыбнулся он и закрыл дверь.

Да что же здесь происходит?!

ЭПИЛОГ

Берта бросается вслед за ним и дергает за ручку. И еще раз, и еще. Дверь не поддается. Ее заперли снаружи. Можно вышибить плечом, но такое самоуправство в чужом доме... который никогда не станет родным... но как же отсюда выбраться? Прежде чем Гизела поймет, что никакой она не рыцарь, а трусливая девчонка, которая и любить-то умеет только исподтишка. Прежде чем пробьет полночь и она превратится в крысу.

За спиной раздаются шаги, но она не оборачивается. Ей страшно, как никогда.

Страшно, что если оглянется, то увидит груду монет на столе, покрытом бархатной скатертью.

- Мне жаль, - шепчет она, когда Гизела обнимает ее за плечи.

- И мне. Папа никогда не угощал меня сигарами.

- Я испортила твою сказку. Ты ожидала принца на белом коне...

-...а явилась принцесса...

-... вообще без коня.

- Не будем устраивать трагедию из-за одного непарнокопытного.

Дальше терпеть невозможно, и как только Берта оборачивается, она действительно замечает и золото, и силуэты на фоне камина, но они тают в черных зеркалах. Отражается лишь девушка в форменном платье, с растрепанными волосами и недоверчивым взглядом исподлобья, который вдруг превращается в удивленный. Ни доспехов, ни даже самого заурядного меча. Только она сама. Впервые в жизни она видит себя. И забывает закрыть глаза, когда губы Гизелы соприкасаются с ее плотно сжатыми, но с каждым мигом все более податливыми губами. Уже потом, в темноте, она слышит шорох слов. Сказка распадается на частицы и собирается заново.

...И жили они если не счастливо, то хотя бы очень, очень долго.