Кувейт и «наши друзья»

Экспортерам нефти уже больше не приходилось вести с кем‑либо переговоры о ценах на нефть — теперь они договаривались только между собой. Однако еще оставались концессии, напоминавшие о временах, когда компании правили бал и когда экспортеры были бедны. Само существование концессий, говорили те перь экспортеры, это унижение. В Иране концессия была сметена осуществленной Масаддыком национализацией в 1951 году. Ирак завершил национализацию, ликвидировав концессию «Иракской нефтяной компании» в 1972 году. И если некоторые большие концессии и выжили после шока, вызванного повышением цен в 1973 году, то ликвидация последних из них — в Кувейте, Венесуэле и Саудовской Аравии — ознаменовала бы окончательную кончину этой системы двадцатого века, начало которой положили в 1901 году смелые и рискованные договоренности Уильяма Нокса Д'Арси с Персией.

Концессии в Кувейте предстояло пасть первой. В 1934 году «Бритиш петролеум» и «Галф» с целью прекращения конкуренции между собой, которая подогревалась неугомонным майором Фрэнком Холмсом и обострялась в результате неуступчивости бывшего посла в Англии Эндрю Меллона, образовали «Кувейт ойл компани». Через сорок лет, в начале 1974 года, Кувейт приобрел 60 процентов финансового участия в «Кувейт ойл», оставив «Бритиш петролеум» и «Гал‑фу» 40 процентов. Затем, в начале марта 1975 года, Кувейт объявил, что он забирает и эти последние 40 процентов и отказывается от особых отношений с «Бритиш петролеум» и «Галфом». Отныне к ним будут относиться как ко всем другим покупателям. «А что произойдет, если „Бритиш петролеум“ и „Галф“ не согласятся на условия Кувейта?» — «Ничего особенного — мы скажем вам „спасибо“ и „прощайте“, — ответил министр нефтяной промышленности Кувейта Аб‑дель Маталеб Каземи. — Наша задача — приобрести полный контроль над своими нефтяными ресурсами. Нефть — это главное богатство Кувейта».

В Эль‑Кувейт срочно прибыли Джеймс Ли от «Галфа» и Джон Сатклифф от «Бритиш петролеум». «Наши давние взаимоотношения требуют возмещения», — сказал Сатклифф нефтяному министру. «Никакой компенсации не будет», ‑категорически заявил министр. На встрече с премьер‑министром Ли и Сатклифф кратко напомнили о том, как в результате борьбы за ренту с годами менялось распределение прибыли — с 50 на 50 в начале шестидестятых и до теперешнего соотношения 98 процентов для правительства и 2 процента для компаний. Теперь они надеялись добиться какого‑то более или менее приличного соглашения. Но им было сказано, и причем очень твердо, что Кувейт будет получать все сто процентов, что это вопрос суверенитета и что обсуждать это далее не имеет смысла.

В течение нескольких месяцев между Кувейтом и двумя компаниями, не оставлявшими надежды удержаться и получить хоть какие‑то преимущества в доступе к нефти, шла борьба. В какой‑то момент ведущий переговоры от имени «Бритиш петролеум» П.И. Уолтере, полушутя, сказал кувейтянам, что им было бы гораздо выгоднее вложить часть своих новых нефтедолларов в акции «Бритиш петролеум», а не приобретать материальные активы «Кувейтской нефтяной компании». Кувейтяне не проявили к этому интереса, по крайней мере, в то время. Наконец, в декабре 1975 года обе стороны пришли к соглашению — на условиях Кувейта. «Галф» и «Бритиш петролеум» просили в качестве компенсации 2 миллиарда долларов. Услышав это, кувейтяне рассмеялись. Компании получили лишь крохотную часть запрошенной суммы — 50 миллионов долларов.

После заключения сделки компании все еще продолжали считать, что они сохранят преимущества в доступе к нефти. Надеялся на это и Герберт Гудмен, президент «Галф ойл трейдинг компани», отправляясь в сопровождении небольшой группы в Эль‑Кувейт для урегулирования, как он полагал, отдельных деталей в новых взаимоотношениях. Прибыв в Эль‑Кувейт, Гудмен мгновенно понял, как многое изменилось. И не то, чтобы его можно было обвинить в какой‑то наивности. Он был одним из опытнейших в мире людей в области поставок и торговли нефтью. На примере его карьеры можно было проследить бурный рост и экспансию международных компаний на всем протяжении шестидесятых годов. Бывший сотрудник иностранной службы госдепартамента США, перешедший в 1959 году в «Галф», Гудмен заслуживал места в любом зале славы, посвященном нефти; за четыре года работы в Токио он отличился, продав по долгосрочным контрактам с японскими и корейскими покупателями свыше миллиарда баррелей нефти. Шестидесятые годы были годами его славы и как нефтяника, и как работавшего за границей американца. «Тогда перед американским бизнесменом открывались колоссальные возможности, безграничный доступ повсюду, — вспоминал он. — Вы воспринимали это как должное. Вас всюду встречало внимание. Уважение к вашей надежности, влиянию и силе. Почему? Да потому, что это была торговля, шедшая за флагом победившей страны — огромное доверие и уважение, которыми пользовались Соединенные Штаты. Американский паспорт был своего рода пропуском, охранной грамотой. Затем все это начало постепенно пропадать. Я ощущал это повсюду. Это был упадок американской силы, отступление, подобное отходу римлян от оборонительных валов Адриана. Я видел это, скажу вам. во всем». Затем подошло время нефтяного эмбарго, повышения цен, позора и отставки Никсона и поспешного ухода американцев из Вьетнама. И вот теперь, в 1975 году, Гудмен находился в Эль‑Кувейте, где кувейтяне также утверждали, что прежней эре наступил конец.

Все же Гудмен, как и приехавшие с ним исполнительные директора, ожидали, что «Галф» получит что‑то в виде особых цен или преимуществ, учитывая сложившиеся за полстолетия отношения, подготовку молодых кувейтян, приезжавших в Питтсбург и живших в семьях сотрудников «Галфа», все оказанное им гостеприимство, личные отношения и связи. Но нет, к удивлению Гудмена, ему было сказано, что к «Галфу» будут относиться наравне с другими покупателями. Более того, кувейтяне заявили, что «Галф» получит нефть только в том объеме, который необходим для его собственных нефтеперерабатывающих заводов, а отнюдь не для перепродажи третьим сторонам в Японии и Корее. Но это же их рынки, возразил Гудмен, которые «Галф» создал своей кровью и потом. В их создание были вложены и его энергия, и его труд. Нет, ответили кувейтяне, это их рынки, существующие за счет их нефти, и свою нефть они будут продавать на них сами.

Представители «Галфа» не могли не заметить, как по сравнению с прежними временами изменилось к ним отношение. «Каждый день мы шли из своей гостиницы в министерство — и ждали. Так продолжалось день за днем, — рассказывал Гудмен. — Иногда к нам выходил какой‑нибудь мелкий чиновник. Иногда — нет». Однажды во время обсуждения Гудмен решил напомнить кувейтскому представителю об истории их отношений — по крайней мере, как он и как «Галф» ее видели — о том что сделал «Галф» для Кувейта. Кувейтянин пришел в ярость: «За все, что вы сделали, вы получили с лихвой, — сказал он. — Вы никогда не учитывали наши интересы». — И он покинул совещание. В итоге, «Галер» получил очень небольшую скидку на нефть, идущую в его вертикаль, и отказ от скидок на нефть, которую он мог бы перепродать. «Для кувейтян это было ниспровержение колониальной власти, — впоследствии сказал Гудмен. — С той стороны было непонимание. С этой, самомнение и тщеславие американцев, уверенность в том, что нас любят, потому что мы так много сделали для этих людей. Это была американская наивность. Мы считали, что у нас хорошие отношения. Они же стояли на другой позиции. Они всегда ощущали, что к ним относятся свысока. И они это помнили. Все отношения такого рода всегда являются отношениями любви и ненависти».

«Все же, это было преходящим — добавил он. — Дело в том, что просто они стояли на пороге ожидавшего их огромного богатства».