Конфликты в России и СНГ

Бесспорно, в России наибольшее внимание властей и общества приковывает к себе проблема поддержания внутренней стабиль­ности, урегулирования внутренних конфликтов. После распада СССР аналогичная угроза долго витала над Россией. Каждый конф­ликт актуализировал эту угрозу, особенно в условиях преобладания у ее населения не столько правового, сколько прецедентного созна­ния. В таких условиях любой конфликт мгновенно порождал целый ряд негативных последствий. Рассмотрим данную проблему на примере первой чеченской войны (1994—1996 гг.).

Следует подчеркнуть, что чем настойчивее притязания нацио­нальных движений, тем жестче ответная реакция федерального центра. Поэтому внутренние этнотерриториальные конфликты по степени вы­зова, предъявляемого российским властям, могут быть ранжированы: 1) конфликты, возникшие в результате притязаний существовав­ших ранее национально-территориальных автономий на полный государственный суверенитет; к таковым на территории Рос­сийской Федерации относится как раз чеченский конфликт;

2) конфликты, развившиеся как следствие провозглашения этническими общинами новых национально-территориальных автономий или одностороннего повышения ими статуса существующих, но без формального притязания на создание на базе этих автономий независимых государств;

3) конфликты между соседними этническими группами или несуверенными республиками, претендующими на контроль над
спорными пограничными территориями.

Анализируя развитие чеченского кризиса, можно выделить че­тыре его основных этапа. Каждый из них демонстрирует характер­ные особенности политики России в конфликтных зонах и типич­ные ее промахи.

1-й этап (август — ноябрь 1991 г.) ознаменовался беспорядка­ми в Чечне и выходом ее из-под федерального контроля. На этом этапе российские власти фактически поощрили произвол незакон­ных вооруженных формирований (как их назовут впоследствии). Чем это было вызвано:

1) новой власти было не до решения проблем с крохотной мятеж­
ной республикой во время ломки всех социальных институтов
после распада СССР;

2) некоторые политические силы в Москве рассчитывали использовать Дудаева в своих интересах;

3) провозглашенные демократические либеральные ценности не
позволяли пойти на жесткие меры.

2-й этап (декабрь 1991 — ноябрь 1994 гг.) характеризуется фактической изоляцией Чечни от России и выжиданием обеих сто­рон. В этот период Чечня стала фактически свободной крими­нально-экономической зоной, где проводились масштабные бан­ковские аферы с участием чеченской мафии, реэкспорт российской нефти, контрабанда оружия, использование российских самоле­тов для перевозки наркотиков и т.д. Официальные власти РФ пред­принимали незначительные усилия для решения проблем подоб­ного рода.

3-й этап (ноябрь 1994 — август 1996 гг.) охарактеризовался по-I пыткой военного решения чеченского кризиса. Б.Н. Ельцин, кото­рого упрекали в излишней уступчивости, неожиданно решился на рискованную военную операцию. В качестве указания причины этого в прессе чаще всего звучит одна версия: президент хотел поднять рейтинг с помощью «маленькой победоносной войны». Пос­ле бездарного танкового похода «чеченской оппозиции» на Гроз­ный Ельцин стал отдаляться от либеральных союзников.

Предсказываемых быстрых военных успехов не получилось. После ряда провалов российских военных операций под давлени­ем общественности были подписаны (31 августа 1996 г.) Хасавюр­товские соглашения, фактически засвидетельствовавшие капиту­ляцию федеральных сил.

4-й этап — современный (с сентября 1996 г.) — нерешенность чеченской проблемы (а именно то, что целый ряд противоречий так и не был разрешен) привела к новой эскалации конфликта, ко­торый с большей или меньшей степенью интенсивности продол­жается и по сей день.

Как показала практика, даже российская политика «односторон­него признания Чечни» не привела к постепенному возвращению Чечни в правовое поле России.

Если вести речь о характеристиках конфликтного поля в более широких аспектах, то следует констатировать, что либеральные реформы, создав огромные возможности для индивидуального про­движения, одновременно привели к потере социального статуса и лишениям миллионов людей.

Современное состояние российского общества стимулиру­ет распространение в нем катастрофического типа массового со­знания.

Оно рождается как реакция на непереносимые тяготы бытия и пол­ную потерю базовых ориентиров. Отчасти распространение идео­логии катастрофизма определяется позицией существующего режима, пренебрегшего аргументированным разъяснением про­водимой политики и не сформулировавшего целей развития.

Хотя реальные масштабы социального протеста россиян отно­сительно невелики, существует реальная возможность взрыва со­циального возмущения. Это связано с распадом социальной ткани и атомизации российского общества, сочетающихся с неоформлен­ностью интересов многих входящих в него социальных групп. Эти группы не связаны чувством социальной солидарности ни друг с другом, ни с государством и властью, как следствие, массовое отчуждение населения от политики и уход в частную жизнь, уста­лость и неверие в то, что можно что-то изменить.

В какие формы конфликта могут вылиться уже созданные пред­посылки? Возможно несколько сценариев событий:

1) развитие протестного движения (локальные либо скоординированные в региональном или отраслевом масштабе забастовки

и выступления). Возможен и массовый «выброс» протестного голосования на выборах в федеральные органы власти (в дан­ный момент власть страхуется от такого поворота событий, при­нимая нужные ей поправки в закон о выборах);

2) массовые социальные взрывы общенационального характера,
вероятный результат которых — падение существующего режима;

3) снижение остроты общественного противостояния в результате проведения более или менее эффективной социальной поли­
тики взамен популистским обещаниям увеличить макроэкономические показатели.