Мы сходили в небольшой погребок, почти полностью вросший в землю. Затем я взял большой чугунок и мы пошли дальше по извилистой тропинке, указанной знахаркой, к висячему мосту

Термиты

Тропика скоро вывела на к сосновому лесу. Высоченные, корабельные сосны взмывали ввысь к самому небу, на котором сияло яркое солнышко. В бору радостно щебетали птицы, где-то вдалеке куковала кукушка и на душе было светло и прекрасно. До чего же приятно чувствовать, что ты делаешь что-то хорошее и нужное всем. Правда, Котофеевич то и дело приставал с кичливости. Ты по любому поводу сразу кричишь: «Я героический кот! Посмотрите какой я хороший и красивый!» Хвост распушишь и ходишь гоголем. Кому же это понравится?

Разве хоть кто-то из зверей, которые вам помогали, хвастались своей помощью и трезвонили о ней во всех лесных углах? Они же, между прочим, тоже сиднем не сидят и кто где может под казначея подкапываются, чтобы его из леса выжить.

- Скромнее, скромнее себя вести следует, - запищала Фимка, - тогда и зубы на тебя точить не будут.

- Уж ты бы лучше помолчала бы, - фыркнул кот. - Можно подумать, что ты не любишь, покрасоваться. Не меньше моего форсить любишь, но только исподволь. Мол, какая я умная и ловкая! Вы только посмотрите! Да будь у тебя мех не серый и коротковатый, а длинный и пушистый, ты бы не меньше моего любила бы им и собой покрасоваться.

- Можно подумать краше твоего меха ни у кого нет, - обижено пискнула Фимка. - Мне и свой мех очень даже и нравится. Другого и даром не возьму. Разве с твоим мехом куда толком пролезешь? Ты кот по себе о других не суди. Каждому свой мех дорог.

- Это точно, - поддержал её Барбосыч. - Ты кот напрасно важничаешь. Мне вот тоже своя шкура больше твоей нравится. Сколько раз её соседские собаки не драли, а её хоть бы что. Посмотрел бы я на тебя, когда бы твою распрекрасную шкуру Полкан бы по-дружески дёрнул. Сразу бы не своим голосом завыл и месяц бы её зализывал.

- Мне с Полканом делить нечего, - отозвался Котофеевич. - Нравятся вам свои шкуры и носите их на здоровье. Я вам свою шкуру не предлагаю. Она мне самому пригодится. А насчет важности, вот что скажу. Может же и меня быть своя маленькая слабость.

- Что же ты тогда удивляешься, что и у других они тоже имеются? - заметила знахарка. - У казначея звёздочки себе прибрать, у утятницы тобой закусить, у кабана рыцарей погонять.

- Но моя-то важность никому жить не мешает, - сказал Котофевич. - От неё вреда нет.

- Есть ли вред или нет, я о том спорить не стану, - ответила знахарка, - но тебе всё же лучше поменьше важничать, а побольше по сторонам смотреть. У казначейских слуг много всяких хитростей имеется. Может случится так, что самые тяжелые трудности у вас еще впереди.

- На самые тяжелые трудности у нас цветок царевича имеется, - сказал Барбосыч. - Мы с него пока лишь один лепесток сорвали и у нас еще шесть лепестков в запасе есть.

- Мне так кажется, что вам на цветок не стоит слишком сильно уповать. На нём крути, не крути всего шесть лепестков и не больше, - посоветовала знахарка. - Вы лучше постарайтесь со всеми зверьми жить дружно. Тогда вам весь лес на помощь придёт и не шесть раз, а столько сколько нужно. Даже казначейских слуг не зря корите и не обижайте. Ведь когда весь лес будет вам помогать, никакой казначей не будет страшен.

- Спасибо вам за добрые советы,- поблагодарил я хозяйку. - Вы нам очень помогли.

- Не нужно ли вам чего-то в дорогу? - поинтересовалась она. - Перехитрить термитов и бурых волков не просто.

- Немного подсолнечного масла нам бы не помешало, - признался я. - Не найдётся ли оно у

Вас?

- Найдётся, - ответила знахарка. - Пошли в погреб сходим. Я нём заодно и про королевские казначейские тайны тебе поведаю, и корешок на бурых волков дам.