Представители социального окружения, как их воспринимает субъект

Как таковая, диспозиция человеком обычно не осознается. Каждый раз человек сталкивается с некоторым интегральным фоном, в котором временами могут более отчетливо выступать отдельные модальности Я. Этот интегральный фон самовосприятия может оставаться постоянным или меняться в зависи­мости от местоположения аспектов Я на континууме конструкта.

Каждая диспозиция имеет тенденцию проявляться в поведении вполне определенным образом. Причем внешний рисунок и вербального, и невербального поведения достаточно точно отражает взаиморасположение модальностей Я. Достаточно одной из модальностей изменить свое местоположение на континууме конструкта, как поведение и эмоции резко меняются.

Пояснить, как проявляется диспозиция в поведении, я собираюсь на примере ситуации, которую однажды по молодости, неопытности и гордыне я создал собственными руками.

Это случилось на одной из организационно-деятельностных игр (ОДИ), в которой я, будучи студентом 2-го курса психфака, пытался приобщиться к методологической и игротехнической практике в духе школы Г. П. Щедровицкого.

Те, кто принимал участие в ОДИ, знают, сколь трудно приходится новичкам. Порой дело доходит до внутриличностных и экзистенциальных конфликтов. Рушатся привычные представления, страдает самооценка и т. п. Весь этот комплекс я переживал в полной мере. Главным моим желанием было – стать игротехником.

Я был «обласкан» руководителем игры, который включил меня в состав игротехнической команды в качестве стажера, пообещав, что в течение ряда лет иготехника из меня сделает. Я всюду следовал за ним, изо всех сил стараясь понять, что же происходит на игре, и в чем заключается работа методологов и игротехников. Поскольку понимание полностью отсутствовало, вид у меня был очень умный. Я старался показать другим свою полную осведомленность и профессионализм. Единственным средством для этого было не открывать рот, дабы чего-нибудь не брякнуть, временами снисходительно улыбаться или напускать на себя глубокую задумчивость. Я чувствовал, что простые игроки – директора, парторги, начальники отделов - относятся ко мне с уважением, называют по имени и отчеству.

На третий или четвертый день, когда другие участники игры уже вполне получили каждый по своим «заслугам», случился такой эпизод. Я следовал по коридору к месту начала действия. Отставая на пол шага от меня, туда же направлялся и руководитель игры. В тот момент, когда я открыл дверь в аудиторию, руководитель как-то по-дружески хлопнул меня по спине и негромко, но так, чтобы все слышали, произнес: «Ну, Олег, иди, проводи рефлексию. Дверь за мной закрылась, и я остался один на один с людьми, которые и по статусу, и по образованию, и по жизненному опыту превосходили меня.

Не трудно вообразить тот салют эмоций, который я мгновенно пережил. Ноги затряслись с такой силой, что я боялся опуститься на пол. Но отступать было некуда. Поэтому, чтобы действительно не сесть, я стал расхаживать перед игроками, судорожно соображая, что делать. Знаний, почерпнутых в философском словаре о рефлексии, было явно недостаточно, и я совершенно не знал, как ее проводить.

Первая моя фраза, обращенная к аудитории, прозвучала так: «Так что же такое рефлексия?». При этом я опять старался всем своим видом и интонацией голоса показать: «Уж я-то знаю, что такое рефлексия». Я надеялся, что кто-нибудь подскажет, даст хоть какой-то намек.

Подсказку я не получил. Вместо этого, слушатели, в свою очередь, приняли серьезный вид, опустили глаза в тетради и приготовились записывать каждое мое слово. Возникла долгая и мучительная пауза, в течение которой я продолжать ходить взад и вперед, судорожно соображая, что предпринять. Наконец кто-то не выдержал: «Рефлексия – это, наверное, рефлекс». Я с отеческой улыбкой посмотрел на говорящего и ответил: «Нет. Рефлекс – это отражение на физиологическом уровне, а реф-

лексия – это отражение на уровне сознания». В следующий момент я понял, что мне вообще нельзя открывать рот. Слушатели тотчас зафиксировали в своих конспектах то, что я сморозил.

Этот кошмар длился двадцать бесконечных минут. Я не буду рассказывать, как я выкручивался. Приведенного фрагмента достаточно, чтобы присмотреться к тому, какая именно диспозиция руководила поведением.

Соответствующим ситуации был конструкт «Профессионалы – Дилетанты». Модальности Я были распределены на континууме этого конструкта следующим образом:

Дилетанты _В_Я________________ _О_ М И_ Профессионалы

Актуальное Я и Я-воспоминание были сдвинуты к полюсу «Дилетанты». То есть я отдавал себе отчет в том, кто я есть на самом деле и каким был раньше. С другой стороны, идеальное Я, отраженное Я и Я-маска были расположены у полюса «Профессионалы». Вербализовать эту диспозицию можно примерно так: «Я осознаю, что я еще далеко не профессионал. У меня нет возможности быть им сейчас, поэтому я пытаюсь производить ложное впечатление и добиваюсь успеха. Другие считают меня профессионалом».

Изменилось ли мое поведение в аналогичных ситуациях после этого случая? Безусловно. Изменения в поведении наступили тогда, когда диспозиция приняла иной вид. Во-первых, я отказался от Я-маски. Если точнее, то маска стала более похожа на актуальное Я. Теперь Я предпочитал производить не ложное, а истинное впечатление о себе. Это, в свою очередь, повлияло на местоположение отраженного Я.

Дилетанты _В_Я_О М _________________ _ И_ Профессионалы

Руководимый этой диспозицией я приобрел гораздо больше свободы и уверенности в себе, несмотря на то, что идеал был все еще далеко.

Диспозиции модальностей Я принимают участие не только в оформлении теку­щего поведения. Они также ответственны за долгосрочные стратегии поступков, дея­тельностей и, в конечном итоге, - стиля жизни. Можно сказать, что поведение изменяется тогда, когда изменяется представление о себе, а представление о себе изменяется тогда, когда модальности Я изменяют свое местоположение на шкале конструкта. До тех пор пока диспозиция устойчива, устойчивым будет и поведение.