Силлогизм: СМ. Дедукция

СИМВОЛ: образ или объект, представляющий абстракт­ную вещь. Статуя Свободы — это символ. Понятие сим­вола — частный случай понятия знака: знак может быть абстрактным (простая черта, крест, след) и не обязательно обладает символическим значением. Символическое вы­ражение, как правило, противоположно рациональному вы­ражению, излагающему идею прямо, не прибегая к чувст­венным образам. По всей видимости, по природе своей человеческая мысль — это, прежде всего, мысль символи­ческая, в той мере, в какой ее естественное стремление сос­тоит в том, чтобы, как говорил Декарт, «в образной форме выражать абстрактные вещи и выражать абстрактно вещи конкретные». Если быть абсолютно точным, то чувство не может быть выражено рационально (с помощью понятийно­го дискурса); непосредственно оно может быть выражено

лишь с помощью символов и мифов (таково, например, рели­гиозное чувство). См. «Философия символических форм» Кассирера.

СИМПАТИЯ (от гр. sun — с, и pathein — чувствовать): склон­ность, обеспечивающая взаимопонимание людей. Шелер проанализировал симпатию и показал, что ее сущность не в том, что мы «испытываем» то же состояние, что и дру­гой (например, женщина плачет* потому что она потеряла своего ребенка; другая, видя это, тоже плачет; все это — не симпатия, но «миметизм»), но в том, что мы «понимаем» состояние другого: мы понимаем боль другого, даже если не испытываем ее сами. В целом симпатия — это понимание, умное чувство, а не участие. Симпатия предполагает благо­желательность и равенство, а не жалость. Симпатия лежит в основе этики Шелера.

СИНТЕЗ: объединение различных элементов целого. По­добное объединение (в краткой формуле, синтетической картине) требует умственной активности, сравнивающей, объединяющей и сплавляющей идеи в одну новую идею, более простую и более ясную. В логике синтетические суж­дения (в которых предикат добавляет что-то новое к по­нятию субъекта: например, «любое тело имеет вес») про­тивопоставляют аналитическим суждениям («любое тело протяженно»: понятие протяженности уже включено в по­нятие материального тела). Анализ акта синтеза, свойствен­ного человеческому познанию, провел Кант в «Критике чистого разума»: это акт, с помощью которого воображе­ние связывает умственное понятие с чувственной интуици­ей — актуализацией понятия в пространстве и времени. У Гегеля диалектический синтез — это слияние тезиса и антитезиса в высшей реальности.

СИСТЕМА: организованная совокупность идей. Усилие философской рефлексии по созданию системы пытается изложить всеобщую мысль, насколько это возможно: несвяз­ная мысль, отдельное утверждение всегда останется произ­вольным и индивидуальным; оправдание себе оно находит в своем контексте. Если же и сам контекст связан с более

крупным комплексом, то тогда все сказанное приобретает строгий, объективный и всеобщий смысл. Система является целью любой философской рефлексии: системы были у всех великих философов {Спинозы, Фихте, Гегеля). Часто ис­пользуется термин «архитектоника», означающий искус­ство по составлению систем. Архитектоническое единство произведения — это его внутреннее единство: но в отличие от системы (представляющей собой единство понятия), ар­хитектоническое единство романа, например, может опи­раться на характер персонажа или на определенное чувст­во, интуицию. Философия Бергсона — это не система в собственном смысле слова, но интуиция жизни образует ее архитектоническое единство. Именно в таком расширенном смысле мы и можем говорить о «системе Бергсона». См. Философия.

СИТУАЦИЯ: общее отношение живого существа к его природному окружению, в частности человека, к его об­щественной и исторической среде. Ситуация — фунда­ментальное понятие экзистенциалистской философии, для которой любая мысль может быть понята лишь исходя из определенной ангажированности человека в мире и исто­рии. Ситуация, в которой мы оказываемся, противоположна позиции, выражающей собой сознательную реакцию инди­вида на ситуацию {Ясперс); представим, например, ситуа­цию страдания: позиция человека может здесь принять фор­му вызова, безразличия, покорности судьбе, мужественного терпения и т.д.

СКЕПТИЦИЗМ (от гр. skepis — видение): состояние сом­нения; учение, отказывающееся утверждать или отри­цать, т.е. проявлять свое мнение, особенно в сфере ме­тафизики. В повседневной речи мы называем скептиком того, кто отказывается соглашаться с общепринятыми ве­рованиями, удовлетворяется наблюдением и отказывается «судить», то есть утверждать или отрицать существование объектов, соответствующих нашим представлениям. Гегель четко различал: 1) античный скептицизм {Пиррон, Энеси-дем), сомневающийся в реальности внешнего мира, веря при этом в реальность духовного мира, в существование

Бога; 2) современный скептицизм {позитивизм, сциен­тизм), верящий лишь собственным органам чувств, утверж­дающий единственную реальность материального мира и сомневающийся в существовании Бога. Философ Беркли относится к первой категории, Конт — ко второй.

СКЛОННОСТЬ: спонтанность, направленная к опреде­ленной цели. Мы говорим о склонностях тогда, когда мы не можем объяснить поведение внешними событиями, ситуа­цией: когда кто-то действует из внутренних побуждений. Склонность — это выражение жизни организма (способ­ность к росту; подсолнух, поворачивающийся к солнцу, «тропизмы»). У человека психологи различают двигатель­ные склонности, относящиеся к действию, аффективные склонности {симпатия, любовь) и умственные склонности {внимание, уделяемое нами тому или иному объекту, изыс­канию). П. Жане составил таблицу склонностей, классифи­цированных по степени сложности.

СКЛОННОСТИ

животное или ребенок до шести месяцев

низшие склонности склонность к рефлексам (элементарная ре­акция, рефлекс: элементарное проявление жизни);

склонность к приостановке актов и к вос­приятию (временное прекращение автома­тической деятельности; уровень деятельности у «змей»); склонность к общественным поступкам (группы «бобров»);

человек

средние склонности

склонность к элементарным умственным актам (изготовление орудий труда: исполь­зование камня);

склонность к вербальным проявлениям мысли, способность образовывать высказы­вания (речь как отдельная функция, не сов­падающая с деятельностью); склонность к рефлексии (речь Как выраже­ние личности);

высшие склонности

склонность к рациональным актам (накоп­ление знаний);

склонность к экспериментальным актам (научное наблюдение, методическая клас­сификация);

склонность к прогрессивным актам (худо­жественное, научное, философское твор­чество).

См. Деятельность, Инстинкт.

СКОТ ЭРИУГЕНА (Иоанн): философ и теолог (Ирландия,

ок. 810-877). Его учение —■ разновидность своеобразного пантеизма и агностицизма. Король Франции и император Запада Шарль Лысый призвал его к себе и доверил управле­ние своей дворцовой школой. Сочинения: «О предназначе­нии» (851), «О разделении природы» (865).

СЛАБОВОЛИЕ: несовершенная воля. Слабовольный — это тот, кто постоянно и с энтузиазмом берется за новые дела, но у кого не хватает постоянства довести до конца хотя бы ма­лейшее из начатых дел. Слабоволие соответствует первому моменту воли: склонности или желанию. Но воля предпо­лагает большую «реализацию».

СЛУЧАЙ (фр. слово происходит от арабск. az-zahr — играль­ная кость и игра в кости): характер события, факта, про­текание которого нельзя предвидеть. Вопрос: можно ли определить причину случая (встречи, удачи) — долго был темой для дискуссий: с одной стороны, случай не имеет при­чины, поскольку он чистая «случайность» (типичный при­мер, приводимый Курно, — черепица, которая падает с кры­ши вне зависимости от того, «прохожу я по улице или нет»); однако наука (теория вероятности) расширила свои границы вплоть до области неопределенного: по Курно, случай пред­ставляет собой в действительности не что иное, как «ком­бинацию событий, принадлежащих к независимым друг от друга сериям (причин)». Именно таким образом можно на практике, в соответствии с законом больших величин, оп­ределить точное количество пушечных выстрелов, которые при одинаковом прицеле артиллерийского орудия попадут

в «различные зоны распространения стрельбы», при усло­вии, что число выстрелов будет достаточно велико (100, на­пример). Следовательно, для науки не существует чистой неопределенности, случая в широком смысле этого слова: случай сводится к статистическому прогнозу (к тому, что современная физика называет глобальным детерминиз­мом).

СЛУЧАЙНОЕ: то, что может не быть. Случайное проти­вопоставляется необходимому. Поступки свободного чело­века всегда случайны.

СЛУЧАЙНОСТЬ: непредвиденное событие. Философское понятие, противоположное субстанции: случай — это то, что может появляться или исчезать, не разрушая субстан­цию. Так, например, к жизненному случаю можно отнести-событие, не способное изменить нашу личность: индивид рассматривает его как второстепенный и сугубо материаль­ный факт, не связанный с глубинным смыслом его жизни.

СЛУЧАЙНОСТЬ: характер, того, что существует как случайный факт, т.е. того, что могло бы не быть. Тер­мин создан Фихте для обозначения вообще всего, что дано без причины. (Например, реальность мира — это «случайная данность», поскольку мы не выводим ее из рационального умозаключения; случайность противостоит генезису или ра­циональной дедукции; источник случайности — человечес­кая свобода.) Термин был подхвачен экзистенциальной фи­лософией (Хайдеггер, Сартр): случайность экзистенции выражает тот факт, что наша экзистенция недоказуема, не­понятна в самой себе. Случайность существования сводится к двум основным характеристикам: 1) Мы даны самим себе, т.е. мы рождаемся до того, как себя осознаем, и открываем для себя свое существование как факт, который можно лишь констатировать, а не объяснить (то, что Хайдеггер называет Geworfenheit); 2) Мы свободны в ориентировании нашего существования в том или ином направлении; нет закона, нет предназначения, данных нам заранее и необходимо регули­рующих течение нашей жизни. Все, что. мы делаем, остается «случайным». См. Абсурд.

СМЕРТЬ: окончательная остановка жизни. Похоже, что вся философия — это не что иное, как, говоря словами Бориса Пастернака, огромное усилие по преодолению проблемы смерти и судьбы. Что представляет собой идея смерти?

Чувство смерти. Если природа не наделила человека инстинктом, предупреждающим его о точной дате и часе смерти, то это потому, говорит Бергсон в работе «Два ис­точника морали и религии», что он повлек бы за собой чув­ство полной подавленности, способное уничтожить волю к действию и даже элементарное желание жить. Итак, приро­да не наделила нас инстинктом, позволяющим точно уга­дать момент наступления смерти. Из этого следует, что идея смерти не предстает перед человеком как точная идея, но как неопределенное чувство «тоски»: нельзя даже сказать, чтобы это был «страх» смерти, поскольку страх относится к определенному объекту (мы боимся чего-то: льва, например, и т.д.); тоска, же, наоборот, не вызывает в памяти какой-либо определенный объект, но скорее неопределенное и тайное присутствие, постоянную возможность, признаками которой будут болезни, внешние опасности, усталость и об­щее расстройство организма. В действительности, с психо-, логической точки зрения, наличие у нас идеи смерти являет­ся лишь знаком и доказательством умственной работы. Как правило, она неразрывно связана со скукой бездействия, но, поскольку сама эта скука является отправной точкой реф­лексии, все мыслители естественным образом приходят к тому, что связывают идею (или тоску) смерти с работой реф­лексии. Современные мыслители (Ясперс, Хайдеггер, вслед, за Гегелем) ввели различие между органической жизнью и человеческим существованием и определили существова­ние как жизнь плюс сознание смерти. Только человеку — в отличие от животных — знаком страх смерти. В развитии личности страх смерти появляется (к 15 годам у мальчиков) вместе с возникновением самосознания. Обычно человек лихорадочно погружается в деятельность, чтобы избежать преследующих его мыслей о смерти, но зато эти мысли неот­делимы от философской рефлексии (Платон, Гегель, Хай­деггер). Что мы можем думать о смерти? Почти все мировые религии представляют нам смерть как момент Страшного Суда. Некоторые страницы Апокалипсиса уточ-

няют, что этот суд сможет иметь место лишь в конце времен, в тот момент, когда уже можно будет определить последние результаты человеческих действий в мире, которые обыч­но ускользают из нашего поля зрения и всегда меняются. В христианской религии смерть тела истолковывается как мо­мент возрождения духа в Боге. Различают два типа бессмер­тия: бессмертие индивидуальной души (Платон, христиан­ское учение) и бессмертие, при котором индивидуальная душа превращается в универсальную всеобщность (безлич­ное бессмертие, на котором настаивал Спиноза). Но в дейст­вительности нам стоит вслед за Сократом признать, что мы не можем помыслить о смерти ничего конкретного. «Пока мы есть, ее нет, а когда она приходит, то нас уже нет». Ре­акция на чувство смерти. Чувство конечности нашей ин­дивидуальной жизни вызывает естественную реакцию: ин­дивид хочет продолжить себя за ее пределами. Потребность иметь детей отвечает этой «жажде вечности» (заголовок про­изведения Алкье. Индивид умирает, но его род продолжает­ся (именно в этом смысле, по Марксу, «смерть появляется как жестокая победа рода над индивидом»). Жажда вечнос­ти может проявиться в историческом творчестве: культур­ном, художественном, политическом. Творчество обеспечи­вает посмертную жизнь индивида, а история — страшный суд, который позволяет вечно жить героям и погребает в заб­вении тех, кто ничего не сделал в своей жизни. (Подобная религия истории лежит в основе философии истории Геге­ля: Weltgeschichte ist Weltgerichte, «история мира — это суд мира».)

Однако при здравом размышлении мы увидим, что чело­вечество, появившееся на свет несколько тысяч лет назад, смертно: это определение жизни. Человеческий род и его история также конечны; существует предыстория, будет и постисторическое время. Смерть, как и жизнь индивида, принимают тогда абсолютное значение: для человека не су­ществует жизненной реальности за пределами настоящей жизни. Именно поэтому философы, мыслившие радикаль­ным образом (Платон, Спиноза, Лейбниц, Фихте, Гегель), считали, что предназначение человека может заключаться лишь в полном присутствии его «Я» в жизни, в максималь­ной активности. Эта воля жить полноценно, которая являет

ся реакцией на чувство смерти, может выражаться, как это показал Камю, в неумеренном желании «наслаждаться» жизнью. Но чувственные наслаждения не удовлетворяют всего человека в его целостности. Большинство философов признает, что такое полное присутствие человека -— не толь­ко физическое, но и умственное — в себе самом может со­вершиться лишь в интеллектуальном труде, духовном твор­честве, в самой философской рефлексии (Спиноза, Фихте, Гегель).

Нам остается, следовательно, полноценно прожить свою жизнь, максимально действовать на том пути, куда нас по­местили наша воля и обстоятельства, заниматься собст­венным творчеством и трудом, потому что по ту сторону индивидуального существования, сиюминутных решений, эффективного действия или момента духовного творчества существует лишь проблематичная история и в том, что каса­ется смерти, непостижимое небытие.

СМИТ (Адам): шотландский философ и экономист (Кьеркол-ди, 1723 — Эдинбург, 1790). Слушал философа Хатчесона, дружил с Юмом, в Женеве встречался с Вольтером, в Па­риже — с Тюрго и Кенэ. Профессор моральной философии в Глазго (1751-1764). Определенную известность принесла ему уже первая его работа — «Теория моральных чувств» (1759). Главное его сочинение, после которого он считает­ся основателем экономической науки, — «Очерк о приро­де и причинах богатства народов», начатое в 1765 г. в Тулу­зе, дорабатываемое в его родном городе с 1767 по 1773 г. и опубликованное в 1776 г. в Лондоне. Философская мысль Адама Смита движется вокруг нескольких ключевых для него идей. 1) Источником богатства является человеческий труд, представляющий собой «реальную меру меновой стои­мости всех благ». На рост этой стоимости могут оказывать влияние разделение труда и накопление капитала, позво­ляющее повысить производительность труда. 2) В общест­вах, где человек может руководствоваться в своих действиях личными интересами, экономика организуется спонтанно и должным образом. Это естественный порядок вещей, управ­ляемый «невидимой рукой». 3) Смит размышляет об участи не отдельных людей, но национальных сообществ — объек-

тов экономической политики. Это философ свободного об­мена, выступающий против вмешательства государства в организацию национального производства и международ­ной торговли. Человек, «преследующий свой собственный интерес, часто тем самым реализует и интересы общества, причем в большей степени, чем когда он сознательно хочет помочь обществу».

СНОВИДЕНИЕ: ряд образов и психических феноменов, возникающих в состоянии сна. Имеют ли сновидения смысл? И в чем он состоит? Ведь смыслом обладает только сознание; понятие значения уже предполагает усилие пони­мания. Когда это усилие применяется методически, оно на­зывается рефлексией, которую можно определить как акт внимания и которая соответствует высшей ступени в иерар­хии состояний бодрствования. Сон же, наоборот, определя­ется как приостановка сознания. Как же в таком случае допустить, что та часть сна, которую составляют сновиде­ния, будет иметь какой-то смысл? Уже сам вопрос о смысле сновидения, о значении сна кажется парадоксальным.

Описание сновидений. Современная психология учит, что сон — не чистая бездеятельность, что следует различать «глубокий сон» и «парадоксальный сон», описанный докто­ром М. Жуве (род. в 1925 г.) и названный так потому, что для него характерны зрительные и нервные импульсы, столь же активные, как и в период бодрствования. Этот период длит­ся около четверти часа, а циклы «глубокий сон—парадок­сальный сон» возобновляются 5-6 раз за одну ночь, при этом каждый цикл длится в среднем 90-120 минут. В эти периоды сновидения появляются как зрительное действо, которое будет драматическим (вовлекающим субъекта в действие), абсурдным, бессвязным, образуемым устойчивыми образа­ми и чувственными восприятиями, хаотически перемешан­ными. События здесь лишены логики: я могу летать, могу находиться у себя дома и сразу вслед за этим где-то в дальних краях и т.д. Психологи заметили, что через 8 минут после окончания зрительных импульсов лишь 5 процентов сно­видцев вспоминали то, что им снилось. Сновидения появля­ются у нас как «страсть» в Декартовском смысле этого слова (что-то, чему мы подчиняемся), у которой не стоит слишком

идти на поводу, чтобы не потерять рассудок («Трактат о страстях души», 1649). Тогда как акт понимания, наобо­рот, предполагает бодрствование и самообладание. Но стоит ли из этого заключить, что сновидения бессмысленны и не играют в нашей сознательной жизни никакой роли?

Анализ сновидений. Отметим сперва, что сны часто за­висят от чувственных возбудителей, ощущаемых нами сквозь сон: например, если я засыпаю с судорожно сжатой рукой, то снятие напряжения с руки в тот момент, когда я теряю само­контроль, может дать мне ощущение (сновидение), что я падаю в пропасть; точно так же телефонный звонок может быть принят за звон колоколов. Фрейд в «Толковании сно­видений» (1900) показывает, что образный язык снов (явное содержание) всегда имеет еще и глубинный смысл (скрытое содержание). Раскрытие этого глубинного смысла-—задача психоанализа — осуществляется с помощью процесса сво­бодных ассоциаций идей и позволяет выявить скрытое же­лание. Совершенно естественным образом это желание проявляется в детских снах. Фрейд приводит в пример слу­чай маленького, двадцатидвухмесячного Германа, которого накануне вечером лишили десерта (вишен) и который при пробуждении рассказал свой сон, каковым он остался очень доволен: «Герман съел всю вишню». Сон взрослого уже бо­лее сложен; желание играет с сознанием в прятки и отказы­вается открыто заявить о своем существовании. Визуальные образы принимают символический смысл, скрывая под ним объект желания. Следующий пример, позаимствованный у Фринка, показывает все богатство образа сновидения: моло­дой женщине снится, что она покупает себе черную шляпу, очень элегантную и очень дорогую. Анализ этого сна пока­зывает, что ей на самом деле хотелось купить себе шляпу, но что она вынуждена была отказаться от этой затеи из-за без­денежья мужа, к тому же тяжело больного. Далее, в ходе ана­лиза и при применении метода свободных ассоциаций она рассказала о некоем очень богатом человеке, которого она знала и в которого даже была влюблена. Значение сна, следо­вательно, предстает здесь как реализация трех вытесненных желаний этой женщины: смерти мужа (траурная шляпа), замужества с любимым человеком (элегантная шляпа) и бо­гатства (высокая цена шляпы).

Сновидение как функция равновесия. Идея о том, что сон — это реализация нашего желания, возникла задолго до Фрейда. Мы находим ее уже в тибетских и буддистских текстах и в сочинениях Отцов церкви. Но за сновидением признают также и другую функцию. Адлер (1870-1937) ана­лизирует онейроидную мысль как способ формирования бу­дущего поведения. Для ума сон — это способ уменьшить давление, связать меж собой все те соблазны и проблемы, о которых мы думали накануне, и предложить вариант отве­та. Эта функция сна соответствует следующей максиме: утро вечера мудренее. Следовательно, сон — это что-то вро­де предвосхищения или генеральной репетиции ответа на ситуацию. Сновидение тогда оказывается необходимым фак­тором психической уравновешенности. Опыты показали, что если мы мешаем спящему видеть сны (будя его, как толь­ко появятся признаки визуальных импульсов), то после двух таких ночей без сновидений можно наблюдать у него появ­ление беспокойства и раздражительности. Следовательно, сновидение — это не только хранитель сна, но и психичес­кий процесс, благодаря которому человек может сохранять. свое психо-аффективное равновесие. Следовательно, смысл сна — это не просто некое рациональное знание, это также и смысл необходимой для здоровья психо-физиологической функции. Он предстает как своеобразная подпорка для соз­нания или разума, необходимая человеку, который, как су­щество из плоти и крови, в течение дня испытывает мил­лионы ощущений и постоянно нуждается в регулятивных механизмах для восстановления равновесия. См. Психоло­гический словарь Ларус.

СОЗЕРЦАНИЕ: внимательное наблюдение. Любое созерца­ние предполагает определенную долю радости, связанную, прежде всего, с глубоким опытом покоя: первой формой со­зерцания было у древних созерцание звездного неба. Гречес­кие философы и вслед за ними мистики считают его выше дискурсивной мысли (т.е. умственного рассуждения). В Ин­дии бытует верование, что созерцание может творить чудеса, и прежде всего, с самими нами, делая нас нечувствительны­ми к боли и увлекая нас посредством йоги к спасению и к миру небытия (нирване). Созерцание противопоставляется

«действию»; его часто отождествляют с незаинтересованным
поиском, со спекуляцией.

СОЗНАНИЕ (от лат. cum scientia — со знанием): ощущение каждым человеком своего существования и своих пос­тупков. Быть сознательным — значит действовать со зна­нием того, что мы действуем, жить со знанием того, что су­ществуем. Именно это удвоение отличает человека от вещей природы: «Вещи природы существуют лишь непосредст­венно и единичным образом, тогда как человек, поскольку он дух, имеет двойное существование; с одной стороны, он существует так же, как вещи природы, но с другой стороны, он существует еще и для себя, он себя созерцает, представ­ляет себе самого себя, думает о себе и является духом лишь в силу этой деятельности, образующей бытие для себя» {Ге­гель, «Эстетика», 1835). С точки зрения психологии созна­ние появляется одновременно и как свет (мы говорим, что наши идеи более или менее ясные, в зависимости от степени их осознанности), и как акт напряжения или внимания. В действительности, осознание предполагает и усилие вни­мания, и озарение. Сознание разворачивается при участии памяти и при повторном обращении к самому себе. В этом смысле, чтобы вспыхнуло рефлективное сознание, нужна ос­тановка действия. Так же как специфичность человеческого существования состоит в сознании о существовании («су­ществовать и сознавать существование — одно и то же» — Сартр, «Воображаемое», 1940), точно так же и сознание предполагает существование («заметив, что эта истина: Я мыслю, следовательно, я существую, —настолько прочна и верна, что все самые экстравагантные предположения скеп­тицизма не способны ее опровергнуть, я решил, что могу без зазрения совести принять ее в качестве первого принципа искомой философии» — Декарт, «Рассуждение о методе», IV часть, 1637).

Моральное сознание — это способность направлять суж­дение о ценности на человеческие поступки; или еще непо­средственное ощущение добра и зла. Выражение «моральное сознание» предполагает, что мы имеем дело с ценностями, с существами, обладающими моральной ценностью (в част­ности, с человеком). Не существует морального сознания

в отношении вещей. Моральное сознание включает в себя три элемента (Гурвич, «Моральная теория и наука о нравах», 1937): 1) Опыт правил, или чувство долга, которое может быть проиллюстрировано моралью Канта: «Совесть — это практический разум, представляющий человеку его долг» («Доктрина добродетели», Введение, 1797); 2) Опыт цен­ностей, который может быть позитивным или негативным: когда Сократ рассказывает, что он чувствовал в себе присут­ствие «доброго гения», останавливавшего некоторые поступ­ки именно в тот момент, когда он собирался их совершить, простым словом: «воздержись», — речь идет о негативном опыте ценностей; ведь никогда он не показывал ему ясно, что же нужно делать. Позитивное восприятие соответст­вует прямому ощущению хорошего, или добра: Гурвич при­водит в пример национальный, профессиональный или со­циальный идеал, который может восприниматься как не­посредственная надежда нации, профессии или общества, 3) Сознание свободы: свобода понимается, прежде всего, в формальном смысле свободы выбора: если нет возможности выбора между двумя типами действий, то не может быть и ответственности, и действие не будет обладать моральным смыслом. Затем, свобода понимается как творческая свобо­да; личность совершает действие, обладающее универсаль­ным смыслом, и она реализует себя в нем, достигая более высокого образа жизни в качестве моральной личности. Можно вспомнить две цитаты: «Совесть, совесть! [во фран­цузском «сознание» и «совесть» обозначаются одним и тем же словом. — Прим. пер.] Божественный инстинкт, бес­смертный и небесный голос; верный гид для существа не­знающего и ограниченного, но наделенного разумом и сво­бодного, непогрешимый судья добра и зла, делающий человека подобным Богу» {Руссо, «Эмиль», IV, 1762). «Пси­хологическое сознание отвечает на вопрос: "кто я?". Мо­ральное сознание, наоборот, целиком направлено на дейст­вие при помощи вопроса: "что делать?" (Сенн, «Трактат о морали», 1943).

СОКРАТ: греческий философ (Алопек, Аттика, 470 — Афины, 399 до Р.Х.), сын Скульптора, мать — образованная женщи­на. Сократ нич всего через «Диалоги» Платона, написанные в качестве про­теста против осуждения на смерть его учителя («Апология Сократа», «Критон»), а также из более поздних его «Диалогов» («Федон», «Пир» и «Теэтет»). Сократа всегда описывают как рьяного спорщика, одетого в грубую одежду, босиком бродя­щего по улицам в любое время года. Твердый характером, с обычной внешностью и приплюснутым носом, он ничем не походил на богато одетых софистов, привлекавших внима­ние афинян, ни на древних мудрецов, некогда занимавших важные посты в этом городе-государстве. Безжалостный критик общего мнения и тирании, смелый воин, образцовый гражданин, он представлял собой совершенно новый тип, который в будущем должен был стать неизменным образцом мудрости личности, не зависящей от обстоятельств. Фило­софа можно было встретить везде, где собиралась толпа (на­родные собрания, народные гуляния, гимназии). Он говорил о себе, что знает лишь то, что ничего не знает. Он беспрес­танно вопрошал афинян, особенно молодых, чтобы разру­шить знания, лишь полученные, но не осмысленные, и сти­мулировать личную мысль. Так, например, герою Лахету он доказывал, что тот не знает, что же такоеМужество, полити­ческим деятелям — что им неведома сущность политики. Такова сократическая ирония (означающая не «насмешку», но «вопрошание» — от гр. eironeia)jEro целью было про­буждать души или — как он это называл — «принимать ду­ховные роды», помогать выйти на свет тому знанию, которое уже заложено в нас: такова сократическая «майевтика» (от гр. maieutike — повивальное искусство)*\Он был пригово­рен к смерти зато, что якобы «развращал молодежь и почи­тал чужеземных богов». В действительности Сократ нанес удар по традиции и подготовил античное сознание к уже другому свидетельству — христианству. Он выпил цикуту, не прерывая непринужденный разговор с учениками, и умер, не теряя трезвости мысли. Его смерть сделала из него, по словам Гегеля, «героя человечества». Сократ предстает пе­ред нами как апостол свободы (как общественной, так и ин­дивидуальной: свободы «суждения») и человеческой друж­бы. Единственная дошедшая до нас молитва Сократа гласит: «Боже, дай мне внутреннюю чистоту»; В его речи, которую ему приписывает Платон в диалоге «Пир», Сократ в качест-

его^!не писал, его учение дошло до нас прежде

ве основы познания выдвигает любовь и причастность к бо­жеству. Все это, а также его частое упоминание религиозных «тайн» (Элевсинских мистерий, пифийских пророчеств и т.д.), его склонность к пифагорейскому спиритуализму и чуткость к поэзии приоткрывают за его грубоватой внеш­ностью и моральным рационализмом душу, глубоко проник­нутую мистицизмом.

СОЛИДАРНОСТЬ: взаимозависимость людей. В этом смысле солидарность — это «естественный факт», связан­ный с жизнью в обществе: например, солидарность при конвейерной системе работы. Именно поэтому работа на производстве в условиях предполагаемой ею взаимозави­симости рабочих предполагает большую солидарность, чем работа в сельском хозяйстве или между членами так назы­ваемых «свободных» профессий. Солидарность может так­же представлять собой вид добродетели, чувство, побуж­дающее людей к взаимному сотрудничеству; именно при такой «активной» солидарности одни люди могут быть счастливы лишь при условии, что счастливы и другие, что один человек может чувствовать себя свободным лишь тог­да, когда свободны другие. Тогда солидарность оказывается уже не столько социальным фактом, сколько моральной ценностью.

СОЛИПСИЗМ: позиция или учение человека, отвернув­шегося от мира и сводящего всю действительность к действительности своего индивидуального «Я». Солип­сизм — состояние того, кто во всем сомневается. Первый момент «Размышлений» Декарта, когда философ ставит под вопрос все общепринятые истины, -— это момент солип­сизма. Термин равнозначен скептицизму.

СОЛОВЬЕВ (Владимир Сергеевич): русский философ и поэт (Москва, 1853— там же, 1900). Его собрание сочинений включает 10 томов (1911-1913). Крупнейшая фигура рус­ского философского идеализма. Его метафизика индивида, «софиология» (или учение о мудрости — Софии) и его эсха­тология заложили основы дальнейшего бурного развития русской религиозной мысли.

СОМАТИЧЕСКИЙ (от гр. soma — тело): имеющий отно­шение к телу. Соматическое противопоставляют психи­ческому. В действительности, в человеке трудно отделить соматическое от психического. Между двумя этими сферами мы можем наблюдать взаимодействие, особенно явно ощути­мое при психогенных заболеваниях (заболеваниях, в основе которых лежит психологическое расстройство). Например, у эскимосов ребенок становится мужчиной тогда, когда у него уже достаточно силы, чтобы убить гарпуном тюленя; а старый эскимос, у которого на это уже нет сил, умирает без какой бы то ни было видимой причины: это соматичес­кая смерть, но причина ее — психического порядка. Или возьмем для примера обычные головные боли или расстрой­ства желудка, которые почти всегда связаны с психологи­ческими трудностями, с психическим перенапряжением. Одним словом, человек — это «психосоматическая» реаль­ность.

СОМНЕНИЕ: неуверенность духа, отказ от утверждения или отрицания. Различают две формы сомнения: 1) естест­венное сомнение, сопровождающее отсутствие определен­ных знаний; 2) методическое, или философское сомнение, предполагающее сомнение во всех наших знаниях, даже в нашем восприятии вещей и мира, поскольку принцип зна­ния нам не известен. Такая установка была характерна для Платона, Декарта, Фихте. Это точка отправления любой радикальной философии. Различают два фундаментальных объекта сомнения: 1) внешний мир: скептицизм в отноше­нии мира античных философов (Пиррон), не исключавший определенной веры в Бога; 2) Бог: скептицизм в отношении Бога соответствует современному позитивизму, который ве­рит лишь в то, что он видит (позитивизм Конта, матери­ализм).

СООТНОШЕНИЯ (коэффициент): статистический по­казатель, выражающий степень связи между двумя из­менчивыми данными (например, рост и вес индивида); умственный возраст (отношение ума и реального воз­раста индивида) определяет коэффициент соотно­шения.

СОРЕЛЬ (Жорж): французский философ и социолог (Шер­бур, 1847 — Булонь, 1922). Его работа «От Аристотеля до Маркса» (1935 — сборник статей 1894 года) показывает, что историю можно мыслить лишь исходя из технических и экономических условий. Его брошюра «Социалистическое будущее профсоюзов» сделала из него теоретика революци­онного профсоюзного движения. «Размышление о насилии» (1908) защищает автономность рабочего движения в пику парламентской демократии. Остальные сочинения: «Разва­лины античного мира» (1908), «Иллюзии прогресса» (1908), «Материалы к теории пролетариата» (1919), «Речь в защиту Ленина» (1920).

СОСТОЯНИЕ ТОРМОЖЕНИЯ: неспособность действо­вать. Состояние «психического» торможения — это навяз­чивая невозможность реализовать те или иные склонности (например, сексуальные); оно называется «двигательным», если налицо противостояние физическому движению (заи­ки). Люди с таким отклонением отличаются слабостью, их мысли расплывчаты, внимание понижено. Мы можем наблю­дать такое состояние в случае меланхолии, ранней демен-ции. Психоанализ считает, что состояние психического тор­можения наступает в результате «вытеснения», мешающего индивиду приспособиться к данной ситуации (например, сексуальной), присутствовать в ней всецело, во всей полноте сознания.

СОФИЗМ: ложное умозаключение, ложность которого носит преднамеренный характер (в отличие от пара­логизма — непреднамеренного заблуждения). Софистика или школа софистов в Древней Греции была представлена Протагором и Горгием: в ней обучали искусству спора. В более узком смысле сегодня термин означает искусство лож­ного умозаключения. См. Ахилла (аргумент), Парадокс.

СОЦИАЛИЗМ: комплекс учений, призванных реформи­ровать человеческое общество с помощью обобществ­ления средств производства и обмена под контролем государства. Впервые термин «социализм» употребил в 1822 г. англичанин Э. Каупер. Через 10 лет термин становит­ся общепринятым. В 1833 г. мы находим его в сочинении

Фурье «Индустриальная реформа». С августа 1836 г. по ап­рель 1838 г. Луи Рейбо опубликовал в «Журнале двух миров» серию статей, посвященных «современным социалистам», в которых анализируется мысль Сен-Симона, Фурье, Оуэна и их учеников. Go временем концепция социализма претер­певала значительные изменения: Бабёф развивает учение, близкое к коммунизму. Сен-Симон ориентируется на со­циализм, который сегодня мы бы назвали технократичес­ким. Фурье мечтает о замене государства общиной. Во время Июльской монархии Э. Кабе (1788-1856) создает подлинно коммунистическую философию, тогда как Ф. Бюше (1796-1865) в то же время ограничивает социализм производствен­ным объединением рабочих. О. Бланки (1805-1881) считает, что преобразование общества предполагает период диктату­ры. Блан (1811-1882) вводит тезис о смешанной экономике, при которой государственный сектор будет сосуществовать с частным сектором, а независимые мастерские примут закон конкуренции. Теория Пру дона, стоящего у истоков анархистской мысли, по всей видимости, не слишком по­влияла на общую теорию социализма. Маркс упомянет по­добные теории как «социалистические утопии». В марк­систской теории социализм— стадия развития общества, следующая за капитализмом и предваряющая собой комму­низм. От последнего она отличается сохранением государ­ства (тогда как при коммунизме на смену государству при­дет содружество народов), диктатурой пролетариата, когда меньшинство (члены партии) управляет большинством (тог­да как в коммунистической фазе правит весь народ, органи­зованный в свои сообщества)*. Помимо сугубо марксист­ского смысла, термин «социализм» в более широком смысле, распространенном в Западной Европе, означает также так называемый «демократический социализм» — левое поли­тическое движение, главная задача которого — улучшение социального положения трудящихся (при этом, разумеется, и речи нет о «диктатуре пролетариата»). С самого начала социалистическая мысль колеблется между определенным

* Марксова теория социализма изложена неверно: у Маркса со­циализм является первой низшей стадией коммунизма, где государ­ство отмирает. Диктатура пролетариата характерна, по Марксу, пе­реходному периоду от капитализма к социализму. — Прим. ред.

гуманизмом и строгим этатизмом, между стремлением _к высшей справедливости и временным подавлением индиви­дуальной свободы граждан, необходимым для реализации идеала равноправия. Социалистические идеи оказываются плодотворными в теориях, касающихся распределения бо­гатства в обществе, и гораздо менее плодотворными, когда речь заходит о средствах производства, необходимых дд_Я получения упомянутого богатства. Если их призвание — бо­лее справедливое распределение, то в сфере производства эффективнее всего, на наш взгляд, действует либерализм, основанный на личной инициативе, и свободное предприни­мательство. В развитых западных странах подобное теорети­ческое противопоставление вот уже 20 лет как перестало быть актуальным, если, конечно, правительство не претен­дует на действия во имя конкретного философского учения, а общественный прогресс измеряется не столько организа­цией общества, сколько «покупательной способностью» его граждан. Если у правительства и есть выбор, то это выбор между сосредоточением внимания на свободе или же на безопасности. Избыток свободы ведет к созданию беспре­цедентного экономического рычага, но именно это привело к несправедливостям экономического либерализма' конца XIX в. Чрезмерное внимание к безопасности ведет, в конеч­ном счете, к пренебрежению человеческим фактором и к использованию индивидов в целях государства. Подобное противопоставление само оказывается ограниченным в ус­ловиях национальной жизни современных стран: в сфере экономики нации постоянно конкурируют между собой, и каждая должна стараться сохранить высокий уровень произ­водства (обеспечивающий ее сохранность) в сочетании с максимумом свободы, досуга и процветания индивидов (оп­равдывающим ее существование в человеческом и полити­ческом плане).

СОЦИАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ: эстетическая тео­рия, согласно которой искусство — это одна из «форм общественного сознания», средство воспитания, про­летарское по содержанию* и национальное по фор_ме

* Не точно. Не пролетарское, а социалистическое по шю. — Прим. ред.

Сталин). Социалистический реализм, возникший в СССР и развивавшийся также в других странах народной демокра­тии, противостоит теориям искусства для искусства, форма­лизму, абстрактному искусству, сюрреализму и импрессио­низму.

СОЦИОЛОГИЯ: наука, изучающая человеческие отноше­ния в социальных группах и отношения между группа­ми. Социология не только описывает и изучает общество и различные его виды, она опирается на тот факт, что в группе человек уже не тот, чем когда он один, это уже совсем другая личность. Отсюда — феномены коллективного энтузиазма или групповой истерии (сцены линчевания на Юге США). Существует общественное сознание, возвышающееся над индивидуальным сознанием и проявляющееся в нас в виде осознания общественных обязанностей:-так, например, для Джеймса психологическое проявление общественного соз­нания — это необходимость каждое утро вставать и идти на работу («The Principle of Psychology», 1890). Человеческая группа несводима к математической сумме составляющих -ее людей; ее существование и функционирование — плод сложных взаимодействий, выявление которых — одна из главных задач социологии. Социология Как один из спосо­бов осмысления общества глубоко укоренена в философской традиции. Среди ее предшественников прежде всего стоит отметить: Платона, Аристотеля, Святого Августина, Свя­того Фому, Ибн-Хальдуна и, позднее, Макиавелли, Гоббса, Локка, Боссюэ, Руссо, Кондорсе, Монтескье. Политичес­кие или философские писатели, теологи или придворные советники — все они размышляли о природе и судьбах об­щества, что оно собой представляет и чем должно быть, о механизмах его преобразования или его сохранности. Тер­мин «социология» и социологию как науку создал в 1836 г. Конт. Он определял ее как «позитивное изучение комп­лекса основополагающих законов, присущих социальным феноменам». Конт хотел основать науку комплексного изу­чения социальной реальности. Ту же задачу преследовал Маркс (1818-1883), который позднее показал первостепен­ную роль экономического базиса, являющегося ключом для объяснения идеологических надстроек. Считая классовую

борьбу движущей силой общественной эволюции, он выдви­гает постулат, что «социальное целое не совпадает с суммой составляющих его частей». Но основоположником действи­тельно научного изучения различных социальных фактов стал Дюркгепм (1858-1917). Его «Правила социологическо­го метода» (1894) выдвигают два базовых принципа; «первое и самое главное правило — рассматривать социальные фак­ты как вещи...», то есть независимо от наблюдателя и ис­ключая антропоцентрическую точку зрения. Второе прави­ло; вытекающее из первого, — «рассматривать социальные феномены сами по себе, вне связи с воспринимающими их сознательными субъектами». Так, например, «никогда не стоит переоценивать условный характер той или иной прак­тики или института». Его очерк о самоубийстве («Самоубий­ство», 1897) является ярким примером научных устремле­ний Дюркгейма в социологии. Здесь даже чаще, чем в другой своей работе — «О разделении общественного труда» (1893) социолог применяет понятие закона к исследованию соци­альных фактов. Он пытается объяснить, опираясь при этом на статистику, колебания в численности самоубийств, их временных и пространственных характеристик, и их зависи­мость от определенного числа факторов, колебания которых он также определяет. Вокруг Дюркгейма сформировалась целая школа исследователей. Первенство здесь принадле­жит французской школе, влияние которой связано с дея­тельностью журнала «Л'Анне Социоложик», образованного в 1898 г. при участии Мосса (1872-1950) (его основная ра­бота — «Эссе о даре, форме и причинах обмена в архаичес­ких обществах», 1925). В Германии Георг Зиммель («Фун­даментальные вопросы социологии», 1917), Леопольд фон Визе («Система общей социологии», 1932) и Макс Вебер («Экономика и общество», 1922) ориентировали социоло­гию на изучение идеальных типов общественного поведе­ния, чтобы вывести из этого типологию обществ. Сегодня социология, модернизированная введением социологичес­ких опросов и математических моделей, используя одно­временно общегуманитарное понимание и аналитическое объяснение, пытается выявить различные виды взаимодей­ствий, управляющие сохранностью или изменчивостью об­ществ. Постоянное стремление к эмпирическому наблю-

дению породило разделение на многообразное множество секторов социологического исследования, в зависимости от того, идет ли речь об изучении частных групп экономи­ческого плана (социология труда или обмена), социального (социология города или сельского мира), религиозного, мо­рального, а также в зависимости от того, идет ли речь об искусстве, языке, образовании, этнологии и т.д. Исследова­ние социальных фактов различается на: 1) статистичес­кий, или институциональный анализ. — описание струк­тур общества или группы в зависимости от их законов. Это своего рода анатомия общества; она получила название «культурной антропологии»; 2) функциональный, или ди­намический анализ — своеобразную психологию общества, изучающую способ функционирования и восприятия зако­нов. Например, хотя статистика и показывает, что процент католиков во Франции и в Бразилии один и тот же, тем не менее очевидно, что восприятие католицизма в двух этих странах неодинаково; так, в Бразилии, в отличие от Фран­ции, религиозность накладывает глубокий отпечаток на нра­вы и обычаи населения (поведение и социально обусловлен­ные привычки). Выявление подобных различий и составляет задачу социологии. Социологические исследования могут преследовать и коммерческие задачи (изучение спроса на то­вары и мотиваций клиентуры), и политические (опрос об­щественного мнения, изучение степени известности той или иной личности и производимого ею впечатления); но если говорить о социологии как о научном подходе, то главной задачей здесь будет понимание образа жизни общества, в той мере, в какой социальная группа представляет одновремен­но и религиозную установку, и форму экономики, общую концепцию искусства, человеческих взаимоотношений и т.д. Дилътей во «Введении в науки о духе» (1883) говорит об общем чувстве или интуиции мира, & Леей-Строе — о вос­приятии «общей социальной структуры», не совпадающей с эмпирической реальностью общественных отношений («Понятие структуры в социологии», 1958). Именно чело­веческое понимание обеспечивает стыковку теории и эм­пирических исследований и позволяет воссоздать единство человеческой позиции («типа» общественной жизни), скры­вающееся за многообразием ее проявлений (форм поведе-

ния). Хотя социология и является единой наукой по своему объекту или главной задаче — понять человека, живущего в обществе, в действительности она распадается на разнооб­разное множество частных исследований. Это происходит потому, что побудительные мотивы человеческих действий бесконечно сложны, причем здесь могут наличествовать не­сколько мотивов одновременно, виды социального творчест­ва — бесконечно разнообразны, что наблюдение за челове­ком или группой могут их изменить или вызвать обратную реакцию и что, наконец, единым комплексом наше общест­во бывает лишь в редкие моменты мобилизации и сплочен­ности вокруг идеала.

ОПАСЕНИЕ: факт спасения, избавления человека. Термин может означать вполне конкретное избавление от опасности или беды. В более общем смысле означает вечное блажен­ство, уготованное нам в том случае, если мы спасемся от состояния греха и страданий, связанных с нашим телесным существованием. В философии спасение — это индивиду­альное познание истины и связанное с таким знанием счас­тье {Спиноза).

СПЕНСЕР (Герберт): английский философ (Дерби, 1820 -— Брайтон, 1903), основатель эволюционистской философии. Его работы посвящены, прежде всего, процессу дифферен­циации, или переходу от гомогенного к гетерогенному, пред­ставляющему собой закон развития организма. Так, напри­мер, трансформация оплодотворенной яйцеклетки в живой организм — это переход от элемента к крайне сложной це­лостности. Спенсер выводит из этого принципы эволюцио­нистской психологии и социологии. Сочинения: «Начала психологии» (1855), «Основные начала» (1862), «Начала биологии» (1864), «Начала социологии» (1877-1896).

СПИНОЗА (Барух де): голландский философ (Амстердам, 1632 — Гаага, 1677). Сын еврейского торговца, он получил блестящее образование. Его достаточно свободное отноше­ние к религиозной традиции послужило причиной его отлу­чения от синагоги. Учителей и научных наставников он на­шел себе в христианских кругах: медик Энден преподавал

ему физику, геометрию и картезианскую философию, произ­ведшую на Спинозу огромное впечатление. Он поселяется сначала в окрестностях Гааги, затем в самой Гааге. Посвяща­ет свою жизнь философии, зарабатывая шлифовкой стекол для микроскопа. Его главное сочинение «Этика, изложен­ная геометрическим способом» (закончена в 1675 г. и опубликована в 1677 г., посмертно) представляет собой уче­ние о спасении, путь к которому — познание Бога. Этот «трактат о блаженстве» представляет собой абсолютный рационализм, философию без тайны. Спасение возможно, потому что изначально наша душа причастна божественно­му уму. «Этика» — не только трактат о Боге, но и трактат о человеке. Предмет анализа здесь — человеческая душа, ее аффекты и страсти, все элементы индивидуального сущест­вования. Все это должно сделать возможным конкретное воспитание индивида, заставить его увидеть в себе, в глуби-нахсвоей мысли присутствие Бога. Трудность понимания такого рода философии связана с тем, что Спиноза все время стоит на точке зрения Бога или мудрости. Фихте и Гегель упрекали его в том, что он «излагает» истину, но не «пони­мает» ее. Однако пантеизм Спинозы на протяжении многих веков оказывал влияние на крупнейших философов, на ос­нове его учения возникли философские системы Фихте, Шеллинга, Гегеля. О нем подробно пишут почти все исто­рики философии (Ланьо, Брюнсвик, Геру). Кроме того, он написал «Богословско-политический трактат» (1670), где соединяет свой религиозный рационализм с политическим либерализмом. Остальные сочинения: «Краткий трактат о Боге и блаженстве, о человеке и здоровье его души», обычно называемый просто «Кратким трактатом» (опубликован по­смертно в 1677 г.), «Трактат о совершенствовании разума» (также посмертный), где Спиноза излагает основы своего рефлективного метода; наконец, «Принципы философии Декарта», дополнением к которому будут его «Метафизи­ческие мысли» (посмертно).

СПИРИТИЗМ: оккультная наука, провозглашающая об­щение с духами мертвых с помощью «медиума» (личнос­ти, способной вызывать эти духи или напомнить нам нашу прошлую жизнь). См. Оккультные (науки).

СПИРИТУАЛИЗМ: доктрина, согласно которой всеобщей субстанцией является дух (противоположно материа­лизму). Не следует путать с противопоставлением идеализ­ма и реализма —- учений об источнике познания, а не о природе бытия. Лейбниц, например, спиритуалист, посколь­ку сводит материю к энергии, а энергию к невидимой и не­ощутимой силе, природа которой духовна. Спиритуализм противостоит материализму не только подобно тому, как дух противостоит природе, но и как жизнь противостоит механизму: философия Бергсона, провозглашающая не­сводимость жизни к какой бы то ни было форме физико-химического механизма, представляет собой разновидность спиритуализма (в «Двух источниках морали и религии»), отождествляющую спонтанность жизни с творческой актив­ностью духа. В более узком смысле спиритуалистическая психология —- это психология, изучающая психологические феномены как продукты способностей души. См. Кузен, Лашелье.

СПОСОБНОСТЬ: физическая или моральная возмож­ность. Классическая психология считала правомерным различение трех способностей души: чувствительность — способность чувствовать, интеллект — способность пони­мать, активность — способность действовать (намерения, воля, свобода). В «философском» классе все уроки психоло­гии были сгруппированы вокруг этих трех рубрик, к кото­рым добавлялась аффективность, способность к чувствам (любовь, ненависть), отличающаяся от чувствительности — способности к ощущениям (элементам восприятия).

СПРАВЕДЛИВОСТЬ: строгое уважение прав вообще. Раз­личают коммутативную справедливость («всем одина­ково», по формуле Бабёфа) и дистрибутивную справед­ливость («каждому по заслугам» — принцип, который отстаивал Маркс). Часто разводят справедливость и мило­сердие, идущее дальше строгого уважения прав другого и предполагающее личное понимание потребностей другого. Ценность справедливости в том, чтобы установить между людьми истинное и анонимное равенство, не зависящее ни от общественной ситуации, ни от личности индивидов.

СРЕДА: физическое, интеллектуальное, моральное и со­циальное окружение, в котором мы живем. В прошлом веке проблема отношений индивида со средой знаменовала собой проблему эволюционизма, т.е. адаптации организма к физическому окружению: вопрос стоял о том, в какой степе­ни среда может вызывать наследственные изменения в ор­ганизме. Теория Ламарка настаивала на воздействии сре­ды, способном трансформировать организм. (Он показыва­ет, например, что когда по причине засухи в Африке листья на деревьях стали расти все выше и выше, жирафы смогли выжить лишь благодаря параллельному развитию их шеи и передних лап, что позволило им поедать листья даже на высоте 6 метров.) Все «генетические» теории в психологии настаивают на роли среды (нищета, развод родителей и т.д.), без которой невозможно объяснить особенности характера индивида и его жизненную позицию (здесь они противостоят теориям наследственности). Главная забота педагогики на­прямую связана с раскрытием и устройством такой среды, где бы каждый смог развивать и реализовывать свои способ­ности: что должно стать даже более насущной проблемой, чем профессиональная ориентация или реформа системы образования.

СТОИЦИЗМ: пантеистическое и материалистическое учение, возникшее в конце IV в. до Р.Х. и связанное, прежде всего, с именем Зенона из Китиона. Развивалось вплоть до конца 111 в. до Р.Х. Различают: 1) Древнюю Стою (Зенон, Клеанф, Хрисипп), делавшую упор на теорию универсума и логику: мудрость здесь считалась «знанием дел божественных и человеческих» (Эмпирик), т.е. знанием законов, управляющих всем универсумом, а не только че­ловеческим поведением; 2) Среднюю Стою (Панеций, По-сидоний); 3) Позднюю Стою (Эпиктет, Сенека, Марк Ав­релий), акцентирующую внимание на морали, основанной на усилии и стремлений к благу. Мудрость определяется здесь как «обладание необходимым искусством — добро­детелью». Как мы видим, эволюция стоицизма протекала в направлении от пантеистической «физики» (отождеств­лявшейся с теологией) к строгой «морали». Логика Древ­ней Стой представляет собой первую глубокую теорию че-

ловеческого языка: теорию «бесплотных» знаков (об этом см. Гамелен «Стоическая логика»; о стоицизме вообще см. соответствующие статьи в «Истории философии» Уэбер-вегса).

СТРАСТНЫЙ: тип характера, основными чертами кото­рого являются эмоциональность, склонность к дейст­вию и наличие глубокого эмоционального отклика лич­ности на происходящие с ней события: «вторичный» характер (например, Наполеон). См. Характер.

СТРАСТЬ (от nm.patior, pad — терпеть, претерпевать): сос­тояние того, кто подвергается испытанию, терпит; пассивность. В работе «Трактат о страстях души» (1649) Декарт отнес к таковым и описал все аффективные состоя­ния (удовольствие, горе, эмоции), которые испытывает душа постольку, поскольку она соединена с телом. В Древней Греции — как у стоиков, для которых страсть синонимична безрассудству, так и у Платона («Апология Сократа») — желания рассматриваются как страсти, источником которых является тело и которые мудрец, если он хочет достигнуть безмятежности, ведущей к счастью и расцвету души, должен укрощать и преодолевать. Для Декарта тем не менее страс­ти (в смысле чувств, аффектов) должны играть и позитив­ную роль, они выполняют естественную функцию, а именно: «располагать душу к желанию тех вещей, которые природа считает полезными для нас, и не отступать от этого волевого решения» (там же). Например, чувство боли предупреждает нас о наличии опасности для организма, чувство жажды — о потребности тела.

Природа страсти. В современном значении слова страсть — это наклонность, которая полностью захватывает личность. Каждый человек обычно обладает множеством наклонностей и предпочтений и свободно выбирает между своими желаниями; судьей здесь выступает разум, и его вы­бор превращается в акт воли; человек живет в режиме демо­кратического правления наклонностей. Но при наличии страсти все наоборот, и он живет уже в режиме тираническо­го правления одной-единственной наклонности. В страст­ном поступке ответственность субъекта может показаться

сниженной, в том смысле, что разум вмешивается уже не в выбор индивидом своей цели, а только в процесс оправда­ния этой цели и поиска любых возможных средств для ее реализации. Существует аффективная логика, с помощью которой одержимый страстью субъект все возводит к сво­ей страсти: если мы ее не одобряем, то мы не понимаем и субъекта, и наоборот, если одобряем, то понимаем. «У серд­ца свои резоны, неизвестные разуму» (Паскаль, «Мысли», 1670). Существует своеобразная паралогика одержимого страстью человека, когда он оценивает идеи или людей лишь в зависимости от того, как они соотносятся с объектом его страсти. Гегель описал форму страсти: «Эта форма выража­ет лишь то, что субъект вложил весь живой интерес своего духа, своего таланта, своего характера, своей радости в одно единственное содержание» («Энциклопедия философских наук», 1817); все умственное напряжение сознания цели­ком поглощено его целью. Страсть не только направляет все силы духа к одной-единственной цели («не существует бес­сознательной страсти», именно поэтому животные ее лише­ны) (Кант, «Антропология с прагматической точки зрения», 1797). Она предполагает также широкую активность вооб­ражения. Стендаль показывает, как любовная страсть преоб­ражает и украшает свой объект, образуя ряд образов — так называемый феномен «кристаллизации» («О любви», 1822). Стендаль так описывает его первую фазу: «Позвольте голове влюбленного работать 24 часа и вот что вы тогда обнаружи­те: в соляных шахтах Зальцбурга в глубь шахты бросают вет­ку дерева с оборванными зимой листьями; два или три меся­ца спустя ее достают покрытую сверкающими кристаллами: самые маленькие веточки — те, которые не больше лапки синицы — окаймлены бесконечным множеством подвижных и сверкающих бриллиантов; уже нельзя узнать прежнюю ветку. То, что я называю кристаллизацией, это операция ума, выводящего из всего, что перед ним предстает, открытие, гласящее, что объект любви наделен новыми достоинства­ми». Наконец, страсть -— это состояние, основательно моди­фицирующее личность, в отличие от эмоции, которая пред­ставляет собой лишь мимолетное состояние. Кант (там же) даже противопоставлял эмоции и страсти: «Там, где много эмоций, мало страстей», —- понимая под этим, что эмоции

рассредоточивают личность на множество направлений, тог­да как страсть замыкает ее в одном-единственном.

Страсть как способ познания. Платон в диалоге «Пир» (385 до Р.Х.), отнюдь не противопоставляя страсть разуму, показывает, что страсть лежит у истоков познава­тельного процесса. Платон развивает теорию любви, по ко­торой каждое живое существо ищет другое — единственное в своем роде — существо, свою вторую половину, с которой в мифическом прошлом они были единым существом. Лю­бовь как поиск другого поднимает дух от красивых тел к красивым душам, от красивых человеческих произведений к наукам и далее к вечной красоте — объекту философии. Юм («Трактат о человеческой природе», 1737) покажет, что разум в качестве познавательной способности не может обосновать ценностные суждения. Милосердие, щедрость и братские чувства могут «привести меня к тому, что я выберу разорение и гибель, чтобы предотвратить малейшее несчас­тье какого-нибудь индейца или незнакомой мне личности». Разум совершенно чужд такому выбору, как, впрочем, и вся­кому выбору. Только страстями измеряются ценности, ожив­ляющие наши поступки. Если страсть очень сильна, вер­ность индивида той или иной ценности может идти даже до принесения себя в жертву. Разум — это свет, но не побужде­ние к действию: «Любовь к истине — весьма возвышенное вдохновение, но очень слабая мотивация» (Конт, «Система позитивной политики», 1851-1854). Романтическая литера­тура превозносила страсть как единственную форму истин­ной жизни. Средневековая история Тристана и Изольды — самая знаменитая на Западе история легендарной страсти: яркий пример непреодолимой силы любовной страсти, сим­волизируемой любовным напитком, заставившим их прене­бречь общественным порядком (и прежде всего, супружест­вом), и совершившейся с силой судьбы, вплоть до гибели героев драмы. Романтики увидят здесь пример несоответст­вия между истинной жизнью и прозаическими условиями ее здешнего протекания; романтические драмы как правило завершаются смертью героев. Философы-романтики, как Шеллинг («О возможности формы философии вообще», 1796), описали страсть как желание слиться с универсумом и сделать из своей личности нечто другое, отличное от «Я»

(«абсолютное тождество»): страсть раскрывает глубину ин­дивида, его бесконечную реальность, единственно способ­ную воспринять бесконечность мира. Но эта тождествен­ность нас с миром в чувстве природы может эффективно осуществляться лишь в границах мгновения, за пределами которого она гаснет; согласно все той же романтической философии, основу человеческой души составляют «нос­тальгия» и «желание».

Индивидуальные страсти как движущие силы и ин­струменты истории. Моралисты различают страсти, ко­торые скорее можно назвать хорошими, и страсти, которые можн