XXiх. О взятии под стражу

Существует довольно распространенное заблуждение, которое заключается в том, что решение вопросов тюремного заключения граждан, лишения свободы под любым предлогом своих противников и безнаказанности своих друзей, несмотря на явные доказательства вины последних, следует оставлять на усмотрение судьи, который является лишь исполнителем законов. Это противоречит самой цели общества - обеспечивать личную безопасность граждан. Взятие под стражу в отличие от всех других наказаний должно в силу необходимости предшествовать предъявлению обвинения. Но эта отличительная черта не лишает данный вид наказания других важных признаков, а именно: только закон устанавливает случаи, в которых человек заслуживает наказания. Таким образом, в законе должны быть указаны те самые признаки преступления, на основании которых лицо, его совершившее, заслуживает содержания под стражей, подлежит допросу и наказанию. Будоражащие общественность слухи, побег, внесудебное признание самого обвиняемого или его сообщника, угрозы и постоянная вражда с потерпевшим, состав преступления и другие улики - все это является достаточным основанием для личного задержания гражданина. Однако данные основания должны быть зафиксированы в законе, а не определяться судьями, решения которых всегда ущемляют гражданские свободы, за исключением случаев, когда они прямо вытекают из общих принципов действующего законодательства. По мере смягчения суровости наказания, исчезновения голода и других мерзостей в тюрьмах, а также по мере проникновения за их запертые двери и в души неумолимых и черствых служителей правосудия чувства сострадания и гуманного отношения к заключенным законы смогут смягчить требования, служащие основанием для личного задержания. Обвиняемый, подвергшийся заключению и впоследствии оправданный, не должен поэтому носить бремя бесчестия. Сколько римлян, обвиненных в тягчайших преступлениях, но признанных невиновными, приобрело впоследствии уважение народа и удостоено почетных должностей! Но почему же иная судьба ожидает признанного невиновным в наше время? Да потому что в нынешней уголовной системе идея насилия и власти, по общему мнению, превалирует, по-видимому, над идеей справедливости, потому что в одну и ту же камеру сажают без разбора и обвиняемых и осужденных, потому что содержание подсудимого в тюрьме стало скорее наказанием, чем предварительным заключением. **И потому еще что силы внутренней безопасности, охраняющей законы, отделены от сил внешней обороны, стоящих на страже престола и отечества, в то время как они должны быть объединены. Тогда бы законы, служа общей опорой для сил внутренней безопасности и судебной власти, соединяли бы их, не ставя первые в прямую зависимость от последних. А слава, сопровождающая пышность и блеск военного сословия, смыла бы позор бесчестия, который подвергается нападкам скорее с точки зрения формы своего проявления, чем своей сути, как и все наиболее распространенные человеческие чувства. Доказано, что в глазах общественного мнения пребывание в военных тюрьмах не столь позорно, как в гражданских.** Живы еще в народе, в обычаях и законах варварские инстинкты и дикие идеи наших предков, северных охотников, отбрасывающие на столетия назад современную просвещенную нацию.

Некоторые придерживаются точки зрения, что преступление, то есть противоправное деяние, может быть наказуемо независимо от места его совершения, как если бы подданство имело свойство клейма, то есть было бы синонимом рабства и даже хуже рабства; как если бы человек мог быть подданным одного государства, а жить в другом, и при этом его деяния подчинялись бы суверенитету обоих государств, не вызывая конфликта между ними, а также их законодательствам, часто противоречащим друг другу. Точно так же некоторые полагают, что преступление, совершенное, например, в Константинополе, может быть наказано в Париже на том абстрактном основании, что оскорбивший человечество заслуживает ненависти всего человечества и всеобщего проклятия. Как будто судьи являются мстителями за оскорбление человеческих чувств, а не за попрание в первую очередь того договора, который связывает людей между собой. Местом наказания является место преступления, ибо там и только там, а не в каком-либо другом месте люди вынуждены оскорбить индивида, чтобы предупредить оскорбление всего общества. Злодей, не нарушивший договора того общества, членом которого он не является, может внушать страх, а потому может быть изгнан и исключен из этого общества высшими государственными властями, но не наказан в соответствии с законами, карающими за нарушение договора, а не за скрытую злонамеренность, присущую его деяниям.

Виновных в незначительных преступлениях обычно наказывают тюремным заключением или ссылкой на каторжные работы в отдаленные места. Это последнее выглядит практически бесполезной мерой, поскольку делается в назидание народу, которому не было нанесено оскорбление. Если у людей нет склонности опрометчиво совершать наиболее тяжкие преступления, публичное наказание за существенное правонарушение будет рассматриваться большинством как нечто необычное, что никогда с ними не может произойти. Но публичное наказание незначительных преступлений, к которым более расположены человеческие души, произведет впечатление, не только удерживающее от этих преступлений, но и от более тяжких. Наказания должны быть соизмеримы между собой и с преступлениями не только в отношении своей строгости, но и в отношении способов выполнения. Некоторые освобождают от наказания за незначительные преступления, когда потерпевший прощает ответчика. Это отвечает принципам милосердия и человеколюбия, но противоречит интересам общественного блага, подобно тому, как отказ одного от возмещения нанесенного ему ущерба не может служить основанием для отмены наказания за данное преступление всем остальным. Право наказывать не является правом одного. Это право всех граждан в совокупности, или верховной власти. Каждый гражданин может отказаться лишь от своей части права, но не может лишать других принадлежащих им частей.