Мифы и факты о суициде

Миф: Если человек говорит о самоубийстве, он пы­тается привлечь к себе внимание.

Рационализация: Я бы тоже не возражал против внима­ния окружающих.

Факт: Часто говорящие о самоубийстве переживают психическую боль и хотят поставить о ней в известность значимых людей.

Миф: Самоубийство случается без предупреждения.

Рационализация: Если я столкнусь с ним, нужно бу­дет что-либо предпринимать.

Факт: Приблизительно 8 из 10 суицидентов подают окружающим предупреждающие знаки о грядущем пос­тупке.

Миф: Самоубийство — явление наследуемое.

Рационализация: Значит, оно фатально, и ничем нельзя помочь.

Факт: Оно не передается генетически — человек ис­пользует аутоагрессивные модели поведения, если они существуют в семье или значимом окружении.

Миф: Те, кто кончают с собой, психически больны.

Рационализация: Я боюсь душевнобольных, им ни­чем нельзя помочь.

Факт: Многие совершающие самоубийство люди не страдают никаким психическим заболеванием.

Миф: Разговоры о суициде могут способствовать его совершению.

Рационализация: Лучше всего вместе избежать этой неприятной и опасной темы.

Факт: Разговор о самоубийстве не является причиной, но может стать первым шагом его предупреждения.

Миф: Если человек в прошлом совершил суицидаль­ную попытку, то больше подобное не повторится.

Рационализация: Как хорошо, что опасность позади, и мне не нужно заботиться об этом.

Факт: Очень многие повторяют эти действия вновь и достигают желаемого результата.

Миф: Покушающиеся на самоубийство желают умереть.

Рационализация: Я боюсь смерти, ее приход не оста­новить, помочь умирающему нельзя.

Факт: Подавляющее большинство суицидентов скорее хотят избавиться от невыносимой психической боли, чем умереть, поэтому часто обращаются за помощью.

Миф: Все приводящие к самоубийству действия яв­ляются импульсивными.

Рационализация: При внезапных и непредсказуемых ситуациях помочь нельзя.

Факт: Большинство людей обдумывают свои планы, сообщая о них окружающим.

Миф: Все самоубийцы находятся в состоянии деп­рессии.

Рационализация: Я ничем не могу помочь, это зада­ча профессионалов.

Факт: Депрессия часто связана с суицидальными на­мерениями, но не все покушающиеся на свою жизнь страдают депрессией.

Миф: Самоубийство невозможно предотвратить.

Рационализация: В противном случае мне следовало бы что-то предпринять и потом нести ответственность.

Факт: Знания о том, куда следует обратиться за по­мощью, могут предотвратить много самоубийств.

Миф: Если человек находился в состоянии депрес­сии (кризиса), и его состояние улучшилось, то опас­ность самоубийства миновала.

Рационализация: Мне можно расслабиться и более не возвращаться к опасной теме.

Факт: При уменьшении степени выраженности деп­рессии у человека появляется энергия наряду с более ясным и острым осознанием чувства безнадежности жизни. Немало самоубийств случается вслед за «улучше­нием». Суицидальные намерения и чувства могут воз­вращаться. В течение, как минимум, трех месяцев пос­ле депрессии (кризиса) к человеку следует проявлять особое внимание.

"* Миф: Самоубийцы редко обращаются за помощью.

^ Рационализация: Они сами виноваты в том, что за­мышляют.

Факт: В течение последнего полугода жизни 50% со­вершивших самоубийства людей обращались к врачам.

Миф: Самоубийства и суицидальные попытки — яв­ления одного порядка.

Рационализация: Это его дело — раз он хочет смер­ти, стоит ли разбираться?

Факт: Суицидальная попытка представляет собой крик о помощи в невыносимой ситуации, а не по ка­ким-то причинам неудавшееся самоубийство.

Миф: Помочь самоубийцам могут только професси­оналы.

Рационализация: Ввязываться в столь опасное пред­приятие — не мое дело.

Факт: Профилактика самоубийств является делом каждого человека.

Миф: Злоупотребление алкоголем и наркотиками не имеет отношения к самоубийству.

Рационализация: Выпивая, я отнюдь не хочу смерти, совсем наоборот.

Факт: Зависимость от алкоголя и наркотиков явля­ется фактором риска суицидального поведения Миф: Суицид характерен для людей, относящихся к группе риска.

Рационализация I: Я немало пожил, но я не хочу смерти.

Рационализация II: Мне противны эти гомосексуалы, я боюсь заразиться СПИДом.

Факт: Принадлежность к группе риска не означает фатальной неизбежности самоубийства.

Миф: Если не оставлена предсмертная записка, то случившееся нельзя считать самоубийством.

Рационализация: Мне нет необходимости предприни-^ мать какие-либо действия, например заботиться об ос­тавшихся в живых.

Факт: Только четвертая часть из всех лиц, соверша­ющих самоубийство, оставляют предсмертные записки.

Оказанию помощи самоубийцам препятствуют не только приведенные рационализации. Даже те, кто ре­шил оказать посильную поддержку (в том числе теле­фонные консультанты или другие помощники), во вре­мя беседы могут встретиться с возникновением ряда осложняющих реакций, например:

а) паника («Я не в силах чем-либо помочь»), кото­рую следует преодолеть, поскольку абоненты ищут, с кем бы поговорить и доверить проблемы; присутствуя и оказывая помощь, консультант, возможно, устанав­ливает одну-единственную связь обратившегося с ос­тальным миром;

б) страх («Что, если я даже помогу чем-то, а он все равно сделает это?»), свидетельствующий о нежелании вести разговор или испытывать неприятные эмоции;
каждый человек, в том числе и абонент, ответственен за сделанный им выбор, но консультант имеет реаль­ную возможность помочь;

в) фрустрация («Еще один длинный разговор, которого я не желал бы») из-за необходимости выполнять непосильную работу; опыт, однако, показывает,
что помощь может быть оказана достаточно быстро; снизив интенсивность базисной суицидальной эмоции беспомощности—безнадежности, можно решить задачу первой помощи абоненту;

г) гнев («Неужели можно быть настолько слабоволь­ным, чтобы решиться на такой поступок?»), который легко овладевает человеком, отражая беспомощность в
конкретной ситуации; его осознание, несомненно, уве­личивает степень свободы и позволяет эффективно ра­ботать с абонентом;

д) обида («Его намерения не выглядят серьезными, наверное, он использует меня»), которая часто прояв­ляется в отношении тех лиц, чьи суицидальные угрозы
не принимаются всерьез, например молодежи; кроме того, человеку часто свойственно преуменьшать важность и силу чувств других, поскольку в противном случае это
требует адекватного собственного ответа. Следует принять в качестве исходной посылки, что чаще всего суицидаль­ные угрозы являются криком о помощи, а не манипу­ляцией;

е) внутренний конфликт («Если человек чего-то хо­чет, вряд ли кто-то вправе остановить его»), который возникает из-за того, что выбор приходится делать
консультанту, однако по сути перед выбором на самом деле стоит абонент; у консультанта выбора (оказывать или не оказывать помощь) нет.

ж) безвыходность («Эта ситуация безнадежна: как я могу заставить ее (его) желать жить?»), возникающая из-за обилия предъявленных абонентом проблем или
ситуаций, в которых консультанту нельзя потеряться — необходимо, выбрав главную, постараться изменить к ней отношение;

з) отречение («В такой ситуации я вел бы себя также»), свидетельствующее о наличии у консультанта скры­тых суицидальных тенденций; оно не отражает реальные
факты, с которыми обратился абонент, а вытекает из скрытых намерений консультанта, нуждающихся в осоз­нании в ходе супервизии.

С учетом возникновения осложняющих реакций принципы консультирования суицидального абонента должны быть следующими:

1. Не впадать в панику.

2. Вежливо и открыто принять абонента как лич­ность.

3. Стимулировать беседу, не упуская никакую значимую информацию.

4. Тактично искать ситуации, в которых абонент любим или нужен.

5. Вести беседу, как если бы консультант обладал неограниченным запасом времени.

6. Возрождать надежду и искать альтернативы суици­да, возможности выхода.

7. Не проявлять даже тени отрицательных эмоций.

8. Разрешать абоненту проявлять жалость.

9. Начавшийся суицид следует рассматривать как просьбу о деятельной помощи.

10. Блокировать суицидальные действия, используя интервенцию.

11. Быть уверенным, что предприняты все необходи­мые действия.

12. Обсудить беседу и свое состояние с супервизором.

Остановимся более подробно на этапах беседы с су­ицидальным абонентом.

1. Установление отношений. В начале беседы следует сформировать отношения доверия. Это позволит иссле­довать ситуацию, как ее видит абонент, поощряя от­
крытое выражение мыслей и чувств: «Чем я могу быть Вам полезен?», «Что бы я мог сделать для Вас?». Посте­пенно абонент начнет осознавать интерес к себе как
личности. Имеет смысл узнать о событиях, которые должны произойти, понять, не таят ли они в себе ка­кую-либо угрозу. Кризис обычно возникает не из-за фактов, а из-за тех чувств или значений, которые они несут с собой. На начальном этапе беседы очень важно
определить, каким образом суицидальные намерения связаны с фактами или чувствами абонента.

Идентификация проблемы. После установления отно­шений доверия и получения первых сведений о кризис ной ситуации взаимная эмпатия и открытость позволя­ют определить проблему, то есть установить возможность суицидального поведения. Консультанту следует осторож­но вести абонента к определению кризисной ситуации. Обычно она скрыта, в качестве проблемы могут назы­ваться те или иные предостерегающие признаки, на са­мом деле являющиеся следствием. Косвенные намеки консультанта могут удлинить беседу или сделать ее ме­нее ясной. Если аутоагрессия предполагается как реше­ние конкретной ситуации, имеет смысл прямо спросить: «Вы думаете о том, чтобы уйти из жизни?» Прямота позволяет абоненту в свою очередь начать говорить о суицидальных намерениях и делает обсуждение более конкретным. Некоторые ждут этого вопроса, ибо заго­ворить об этом самим им мешают эмоциональное на­пряжение или предубеждения. Консультанта не должен смущать отрицательный ответ — в этом случае можно вернуться к обсуждению других альтернатив. Если же есть сомнения в искренности абонента, в соответствующем контексте можно вернуться и повторить вопрос. На ут­верждение: «Я хочу умереть», порой стоит ответить: «А я не хочу, чтобы Вы сделали это!». Несмотря на просто­ту, этот подход часто срабатывает лучше всего: чье-либо нежелание бывает эффективнее объяснения причин, по которым следует оставаться в живых.

3. Исследование проблемы начинается, если суицидаль­ные угрозы становятся предметом открытого обсужде­ния. Иногда возникают страх и тревога, которых не нуж­но опасаться. Исследуются события и чувства абонента, что позволяет расширить обсуждение и привести к бо­лее полному пониманию происходящего. Начинается совместная работа, поиск иных выходов. Для такой ра­боты необходимо время, ибо абонент делится часто глу­бокими, но не всегда ясными переживаниями. Нередко это бывает вообще первым в жизни опытом рассказа о своих чувствах. Поэтому консультанту следует чувство­вать темп собеседника, обсуждая все значимые чувства и мысли. Это существенно снижает эмоциональное на пряжение, отодвигает в сторону мысли о конце, но при этом может возникнуть амбивалентность. Ее важно от­разить и зафиксировать. Чаще всего желание смерти не абсолютно: одной частью души человек жаждет смерти, другой — сопротивляется ей, и консультанту следует быть восприимчивым к обеим; порой это вызывает соб­ственные внутренние колебания.

4. Оценка проблемы состоит в определении потенци­альной опасности суицида и вероятности смертельно­го исхода. Суициденты не звонят, чтобы сказать «Про­щай»; они хотят, чтобы их остановили. Но мешает ам­бивалентность: хотя никто не хочет жить больше, чем они, — они не знают, как жить дальше. Поэтому в бе­седе важно оценить потенциальную опасность предпо­лагаемых действий, которая определяется наличием:

а) плана и метода суицидальных действий (их дос­тупность, легкость и степень летальности);

б) попыток самоубийства в прошлом, особенно если не минуло еще и трех месяцев;

в) «последней капли» — события, побудившего к выбору аутоагрессивной альтернативы;

г) подготовки к концу жизни (завещаний, прощаль­ных писем или распоряжений, приведения дел в по­рядок).

В практических целях наличие каждого из этих па­раметров можно оценивать, например, как (+), что позволит консультанту по сумме оценивать степень су­ицидального риска абонента как очень высокую (++++), высокую (+++), умеренную (++) и незна­чительную (+).

При высокой степени риска может возникнуть не­обходимость суицидальной интервенции. В ряде стран для этих случаев разработана особая процедура отсле­живания, в которой помимо консультанта участвуют супервизор службы, сотрудники полиции, телефонной компании и мобильной помощи. Постороннее вмеша­тельство определяется необходимостью спасения жиз­ни человека. В задачи консультанта входит оперативно получить сведения об адресе абонента, выяснить, не одинок ли он, есть ли желание получить помощь. Эти данные сообщаются супервизору службы, который ин­формирует «Службу спасения» (911) и полицию. Ее сотрудники связываются с местным отделением теле­фонной компании для определения номера абонента. Эти действия могут занять время, поэтому консультанту следует настроиться на длительную беседу. На место суицида выезжает команда в составе полицейских и сотрудников службы мобильной кризисной помощи.

5. Заключение контракта. При любой степени су­ицидального риска, если дело не доходит до процеду­ры отслеживания, беседа продолжается в направлении выработки альтернативного решения. Оно вырабатыва­ется совместно и предусматривает план действий. Он должен быть ясным и конкретным: где, как и с кем собирается провести абонент ближайшие часы и дни. Для этого важна уверенность, что собеседник контро­лирует мысли и чувства. По возможности, следует по­мочь ему отчетливо структурировать будущее. При не­обходимости оказывается не лишним побудить обра­титься к специалистам, но не следует гарантировать быстрый и обязательный успех. Принципиальной уста­новкой контракта является уверенность, что собесед­ники преследуют одну и ту же цель.

Суициды третьего лица. При этих обращениях веде­ние телефонной беседы является сходным, особенно в отношении принятия чувств абонента и прояснения ситуации. Его следует уверить, что если кто-то признал­ся ему в аутоагрессивных намерениях, об этом можно говорить открыто. Обратившийся снабжается и инфор­мацией о потенциальной опасности самоубийства, и сведениями о том, каким образом в данной ситуации может быть спасена жизнь, и о том, что он не являет­ся ответственным за возможный фатальный исход ни при каких условиях. Ему следует предложить несколько вариантов, полезных для спасения жизни, в том числе поощрить обращение в службу неотложной телефонной помощи, упомянув, что это не будет предательством или нарушением конфиденциальности. Следует иметь в виду, что за обсуждаемой фабулой может скрываться что-либо проверяющий суицидент, ведущий беседу от имени «третьего лица» перед тем, как открыться.

Уцелевшие после самоубийства. В западной суицидо-логии понятие «уцелевшие после самоубийства» (англ. survivor) распространяется не только на пытавшихся покончить с собой, но чаще всего и на их родствен­ников и близких, переживающих горе. Если они обра­щаются за консультированием, то цель состоит в их принятии и интеграции (см. главу 20.1). В силу особен­ностей утраты переживание может быть более интен­сивным или осложненным. Вина, гнев, поиски объяс­нений или ответственных, чувство отвержения или покинутости, аутоагрессивные переживания могут ох­ватывать близких. Чаще всего они мучительно решают вопрос «Почему?»: «Почему он сделал это? Что толк­нуло его? Как я мог(ла) не заметить? Где я был (а) раньше?». В переживании горя эти вопросы являются центральными, в поисках ответов часто ищут посторон­ней помощи, из-за неудовлетворенности к ним возвра­щаются вновь и вновь.

В процессе беседы с уцелевшими после самоубийства приходится сталкиваться со следующими темами и чувствами:

1. Вопрос «Почему?». Поиски ответов на этот вопрос вызывают тревогу и психическую боль. Потребность знать «правду» обычно приводит к двум заблуждени­ям: «Это случилось, потому что я сделал (или не сде­лал) что-то» или «Это произошло, так как кто-то сде­лал (или не сделал) что-то».

Они рождают чувство вины, но в большинстве слу­чаев требуется осознание различий между «виной» и «причиной смерти».

зательно добавляется: «...то он, конечно, был бы жив». Это заключение, основанное на эмоциях, является лож­ным. Его могут чрезмерно генерализовать или видеть в нем несомненное доказательство своего краха как отца, брата или человека. Это приводит к аутоагрессивным мыслям и углубляет чувство стыда, становящегося дли­тельной семейной проблемой.

3. Гнев. Переживание гнева, как и вины, является ес­тественным, поскольку человек чувствует утрату. В слу­чае самоубийства гнев связан не только с оставленноенностью, но и с отвержением со стороны того, кто покон­чил с собой, отказавшись от помощи. Этому немало способствуют посмертные письма с обвинениями, в которых нельзя оправдаться[48].

4. Стигма. Лишь небольшое число уцелевших обходятся без стигмы и не переживают клейма, поставленного суицидаль­ной попыткой. Обычно оно возникает в силу интериориза-
ции негативного отношения окружающих к случившемуся. Стигматизация приводит к тому, что уцелевшие, чувствуя себя «изгоями», отличающимися от других, еще больше
изолируются от окружения.

Суицидальные намерения. Описанные эмоциональ­ные переживания могут привести к мысли, что само­убийство является возможной альтернативой. Как по­казывают исследования, эти намерения возникают

2. Сожаления. Часто позвонивший говорит: «Если бы я был добрее...» или «Если бы я сделал для него...», и это может отражать действительность. Но дальше оба уцелевших в 6 раз чаще, чем у переживающих горе вследствие других утрат[49].

6. Семья. Самоубийство всегда затрагивает семью как целое. В этой ситуации необходимы изменения и пере смотр отношений, затрудняемые переживаниями горя
и отвержением. Семья обладает мощными ресурсами психологической поддержки и интеграции, может вы нести из случившегося важный интеграционный урок,
но может и разрушить себя.

7. Религиозные аспекты. Для некоторых абонентов эти аспекты являются особо болезненными. Они говорят о потере веры, гневе на Бога, ставят под сомнение свои
духовные ценности, реорганизация которых является, тем не менее, важной частью их возвращения к реальности.

Что следует делать консультанту в работе с уцелев­шими после суицида:

1) быть принимающим и заботливым;

2) давать возможность неоднократно возвращаться к обсуждению печальных событий;

3) подчеркивать, что переживания являются естест­венными;

4) информировать о системах поддержки личности, например о группах самопомощи.

Не следует:

1) принимать просьбы;

2) рационализировать события;

3) давать неисполнимые обещания;

делать замечания типа: «У вас есть еще дети... Это была Божья воля... Не стоит говорить об этом... Это и без того давит на вас.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Амбрумова А.Г., Бородин СВ., Михлин А.С. Предупреждение самоубийств. М.: Изд-во Акад. МВД СССР, 1980.

Гулдинг М., Гулдинг Р. Психотерапия нового решения. Тео­рия и практика. М.: Класс, 1997.

Дёрнер К., Плог У. Заблуждаться свойственно человеку: Учебное пособие по психиатрии и психотерапии. СПб., 1997. С. 302-318.

Лукас К., Сейден Г. Молчаливое горе: жизнь в тени само­убийства. М.: Смысл, 2000.

Моховиков А.Н. Суицидальное поведение и гештальт-под-ход // Гештальт 97: Сб. материалов Московского Геш-тальт Института за 1997 г. М., 1998. С. 79-84.

Моховиков А.Н. Экзистенциальная боль: природа, диаг- _v ностика, особенности психотерапевтической работы с ]* клиентом // I Всеросс. научн. практ. конф. по экзистен­циальной психологии. Мат. сообщений. М.: Смысл, 2001. С. 74-77.

Суицидология: прошлое и настоящее. Проблема самоубий­ства в трудах философов, социологов, психотерапевтов и художественных текстах / Сост. А.Н.Моховиков. М.: Когито-центр, 2001.

Шнейдман Э. Душа самоубийцы / Пер. с англ. М.: Смысл, 2001.