Часть 2

Девятое мая стал для нас настоящим праздником. Мы с Валерой всегда ждали весны как ждут самый приятный подарок. Как только появлялись первые проталины, мы спешили в лес. В начале семидесятых у нас образовался маленький отряд. Старшим был Валера. За ним Игнашин Александр. Он жил с нами еще в Спасской Полисти. Их семья тоже переехала в Новгород и работал он на железной дороге. Следующим был Гринцевич Борис. Он приехал в Новгород в семьдесят втором году и работал на электровакуумном заводе наладчиком. Борис случайно познакомился с моим отцом и когда пришел к нам, мы познакомились ближе. Его заинтересовали рассказы о наших походах, и вскоре он принял в них непосредственное участие.

В основном мы ходили по дороге “Южная” и останавливались на канаве у болота. Там куда мы с Валерой ходили за голубикой. Раскопки можно было вести почти на всем шести километровом пути до болота. Но нас почему-то тянуло именно туда. В основном приезжали в пятницу, после работы. Автобус ходил до Мясного Бора два раза в день, утром в 6-20 и вечером в 17-35. Народу много. Но мы втискивались с вещмешками и почти полтора часа стояли не передвигаясь. Но когда выходили, свежий воздух пьянил и сама природа звала вперед. На всем протяжении пути, сплошная вода. Я всегда умудрялся намочить ноги первым. Сапоги у всех короткие до колен. За спиной небольшой рюкзак в котором фактически ни чего нет. Только у Валеры котелок, топор, нож. До болота чуть больше часа ходьбы. Иногда задерживались. В двух километрах от станции дорогу пересекает немецкая траншея и слева от дороги перед и за траншеей лежали наши убитые. Пятачке был небольшой всего сто на пятьдесят метров. Большая его часть залита водой и поросла кустарников. И вот, почти всегда проходя мимо этого места мы останавливались отдохнуть. Но при этом успевали раскопать несколько погибших. Они все лежали с оружием и боеприпасами, у многих медальоны. В один из таких походов Боря нашел красноармейца с полевой сумкой, в которой находилась пачка бумаг. По всей видимости, это был комсорг, так как в этих бумагах были списки солдат, и протоколы комсомольских собраний. Хотя мы тогда и не умели разбирать плохо сохранившиеся документы, но из этой сумки прочитали много. После таких остановок уже не хватало времени и мы затемно приходили на место стоянки. Разводили костер и ложились спать на еловый лапник, уложенный вокруг костра. Весенние ночи холодные. У костра ворочаешься с боку на бок. Но как только забрезжит рассвет мы уже на ногах. В основном поиск вели на болоте. В одной из небольших воронок Валера нашел останки двоих солдат в хорошо сохранившемся обмундировании. У одного из них была медаль «За боевые заслуги» и серебряные часы фирмы «Павел Буре». У второго медальон, с заполненным бланком, принадлежащий рядовому Хардикову. К сожалению, родственников ни того ни другого мы не нашли. хотя по номеру медали было установлено, что она принадлежала начальнику инженерной службы 305 с. д. капитану Бисноватому. Он был награжден ею в начале «Любанской операции». Благодаря его умелым действиям у Теремца–Курляндский на поставленных минах подорвался немецкий танк. В последствии мы часто находили там погибших. Не было такого выходного что бы мы ни возвращались без медальона. В болоте хорошо сохраняется бумага, дерево и кожаные изделия; подсумки для патронов, кошельки, ремни. Оружия много. Особенно «трехлинеек». Мы их без труда находили щупом, который делали и винтовочного шомпола. Оружие и боеприпасы приносили к месту стоянки. Винтовки и автоматы сбрасывали в канаву, мины и патроны в костер, который разводили в стороне от нашей стоянки. В один из таких выходных Валера нашел на краю болота убитого с медальоном. Как в последствии оказалось это был пулеметчик 305 стрелковой дивизии. Впоследствии нашлись родственники, брат и сестра. Останки его мы вынесли вместе с найденными ранее погибшими, их похоронили на воинском захоронении между деревней Мостки и Мясной Бор. Тогда у нас не было сил, чтобы выносить все останки. Хоронили только тех, у кого были найдены родственники и они приезжали к нам.

Стоянка у болота была удобной. Отсюда можно было ходить по всему району. От дороги «Южная» до «Северной» километр. До «Долины Смерти» мы ходили напрямую, там в любое время года было сухо или шли вдоль реки. Работы хватало и на болоте, но очень хотелось побывать везде. На «Северной» у острова железа и останков солдат было много, но копать было плохо из-за заболоченности. Лопатами мы не пользовались, только руками. Щупом нащупываешь предмет и руками достаешь найденное. Мне нравились сухие места, где растут липы. Там все видно. Перегной листвы небольшой и все предметы были наверху. В двухстах метрах восточнее реки напротив острова самое сухое место в этом районе. Здесь немцы в июне 42 года последний раз перекрыли коридор Второй Ударной. Немецкие площадки и пулеметные точки были хорошо видны. Пустые и целые ящики минометных мин хаотично валялись у этих точек. А патронов была просто уйма. В пачках и россыпью они торчали из-под прелой листвы. Тут же наши убитые и немцы. Немцы попадались редко, но всеже были и неизвестно почему их не захоронили свои после боев. Немецких касок и карабинов было много. Они тоже валялись на позициях вместе с противогазными банками и пулеметными коробками. Здесь при раскопке немецкого солдата войск СС я столкнулся с интересной деталью. Эсесовец был в каске, на ремне висел штык чехословатского производства в карманах кителя зажигалка, карандаши, деньги мелочью. Но самое удивительное, это большие, бело-желтые кости. Тут же рядом несколько наших солдат, но их останки коричневого цвета. Сначала я просто удивился разницы, но как потом оказалось это действительности большая разница. Чистокровный ариец хорошо питался. И поэтому его останки сохранились так хорошо.

Весной 75 года отец со своим отрядом выехал в Мясной Бор для выноса и перезахоронения найденных ранее останков солдат. Я в это время учился в училище и готовился к экзаменам. Мне очень хотелось быть там, где сейчас отец и я, притворившись больным взял в медпункте справку освобождающую от учебы.

Дома сказал матери, что меня отпустил мастер и через полтора часа уже шел по лесу к лагерю, где расположился отряд. И вскоре нашел. Только в нем никого не было, только на суку большой ели висела бумажка, говорившая о том, что здесь работают поисковики и просьба ничего не трогать. Не задерживаясь, отправился туда, где должны быть ребята, а это там, куда меня водил отец и я раскапывал погибших в американских ботинках. В лесу было тихо и, подходя к нашей обороне, услышал треск рвущихся в костре патронов. Здесь я встретил старых знакомых. Калинина и Мишина Сашу, комиссара отца Лешу Скалу, своего брата Валеру и нашего «начальника контрразведки» Игнашина Александра. Остальных знал чисто визуально, они все часто приходили к нам домой. Когда мы обменялись приветствиями, я спросил их об отце, с ними его не было. Ребята сказали, что он оставался там готовить ужин, но потом рассмеялись. "Наверное, пошел в Мясной земляков навестить". Мне очень хотелось чего-нибудь найти. Сделав из винтовочного шомпола щуп, отправился в поиск. Перед низиной залитой водой, в кустарнике нашел сразу двух бойцов. Один, по всей видимости, был «птрщик» у него было много патронов к противотанковому ружью. У другого «трехлинейка» с примкнутым штыком, подсумки с патронами в кармане гранаты РГД и много двадцати копеечных монет. Останки аккуратно сложил под дерево на высокое место и продолжил поиск. Вскоре меня позвали. Уже темнело, и надо было идти в лагерь. Останки положили в полителеновые мешки. Винтовки сложили в кучу, а патроны и гранаты покидали в костер. Я надел русскую каску и, прихватив винтовку, поспешил за ребятами. Через несколько минут раздался треск рвущихся патронов и хлопки разрывов гранат. В лагере отца не было. Мы разогрели ужин и с удовольствием поели. Потом стали добывать березовый сок, поставив под березы свободную посуду. Он лился из надрубленных топором берез ручейками, и я собирал его из поставленных мисок и кружек в одно ведро.

Когда совсем стемнело, все расположились у костра и под гитару пели песни. Я же играл в войну с принесенной винтовкой. Но вскоре тоже подошел к костру и слушал песни. Вдруг из темноты ругаясь и покачиваясь, вышел отец. «Вот, и дед появился. Нагостился, похоже, хорошо». Пошутили ребята и уступили ему почетное место у костра под большой елью, раскинувшей до земли еловые лапы.

Продолжая ругаться, не понятно на кого он кое как всеже устроился на месте. Ему поднесли солдатскую кружку с налитым спиртом, он выпил его, глотая как чай, и даже не поморщившись закурил сигарету. Вокруг стояла тишина. Все смотрели на отца и чего-то ждали. Он делал жадные затяжки и смотрел на пламя костра. Потом поднял голову и посмотрел на меня. «Санька и ты здесь». Я соврал, что отпустили.

Он бросил окурок в костер и опять достал сигарету. Кто- то из ребят произнес фразу, касающуюся войны. И этого было достаточно. Отца завели, как говорят с пол обороты. Уже ни кто не разговаривал и не смеялся. Все жадно слушали, время полетело быстро, и следующий день наступал утренним холодом и быстрым рассветом.

На следующий день пошли на болото за останками Хардикова и Бисноватова. Отец вел по прямой и по пути рассказывал про те места, где мы шли. И поэтому дорога не показалась мне такой нудной и долгой. На болоте провели остаток дня. Забрали останки, походили еще. На краю болота у немецкой узкоколейной дороги нашли воронку с минометными минами. Она была не глубокая, и мы вытащили на поверхность ящиков пять пятидесятимиллиметровых мин. Ящики и мины были совершенно новыми с маркировкой на них. Тут же у воронки блиндаж, рядом с ним две «трехлинейки» с прикладами и останки красноармейца.

На обратном пути у «Южной» дороги нашли еще одного бойца. Его останки частично лежали на краю большого камня и были хорошо видны. У него была противотанковая граната и капсула медальона с не заполненным бланком.

За неделю мы собрали останки восьмидесяти шести погибших. Останки вынесли к памятнику 18 АРТ полку, что стоит на трассе Новгород-Ленинград у Мясного Бора. Их должны захоронить завтра на братском захоронении. Мы же. Валера, Игнат и Гринцевич ушли опять в лес, была пятница, а до понедельника мы свободны. Пройдя через наш опустевший лагерь, пошли на северо-запад в сторону Мостков.

Затем свернули на запад к болоту. Там в 72 году прошел сильный пожар, и сейчас мы шли туда через немецкие лагеря по настильной дороги, проложенной немцами по заболоченному лесу. По пути нашего следования по края дороги валялось немецкое и наше русское снаряжение. Опять винтовки, каски, ящики минометных и противотанковых мин. И вот, он горельник. Чистое поле. Вода и торчащие вдалеке сосны. Мы где- то здесь проходили еще в семьдесят третьем году, возвращаясь с реки Кересть. Туда мы ходили на могилу Всеволода Багрицкого. Шли по бывшей военной узкоколейке, которую проложили наши войска во время окружения, и, проходя по выжженному болоту, видели много сгоревших останков людей, винтовок, автоматов и патронов. Боря присутствовал на том пожаре. Их от завода посылали туда на тушение, и он рассказывал, как там рвались мины и снаряды, подымая в небо столбы искр и огня. Тогда он нашел на берегу реки Глушица сейф, с какими то документами и красноармейскими книжками. Он еще не знал нас и свою находку отдал в военкомат, где она и потерялась.

Пройдя вдоль горелого, свернули к реке Полись и на ее берегу заночевали и провели там остаток выходного. Впереди меня ждали неприятности дома и в училище.

Само собой так получилось, что основным местом нашего базирования стала канава у «Южной» дороги на болоте тут было интересней всего.