Комиссар разведки

Самая запомнившаяся находка была в 1976 году. Тогда мне исполнялось 18 лет. Эту дату я решил отметить очередным походом в лес. С братом Валерой сели в Подберезье на утренний автобус и через пятнадцать минут уже шли по «мясноборской земле». Год был не из засушливых, но всеже идти было сухо.

Мы шли по тропинке, прямо от станции через Теремец Курляндский. Шли своими натоптанными тропами и вскоре вышли на восточный берег болота «Замошский Мох». Туда где мы часто собирали бруснику и где проходил немецкий настил с узкоколейной дорогой. На узкоколейки руками наловили из воронки заплывшей торфом, снарядов. Развели костер и устроили праздничный салют. Мы его не видели, но отойдя с километр, разрывы снарядов были слышны очень хорошо.

Остаток дня провели на болоте у канавы. Но ни чего примечательного и интересного не нашли. Попадалось оружие, патроны, мины. Мы уже начали выходить с болота что бы не спеша выйти к автобусу, как в одной из воронок у края настила Валера нащупал останки солдат. Когда он засунул руку в мох, то первым что вытащил это была «трехлинейка». Брат передернул затвор и на мох вылетел желтенький патрон. Он поднял его и, вставив обратно в патронник, выстрелил в стоявшую недалеко сосну, сук которой от попадания пули отлетел и упал на мох. «Хорошо пристреляна». Сказал брат и отложил винтовку в сторону и опять склонился над воронкой. Еще не вытащив руки из болотной жижи с радостью произнес, что нащупал цинк патронов и мы сейчас настреляемся. Через минуту на поверхности показался солдатский вещмешок. Мы попытались развязать промокшие заплечные лямки, но тщетно. Тогда Валера достал нож и распорол вещмешок. К нашему сожалению, в цинковой коробке лежали на патроны, а голенища хромовых сапог. «Во, тряпичник, какой, сапоги затолкал в банку». Но когда он вытряхнул их мы увидели какие-то бумаги. На дне банки была сложена в несколько раз карта укрепрайонов Германии, а из голенищ вынул кучу бумаг и какие-то тряпки. Брат протянул мне красную книжицу. «На, вроде военный билет». Я начал листать ее с середины и когда дошел до первой станции, руки задрожали от волнения. Там было написано: Партийный квиток. Матрошилов Василий Иванович год вступления и месяцы взносов. Фотография отклеилась и находилась на обратной стороне. Поставив ее на место, открыл последнюю страницу. Там лежали две трех рублевые купюры и еще одна маленькая фотография, на которой было лицо красивой девушки в полушубке и шапке сдвинутой набок. На обороте надпись карандашом «Славному командиру разведки. От боевой подруги». Мы принялись разбирать бумаги дальше. Здесь были командировочные предписания. Завещание матери, деньги три тысячи шестьсот рублей, купюрами в три и пять червонцев еще какие-то бумаги, фотографии на которых изображены две маленькие девочки, стоящие у овального окна, две фотографии самого комиссара в большом формате. Фотографии гражданских делегаций перед строем солдат, солдаты с Мотрошиловым. На всех фотографиях он выглядел красивым, стройным, подтянутым и всегда перед сроем солдат. Было ясно, что это не простой офицер. Не зная, что нам предпринять, мы стали сушить все у костра. Но когда фотографии начали лопаться прекратили это занятие. Сложив все в мокрое вафельное полотенце, найденное там же в мешке, поспешили на автобус.

В Новгород сразу не поехали, хотя не терпелось показать найденное отцу. День рождение отметили, не забыв помянуть Василия Ивановича. А на утреннем автобусе отправились в город. Отец был поражен такой находкой и сохранностью найденного.

Мать простирала подворотнички, носовые платки и полотенце и после глажения они были совершенно новые. Документы сразу перефотографировал брат отца Александр Иванович и поиск начался. Первым делом был сделан запрос в архив и напечатаны в газете «Известия» фотографии Мотрошилова и двух девочек. И буквально через несколько дней мы уже знали, что это был командир разведки 2 Ударной Армии, а девочки его дети. И уже 17 октября состоялись похороны. Таких похорон солдат я не видел до того и после. Были большие венки БТР пламенные речи, поминки в ресторане, с которых меня хотели выгнать руководящие работники комсомола как недоросля. Но вступились ребята из «Сокола» сказав, что мы должны быть на первом месте, а не как некоторые….

Еще до похорон комсомольцы составили план мероприятий по торжественному выносу останков коммисара и его захоронению. Но за два дна до похорон пришли к отцу с просьбой вынести останки, а то как то не хорошо получается. Я пошел с отцом на болото. Он тогда уже плохо себя чувствовал, душила астма и мы по дороге часто останавливались на отдых. Останки сложили в целлофановый мешок, а в воронке находилось шесть человек, нам пришлось выносить все и потихоньку выходить к автобусу. На поминках, которые состоялись в ресторане «Садко» было много пламенных и добрых речей, но не в наш адрес. Приехавший на захоронение бывший командир разведки Второй ударной генерал Рогов рассказывал, какой был замечательный человек Василий Иванович. И как его ранило в обе ноги и как он Рогов выделил лучших людей для выноса комиссара из окружения.

Я с Валерой сидел в самом конце длинного стола и слушал рассказы о войне и о тех почестях которые оказывает государство погибшим воинам. Но все это ни как не укладывалось в моей голове не совпадало это с рассказами участников боев, рядовых ветеранов прошедших тот ад и с письмами родственников чьи фамилии остались навсегда со словами «пропал безвести», а значит предатель. И с тем, что мы почти ежедневно встречаем в лесах под Новгородом.

Под конец этого мероприятия к нам подсела сестра комиссара Нина Ивановна и попросила рассказать подробней как мы нашли ее брата. Мы рассказали от начала и до конца не забыли и рассказать как выносили останки и про то что находится в лесах Мясного Бора. Договорились завтра сходить на место гибели. Правда, очень хотелось поговорить с генералом когда он на минуту был вне окружения работников КГБ и комсомола. Мы заговорили с ним о Мясном Боре. Рогов рассказал, как они уничтожали документы и топили в болоте пишущие машинки, перед тем как идти на прорыв. Он просил завтра с утра принести в гостиницу карту, и он покажет, где все это происходило.

Но утром его ни на шаг не отпускало окружение и нам пришлось, покрутившись рядом поехать в лес. Сходили к воронке, Нина Ивановна положила цветы, поплакала. Потом помянули, дали салют из карабина. Здесь мы с братом маленько оконфузились. Когда вытащили из-под упавшего дерева советский карабин и расстреляли в воздух обойму патронов, Нина Ивановна попросила выстрелить. Валера долго учил ее, как метится и как производить перезаряжание. Когда карабин оказался в руках Нины Ивановны, она легко вскинула ствол и произвела пять выстрелов в висевший на болоте солдатский котелок. Все пять пуль пошли в цель. Мы обалдели. «Извините ребята я мастер спорта по стрельбе» и она протянула нам ствол.

С края болота, ближе к реке Полись была небольшая поляна. Весной, залитая водой, летом зарастала осокой, кишела мошкой и комарами. На этой поляне протяженностью в несколько шагов убитых было не счесть. Так как мы всё находили при помощи щупа и копали руками, на поляне можно было работать только в середине мая. Вода уходила, а травы ещё не было. У немецкой узкоколейки была не большая воронка с западной стороны поляны, так она битком была набита убитыми и только офицерами. Офицеров на поляне было много. Особенно в центре и ближе к реке. Там в один из майских дней когда даже в воронках не было воды мы нашли офицера. Он лежал под метровым слоем торфа. Сначала вместе с останками выкопали автомат ППШ, пистолет «Коровина» полевую сумку с документами. Раскопом в основном занимался Валера, а я сидел рядом и наблюдал. Вот он достал похожий на небольшую крышечку медный предмет размером с пятак, но только толстый. «На» протянул он мне его. «Заткнешь этой крышкой себе что-нибудь». Я начал ножиком соскребать с крышки торфяной налет и увидел прорезь посередине. Держа одной рукой низ крышки, потянул за шарик наверху и она раздвоилась. «Валерка это же печать»! Воскликнул от радости я. Буквы и цифры читались наоборот, но всеже мы прочитали. «366 Стрелковая дивизия». Как впоследствии оказалось это был командир 19 Гвардейской стрелковой дивизии 52 Армии. Гвардейскую 366 получила за бои на Волхове и прорыв обороны немцев у Мясного Бора. Эта дивизия держала оборону южного края вместе с 305 С.Д. В июне остатки этих дивизий собрались вместе на прорыв вдоль Южной дороги на Теремец – Курляндский. Основная часть этих людей осталась лежать на этой заболоченной поляне, другая небольшая попала в плен. Но это мы узнаем потом, когда пройдут годы и поисковая работа приобретет направленный смысл. А сейчас мы только учились искать и делать выводы из найденного и пройденного.