Предыдущие жизни Будды

Согласно доктринам буддизма, тот, кто достиг высшего состояния Будды, сохраняет память о сво­их прежних существованиях. В беседах со своими учениками Просветленный объяснял им доктрину повторного рождения, ссылаясь на собственные пре­жние воплощения. В соответствующей литературе содержатся сведения о пятистах пятидесяти вопло­щениях Будды.

Более ста тысяч лет тому назад в Индии жил уче­ный и добродетельный брамин по имени Шумеда. Этот мудрый и праведный человек, размышлявший над тайной повторного рождения, посвятил свои будущие жизни поискам того знания, которое при­вело бы к освобождению от цикла необходимости. Шумеда рассуждал так: «Почему бы мне прямо сей­час не отделаться от всякого оставшегося во мне зла и не войти в нирвану? Но да не будет позволено мне сделать это только ради самого себя, пусть лучше мне будет позволено однажды достичь безгранично­го знания и благополучно переправить множество существ на корабле доктрины через океан повторно­го рождения к другому берегу».

Чтобы суметь вызволить все создания из кабалы закона повторного рождения, тот, кому суждено бы­ло стать Буддой, выказывал желание повторно ро­диться на каждом плане жизни, или на каждом ее уровне, при этом рождался не только в образе человека, но и воплощался также в дэву, животное и да­же дерево. Именно по этому поводу сказано: «Нет в земном мире ни единой частицы, где Будда не по­жертвовал жизнью ради живых существ».

В центре Явы, в долине, окруженной действую­щими вулканами, стоит Боробудур, один из самых величественных буддийских храмов. Длина каждой стороны этого грандиозного сооружения пирами­дальной формы составляет более пятисот футов, а в центре возвышается башня высотой более 150 футов. Галереи храма украшает чрезвычайно сложный горе­льеф, отображающий эпизоды из предыдущих жиз­ней Будды.

На одной из картин его жизни, теряющейся во мраке времени, Будда изображен в образе черепахи, везущей на своем панцире к берегу моряков, кото­рые потерпели кораблекрушение. И хотя многие сцены носят явно мифологический характер, сви­детельствуя исключительно о благочестии древних яванских скульпторов, смысл того, что они подра­зумевают, все-таки сохраняется. Всевышний везде изображен только как слуга или учитель своих мень­ших собратьев.

В «Джатаках» описывается то время, когда бу­дущий Будда воплотился в королевского слона и в этом воплощении спилил свои огромные бивни в угоду одной завистливой женщине. Позднее она, пе­ревоплотившись, стала учеником Будды и достигла святости.

Последним его воплощением перед тем, как он достиг состояния Будды, был царь Вессантара, о чьих добродетелях подробнейшим образом рассказы­вается в «Джатаках». Царь правил страной в течение многих лет и прославился благочестием и щедрос­тью, а после его смерти тот, кто был избран Буддой, удалился на небеса Тушиты ожидать своего послед­него рождения.

Когда Будда достиг преклонного возраста и си­лы начали его оставлять, ученики, не в состоянии скрыть удивления, спросили его, почему столь вели­кий и образованный человек не наделяется силами, чтобы он мог продолжить свою работу, ведь все в нем нуждались и ему не было замены. Птицы сади­лись ему на плечи, и дикие звери выходили из джун­глей и собирались вокруг него, чтобы послушать его речи. И как позволено было ему, столь добродетель­ному и преисполненному мудрости, столь благород­ному и кроткому в каждом своем поступке, поки­нуть их навсегда?

Собрав их всех вокруг себя, учитель объяснил, что нет никакого иного спасения от законов жизни и смерти, кроме конечного перехода в нирвану. Будь то добродетельный человек или порочный, оба они должны в конце концов сойти в могилу. Мудрость не наделяет бессмертием тело, она возвышает созна­ние, даруя понимание и терпение. Затем он поведал им, что эта его жизнь была последней, что он испол­нил предназначение своего бытия и сдержал обет. Все потоки его прошлой кармы, все, что осталось от прежних существований, встретились и смешались в его теперешнем теле, и он должен вытерпеть их до конца.

Обращаясь к ученикам, Будда напомнил им, что он не всегда был таким добродетельным. За ним тянулась вереница бесчисленных жизней себялюби­вых и необразованных людей. Он совершил беско­нечное число ошибок, а поэтому именно теперь, приближаясь к нирване, он должен выполнить тре­бование закона и исправить ошибки со страданием и смирением. Освобождение приходит только в кон­це цепи существований. Так продолжая беседовать с учениками, он, как записано в «Кальпалате» Кшемендры, многое рассказал им о своих прежних жиз­нях и перешедшей от нас карме. Когда-то в далеком прошлом его звали Сарватой. Будучи одержимым жаждой наживы и желая получить наследство, он убил своего сводного брата. Свой рассказ он заклю­чил словами: «Так вот, именно я переносил тяжесть этого греха в предыдущих рождениях, и даже теперь я несу на себе его последнее пятно».

Еще в одной жизни Будда был купцом по имени Артхадатта, которому принадлежал корабль, полный богатых товаров. Другой купец, потерявший свое богатство, так сильно завидовал Артхадатте, что по­пытался потопить его корабль, пробив дыры в его обшивке. За это Артхадатта убил его.

В другой жизни он был весьма дурно воспитан­ным мальчиком, которого звали Чапалакой. Однаж­ды в селение, где он жил, пришел один праведник. Повстречавшись с ним на улице, мальчик грубо вы­бил из рук старика миску для подаяний, да еще принялся насмехаться над ним. Вот почему, как объяснил Будда, он в тот день вернулся из дерев­ни с пустой чашей для сбора пожертвований.

В следующий раз он воплотился в человека по имени Бхарадваджа. Его брат был архатом и своим добросердечием и мудростью заслужил всеобщее уважение и любовь. Доброе имя брата вызывало в душе Бхарадваджи такую бешеную зависть, что он принялся злословить на его счет с намерением по­губить репутацию праведника. Эту вину, как объяс­нил Будда, тоже надо было искупить, вот почему некоторые люди, не знающие о Законе, дурно о нем отзывались.

Еще одну жизнь он прожил как Мринала, чело­век злой и порочный, которого подвергли публич­ной казни. Потом он явился в образе брамина, под­стрекавшего народ к выступлению против архатов. В другой раз он воплотился в человека, которого зва­ли Уттарой, очень любившего посплетничать, а за­тем родился врачом по имени Тиктамукха, который

не стал спасать больного ребенка от смерти только потому, что отец мальчика не оплатил его счет.

Свой рассказ о множестве разных жизней Будда заключил словами: «И хотя теперь я безупречный Самбудда, со мной все же случаются разные непри­ятности. Мое тело испытывает боль из-за дурных поступков, совершенных мною в прежних рождени­ях». Эта глава в «Кальпалате» завершается следую­щим выводом: «Нищенствующие монахи, выслушав повествование почтенного мудреца, поняли, что из­бежать последствий кармы невозможно».

В тексте этой книги не содержится даже намека на то, что описание прошлых жизней Будды следу­ет рассматривать как аллегорию. Будда рассказыва­ет о своих прежних воплощениях и обо всем, что выпало на их долю. В большинстве буддийских сект эти истории воспринимают буквально, причем осно­ванием истинности этой доктрины послужили кано­ны, собранные и пересмотренные на Великом Соборе в 250 г. до н.э.

Следует отметить, что нынешние буддийские сек­ты сильно расходятся во мнениях по поводу толко­вания доктрины. Каждая секта, опираясь на выска­зывания почитаемых всеми святых, придает особое значение различным аспектам, но, за исключением секты дзен*, все они согласны с доктриной в прин­ципе.

Секта дзен была основана архатом Бодхидхармой, совершившим путешествие в Китай из индийского университета в Наланде. Впоследствии секта дзен переселилась в Японию, где процветает и по сей день, владея множеством храмов и пользуясь особым расположением военных.

Члены этой секты категорически отвергают кон­цепцию перевоплощения, доходя в своих убеждени­ях до отрицания Будды как исторической личности. По их мнению, истинный Будда — это достижение просветления, но при этом они отрицают историче­скую традицию. Согласно учению дзен, рассказ Буд­ды о прежних жизнях носил чисто аллегорический характер и толковать его следует только в метафи­зическом смысле. Будда как принцип всеобъемлю­щего просветления присутствует везде и во всем, бу­дучи воплощенным в каждой форме, следовательно, история любого человека может оказаться историей Будды, а всех созданий, существовавших прежде, можно рассматривать как воплощения Будды.

Здесь самое место сопоставить восточную и за­падную концепции бытия, особо выделив доктрину повторного рождения. Буддизм не предполагает веру в сверхчеловека; в его философии отсутствует идея бесконечного развития индивидуума. Цель направ­ленных усилий каждого человека заключается не в достижении бессмертия, а в погружении в нирвану.

На Западе со времен Платона и до наших дней придерживаются учения о бессмертии человека, ожидая того дня, когда духовная эволюция завер­шится появлением богочеловека и в конечном ито­ге даже достижением состояния бога. Индивидуум, постепенно достигая некоторого величия, все же ос­тается самим собой. Богоподобным он становится, проходя в процессе эволюции через разные высшие формы.

На Востоке вечность проявляется через человека. Индивидуум перестает существовать, как только в нем, фигурально выражаясь, умрет его собственное невежество. Его личное бытие покоится на комплек­се невежества. Не существует никакого бессмертного «я», а само слово «я» — лишь иллюзия.

Несмотря на то что обе школы ведут свое проис­хождение от благородной традиции арийской мудро­сти, однажды их пути разошлись, положив начало формированию двух великих цивилизаций — восточ­ной и западной. Западная школа признает перевоплощение как способ раскрытия индивидуума, а во­сточная — как средство его уничтожения.

Происходящее в наши дни смешение Востока и Запада породило неизбежную путаницу, которая заставила обе стороны пойти на компромисс, хотя и вполне понятный, но все же неудачный. На Западе начало этому компромиссу было положено еще в первом веке христианской эры, когда закон и вера вели борьбу за господство над человеческим разу­мом. С позиции сегодняшнего дня вопрос следова­ло бы сформулировать так: каков должен быть ста­тус доктрины прощения греха в мире, управляемом непреложным законом? Правильно ли, что новый завет отменил старый закон? Возможно ли вообще хоть какое-то изменение или преобразование уни­версального закона под влиянием человеческого же­лания, веры или надежды? Желание человека верить часто приводит его к принятию несовместных док­трин.

В этом отношении есть что поставить в упрек и Востоку. Простой философский агностицизм Будды был слишком труден для среднего восприятия. Люди хотели надеяться, они жаждали магических слов, которые очистили бы их от собственных злодеяний. Закон Будды предназначался для архатов, для тех, кто вступил на путь, отрекся от мира и посвятил себя достижению нирваны. Остальным доктрина, должно быть, казалась ужасной или немного жесто­кой. Человек был полностью предоставлен самому себе. Он сам распоряжался своей судьбой и мог либо возвеличить себя, либо погубить, у него не было бога, которому он мог бы молиться, не было дэв, чтобы помочь ему справляться с делами, — только закон, только причина и следствие, приказ посту­пать надлежащим образом. Полное отсутствие кра­сочности и храмов с богато украшенными алтарями, никаких праздников и торжеств и никакой святой воды, чтобы смыть с себя грехи, — только прожива­ние человеком неисчислимых жизней, которые бу­дут такими, какими он их сделает сам, только счета к оплате и мужество продолжать борьбу под бреме­нем кармы.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что простая доктрина Будды практически сразу же под­верглась серьезным изменениям. Каким образом его агностицизм породил несметное количество богов — это вопрос, относящийся к истории. Люди, искав­шие легких путей, отвернулись от закона и обрати­ли свои взоры к священнику. Древний буддизм по­чти полностью утрачен, ибо человеческий разум оказался неспособным вынести простую истину.

На Западе сложилась несколько иная картина. За упадком мистерий последовали столетия, лишенные какой бы то ни было философии и насквозь пропи­танные одной лишь слепой верой в невидимую суть вещей, и поэтому закон перевоплощения пришел на Запад как философия, как подтверждение уже сло­жившейся веры. Те, кто приняли этот закон, с ра­достью вплели его в причудливую ткань собственных воззрений и доктрин с той лишь разницей, что на Западе цепь повторных рождений завершается не нирваной, а превращением в сверхчеловека. Мы все верим в то, во что хотим верить, и те, кто хотят стать бессмертными, стараются поверить в бессмертие как в реальность.

Согласно учениям Азии и некоторых мистических христианских сект, перевоплощение и карма означа­ют примерно одно и то же, различны только конеч­ные цели.

И если восточные представления при их осозна­нии оказываются более зрелыми и благородными, чем западные, то причина этого, видимо, кроется в древности Востока. Азия в своей истории пережила множество верований и пресытилась самой мечтой о жизни. Для того, кто жил долго, долгая жизнь мало что значит; так и миру, много пережившему, много страдавшему и смягченному веками бытия, наша западная любовь к жизни может казаться слег­ка ребяческой. Восток уже был великой цивилизаци­ей, когда мы еще жили в пещерах, а эпоха упадка началась на Востоке задолго до цивилизации Евро­пы. Он пережил жизнь, знавал гораздо большие глу­пости и безумства и умеет быть терпимым к новому миру, которому еще предстоит многое узнать. Вос­точный святой более не живет в этом мире, он меч­тает о пространстве и покое и знает, что однажды и мы начнем мечтать о том же, когда наша культура станет древней, устанет и потеряет интерес к факту бытия. Буддийскому архату в его одеянии цвета шафрана не нужно ничего из того, о чем мечтаем мы. Он не жаждет ни богатства, ни власти, ни по­честей. Он стремится только к нирване, которая является для него поистине концом ожидания.