Выделим общие черты данной философской традиции.
Во-первых, в ней философы отходят от узкопрофессиональной
трактовки предмета философии, который традиционно связывал-
ся с онтологией, гносеологией, аксиологией и т. д. Во главу угла
ставится такое решение проблемы, которое может осуществляться
в рамках интердисциплинарного подхода. Поэтому объектом фило-
софии может выступить все что угодно, что может быть проинтер-
претировано с целью поиска новых смыслов. Поэтому текст здесь
понимается широко, как любая система знаков, несущая нам не-
кую информацию и содержащая в себе скрытые смыслы. В связи
с этим происходит отказ от традиционных способов и приемов
философской рефлексии, а предпочтение отдается общим гумани-
тарным методикам, почерпнутым из истории, филологии, фило-
софии, даже политологии.
Во-вторых, основой методологии исследования любого текста
является принцип деконструкции. «Ее смысл как специфической
методологии исследования литературного текста заключается
|
|
в выявлении внутренней противоречивости текста, в обнаружении
в нем скрытых и незамечаемых не только неискушенным, «наив-
ным» читателем, но ускользающих и от самого автора «остаточных
смыслов», доставшихся в наследие от речевых, иначе — дискур-
сивных, практик прошлого, закрепленных в языке в форме не-
осознаваемых мыслительных стереотипов, которые, в свою оче-
редь, столь же бессознательно и независимо от автора текста
трансформируются под воздействием языковых клише его эпо-
хи». Таким образом, смысл во многом является проявлением спе-
цифики языка как такового, текста как совокупности языковых
выражений.
Внешне здесь наблюдается связь с традициями герменевтики.
На самом деле это не так. В герменевтике всегда присутствует по-
пытка создать общую исследовательскую программу, а здесь, на-
против, наличие любой программы рассматривается как дань
классике. Поэтому если цель герменевтиков — понять текст и дать
нам способы его понимания, то для деконструктивизма фактор
понимания вообще становится малозначимым. Текст как таковой
становится доминирующей предпосылкой, оказывая сам по себе
(по своей форме, выражению и не обязательно смыслу) решающее
влияние на любое содержание, облеченное в текстовую форму. За-
коны риторики, метафоры и пр. детерминируют любой текст, как
художественный, так и научный. На этой основе строится концеп-
ция «нарратива» («повествования»). «Согласно этой теории мир
может быть познан только в форме «литературного» дискурса;
даже представители естественных наук, например физики, «рас-
|
|
сказывают истории о ядерных частицах»1. Формы изложения та-
ких историй заданы культурой и реализуются в виде, например,
трагедии или комедии.
В-третьих, для анализируемой традиции характерной является
критика рационалистических схем объяснения, что в наибольшей
степени проявляется в постструктурализме. Классический струк-
турализм видел свою задачу именно в поисках некоторых исход-
ных объяснительных схем, которые, например, имелись в перво-
бытном сознании, но стали для нас сегодня «закрытыми» цивили-
зацией и которые способны объяснить в том числе современные
культурные феномены. Это придавало ему сциентизированный ха-
рактер с ориентацией на точные науки. Постструктурализм, на-
против, отказывается от любых «навязываемых» человеком, эпо-
хой схем объяснения, так как они заставляют нас реальное поло-
жение дел подгонять под выдуманную кем-то систему, насильно
устанавливая некий порядок. Вместо этого предлагается свобод-
ный полет мысли и интерпретации. Отсюда вытекает отношение
к истине, которая трактуется не как некая адекватность реально-
сти, подтверждаемая фактами, а как сам факт ее создания на ос-
нове свободной интерпретации.
В-четвертых, для исследуемых концепций харак-
терным является резкое изменение трактовки соотношения между
обыденным сознанием и рефлексирующим (философским или лите-
ратурным) мышлением. Мы отмечали, что для классической фило-
софии обыденное сознание представляло собой поле просветительской деятельности. В новой ситуации обыденное сознание
становится не только равноправным объектом и источником фи-
лософских изысканий и интерпретаций, но даже занимает более
важное место.
Теоретические предпосылки постструктурализма и деконструк-
тивизма были разработаны Жаком Дерридой (р. 1930), француз-
ским философом и литератором. Деррида развивает идеи Хайдег-
гера о «поэтическом мышлении», рассматривая последнее как
противостоящее традиционной метафизике. В основу философ-
ской работы ставится не рациональное исследование, а интерпре-
тация, причем трактуемая не в герменевтическом смысле, как
средство понимания и поисков смысла, а как свободная игра слов.
В связи с этим подвергаются критике структуралистские идеи,
связанные с поисками некой изначальной культурной основы того
или иного явления. В некотором отношении Деррида прав, так
как действительно структуралистские поиски таких основ часто
представляли собой лишь способ языкового обозначения, кото-
рый самим фактом своего существования как бы закрывал от нас
иные возможные смыслы. А главное, часто сам выбор этой изна-
чальной структуры был не обоснован. Правда, отсюда философ
делает негативистский вывод, предлагая положить в основу объяс-
нения идею принципиальной бесструктурности. Таким образом, за-
дача философа — не объяснять, ибо любое объяснение представ-
ляет собой форму упорядоченности, а интерпретировать.
Соответственно все феномены культуры рассматриваются
сквозь призму сознания человека, которое можно уловить лишь
в тексте. В этом смысле совокупность, или масса, наличных тек-
стов и является по существу совокупностью сознания людей, т. е.
сознанием человечества в целом. Но поскольку совокупность тек-
стов есть по существу совокупность языковых форм, зафиксиро-
ванных в текстах, то близость научных и, например, художествен-
ные текстов больше, чем их различие. Нельзя поэтому противо-
поставлять серьезные и несерьезные тексты. Философия,
занимающаяся текстами, близка к поэзии, представляя собой
лишь разновидность литературного письма. Поэтому в противовес
традиционному исследованию текстов, Деррида предлагает их
|
|
структурную деконструкцию, т. е. освобождение от логицизма
и рационализма в их построении и истолковании.
Мишель Фуко (1926—1984), вышедший из лона классического
структурализма, поставил проблему выявления специфики гума-
нитарного знания, заняв при этом более радикальную позицию.
Его главные сочинения: «Слова и вещи» (1966), «Воля к знанию» (1976),
«История безумия в классическую эпоху» (1997), «Рождение клиники»
(1963), «Археология знания» (1969), «Порядок дискурса» (1971), «Воля к ис-
тине» (1976-1984).
Популярность идеи Фуко была связана с тем, что он стал рас-
сматривать текст как вторичное образование по отношению к со-
циокультурным обстоятельствам. В связи с этим он дает собствен-
ное представление об историческом эволюционном процессе, ко-
торый рассматривается им не как общая цепь взаимосвязанных
явлений, а как случайная совокупность замкнутых и разнородных
событий. Исторический анализ, предлагаемый нам классической
традицией, говорит Фуко, всегда основан на поисках некоторой
общей исходной точки (основы). Это базируется на представлении
о существовании некой «культурной целостности». А найдя эту
основу, вся история интерпретируется как единый преемственный
процесс. Однако, задает вопрос Фуко, почему идея преемственно-
сти имеет примат перед идеей прерывности и так ли это есть на
самом деле?
Таким образом, в основе интерпретации, например, истории
лежат документы, т. е. тексты, которые аналогично естествен-
но-научным выступают в качестве исторических фактов. Но спе-
цифика любого текста позволяет его достаточно свободно интер-
претировать, в том числе и на основе идеи разрывности истории.
Так же как традиционная история «видела свою задачу в определе-
нии отношений (простой причинности, цикличности, антагониз-
ма и проч.) между фактами и датированными событиями, — пи-
шет Фуко, — сегодня проблема состоит в установлении и переус-
тановлении рядов, в определении элементов ряда»1, т. е. в иной
интерпретации истории. Таким образом, можно интерпретировать
|
|
историю как совокупность локальных замкнутых областей, кото-
рые несводимы к другой и обозначаются как «эпистема» — прони-
кающая дискурсивность (языковое мышление), от которой мы не
можем освободиться, рассматривая историю. Каждая конкретная
историческая эпоха имеет собственную эпистему, т.е. средство ее
специфической языковой интерпретации. В основу, истории в ка-
честве принципа может быть положена не только закономерность
(разумность, упорядоченность, власть), но и случайность. Случай-
ность, в свою очередь, наиболее адекватно реализуется в понятии
«безумие», что позволяет нам дать иную интерпретацию человече-
ской истории. Точно так же, поскольку история — это и становле-
ние сознания человека, развитие его субъективности, мы можем
интерпретировать историю через фактор развития сексуальности.
В рамках указанной выше теоретической парадигмы развива-
ется практическая деконструктивистская деятельность, связанная
с именами Жиля Делеза, Юлии Кристевой, Ролана Барта и т. д.
Язык представляет собой замкнутую личностную систему.
В рамках структурированного текста это объект поиска смыслов.
Однако слова могут иметь тайный смысл и быть присущими чело-
веческому мышлению в еще не структурированном виде. В дан-
ном случае мы можем рассматривать язык по тем или иным при-
чинам как временное или постоянное, но лишенное смысла (бес-
смысленное) образование. А бессмысленность (бессознательность)
мы должны исследовать не рациональными, а аналогичными объ-
екту методами, в качестве одного из которых выступает, напри-
мер, шизоанализ. Его задача — разрушить общепринятые смыслы
и структуры, раскрыв за ними принципиальную бесструктурность
и бессознательность.
Более того, фактор бессознательности (во внешне сознатель-
ной деятельности) является более важным, чем фактор сознатель-
ности. Проявления бессознательности при всем многообразии
можно свести либо к параноидальному сознанию — паранойе,
либо к шизофрении. Первый тип безумства является проявлением
тотальности и подчиненности человека господствующим структу-
рам. Второй тип, напротив, освобождает человека от социокуль-
турной детерминации и зависимости от норм и традиций. Именно
здесь человек становится абсолютно свободным, и именно на
этом уровне бессознательности могут реализоваться его творче-
ские потенции.
Особое место в деконструктивизме занимает творчество Ролана Барта (1915-1980).
Основные его труды: «Избранные работы. Семиотика. Поэтика» (М.,
1989), «Мифологии» (М., 1996), «Система моды. Статьи по семиотике куль-
туры» (М., 2003).
Р. Барт интерпретирует понятие «смерть автора», делая его
центральным звеном постструктурализма и деконструктивизма.
В этом данное направление вступает в полемику с классической
герменевтикой. Если для последней был важен сам автор текста
как личность и вырабатывалась методика понимания текста, учи-
тывающая социокультурные условия создания текста, то в декон-
структивизме текст важен сам по себе настолько, что автором во-
обще можно пренебречь. В связи с этим возникают особые требо-
вания к «текстовому анализу», который «не ставит себе целью
описание структуры произведения... Текстовой анализ не стремит-
ся выяснить, чем детерминирован данный текст... цель состоит
скорее в том, чтобы увидеть, как текст взрывается и рассеивается
в межтекстовом пространстве... Мы будем прослеживать пути
смыслообразования. Мы не ставим перед собой задачи найти един-
ственный смысл, ни даже один из возможных смыслов текста.
Основные направления современной западной философии 233
Наша цель — помыслить, вообразить, пережить множественность
текста, открытость процесса означивания».
Постструктурализм обратил внимание на значимость тех явле-
ний, которые в силу их «бытийности» (от слова «быт», а не «бы-
тие») оставались долгое время вне сферы философской рефлек-
сии. Так, например, Ролан Барт подвергает такого рода интерпре-
тации отдельные феномены современной, в том числе и массовой,
культуры, показывая нам действительно новые смыслы и значе-
ния, которые, может быть, оставались для нас невидимыми. Пре-
ломленные через его личностное сознание (как теоретика мифо-
логии), они выступают для нас как новые смысловые феномены.
Ролан Барт реконструирует для нас те значения явлений, которые
оставались какое-то время скрытыми. Одна из его классических
работ так и называется — «Мифологии», чем подчеркивается факт
его личной конструктивной работы по интерпретации обьщенных
и ежедневно окружающих нас явлений.
Постмодернизм является синтезом постструктурализма и де-
конструктивизма, представляя собой новый этап антисциентист-
ской установки, которая выступает как широкая социокультурная
позиция, пронизывая буквально все уровни современного созна-
ния. Это своеобразный новый взгляд на мир, взгляд сегодняшнего
человека, он занимает место отошедших в прошлое идей гегелев-
ской диалектики, просвещения, прогресса и т. д. Выглядит это как
расщепление традиционной системы текстов с четкой структурой,
героями, объемом и т. д. Место романа (как своеобразного мета-
рассказа) занимает отдельная история, в основе которой лежит не
объяснение, а описание.
Каждый человек может составить себе из этих фрагментов не-
кий собственный коллаж. Цитатное и комментирующее мышле-
ние лежит в основе литературной деятельности.
Подводя итоги проведенному анализу, можно выделить две ос-
новные плоскости данного литературно-философского течения,
которое в силу некоторых специфических черт (связь с обыден-
ным сознанием и средствами информации, ангажированность его
представителей, художественный стиль изложения) стало своеоб-
разной визитной карточкой современной западной культуры
и развивается как новомодное течение также и в нашей стране.
Весь указанный философско-литературный комплекс, как нам
представляется, не является магистральной линией развития современной философии, как иногда это пытаются обосновать его
представители. Он по существу вторичен и продолжает антисци-
ентистскую традицию, которая возникла в современной культуре
еще в начале XX в. Его центральным смысловым стержнем высту-
пает негативное отношение к научному мышлению, а в более ши-
роком контексте — к рациональной традиции в целом. Причем
критика основана не на методическом показе слабостей рацио-
нального подхода к анализу некоторых проблем, а на трактовке
рациональности как парадигмы, «навязанной» человечеству в пе-
риод господства классической традиции в философии. Не случай-
но в качестве исходного смыслового фундамента у представителей
такого подхода выступают прежде всего концепции, связанные
с критикой классического рационализма и с трактовкой с данной
позиции человеческой культуры как некоего рационально объяс-
нимого процесса становления человеческого самосознания.
Авторы данных направлений пытаются разрушить классиче-
ское представление о философии как о некой единой системе,
имеющей достаточно строгий концептуальный каркас, и поэтому
противопоставляется позиция, основанная на предположении
о том, что философия вообще не должна иметь концептуального
каркаса. Иногда это осуществляется в достаточно мягкой форме,
как, например, у Дерриды, стратегию которого обозначают «как
смещение, сдвиг в традиционном поле исследований». Но чаще
всего комплекс данных философских направлений отличает высо-
кая степень агрессивности к классической традиции и даже к сво-
им единомышленникам, которые хоть как-то опираются на нее.
В результате абсолютизируются методы деконструктивного разру-
шения рациональной метафизики, причем деконструкция сама по
себе становится в центр философской рефлексии.
Деконструктивная установка может быть вполне вписана в об-
щую рационально-конструктивную работу философа, она лишь
расшатывает языковые и смысловые стереотипы, демонстрируя
тем самым, что язык является той основой, которая составляет ве-
дущий стержень человеческой культуры, объединяющий все ее
уровни.
Заслугой деконструктивизма и постмодернизма, пожалуй, сле-
дует считать пристальное внимание к обыденному языку как важ-
нейшему объекту философской рефлексии, потому что главной
особенностью философии является то, что она выступает как ми-
ровоззрение, а поэтому не может быть оторвана от индивида, яв-
ляющегося носителем конкретного мировоззрения. Результаты
философской рефлексии должны быть «возвращены», в том числе
Основные направления современной западной философии 235
и на уровень обыденного сознания, в качестве некоторых практи-
ческих мировоззренческих установок. А это в определенном смыс-
ле конструктивная позиция, позволяющая понять роль филосо-
фии в культуре, взаимосвязь ее различных структурных уровней.
Философские схемы, создаваемые вне интересов индивида, при
всей их рациональной очерченности, что было характерно для
классической модели философии, оказываются слишком далеки-
ми от человека, его внутреннего самоощущения.
Деконструктивистско-постмодернистское течение, если не аб-
солютизировать его негативистские установки, вовсе не противо-
речит абстрактно-рефлексивной и конструктивной сущности фи-
лософии, разработанной в классической традиции, если не трак-
товать последнюю слишком упрощенно. Обе традиции — лишь
стороны общего философского отношения к миру.
Еще одна общекультурная позитивная особенность деконст-
руктивистско-постмодернистского комплекса — это то, что он яв-
ляется определенным симптомом ситуации, которая сложилась
в современной культуре. Он выражает собой тенденцию разруше-
ния «старой» культуры как системы отдельных локальных культур
и процесс возникновения некой иной культуры, которая базирует-
ся на ином коммуникационном пространстве1. В нем отражено
умонастроение эпохи, когда человек устал читать толстые тексты
(неважно, что это — образцы литературы или философии) или
объективно не имеет для этого времени, поскольку практически
все время отведено усвоению фрагментов новообразованных куль-
турных феноменов. Одновременно это отражает увеличение степе-
ни свободы человека, в том числе и в собственном мыслеизъявле-
нии, что позволяет ему скорее строить собственное объяснение
тех или иных феноменов, чем накладывать на них предлагаемые
готовые объяснительные схемы, которые нужно еще усвоить, по-
нять и принять.
Человек не имеет возможности и времени держать в голове не-
кую структуру (идею автора, как это было в классике), которая
разворачивается посредством сконструированной другим челове-
ком фабулы, развивающей эту идею. Человеку проще заглянуть
в телевизор, как в окно, зафиксировав сиюминутный событийный
момент, не утруждая себя при этом вопросами о сущности проис-
ходящих событий. Наблюдение вместо рассуждения — вот одна из
установок такой культуры. Причем особенность восприятия такова, что человек в любой момент может выйти из воспринимаемой
системы без последующего ощущения какой-то неоконченности,
как это было бы в случае прерывания чтения классического рома-
на, а также вновь с любого места войти в нее. Этот феномен со-
временной массовой культуры можно обозначить как «клиповое»,
фрагментарное сознание.
Заслуга постмодернизма, на наш взгляд, заключается в том,
что он не уходит от анализа проблем подобного рода, как недос-
тойных внимания профессионального философа, а, напротив, ис-
следует их. Человеческая культура несводима только к неким ра-
финированным образцам, которые признаются какой-то группой
людей в качестве таковых. Конечно, это в некоторой степени мо-
жет сопровождаться эпатажем общественного мнения, но эпатаж
всегда сопровождал развитие философии. Так что даже в этой
форме своего проявления постмодернистский комплекс не явля-
ется чем-то абсолютно новым.