Когда я вышел из автобуса, который привез меня из Дели в Джайпур, ко мне подошел маленький человек в большом раджастанском тюрбане и спросил, хочу ли я увидеть Баба Хари Пури. Я сказал, что конечно же хочу именно поэтому и ищу автобус до Чомуна. Но мужчина сказал мне, что Хари Пури в Амлода Кунд нет, он лежит в больнице "скорой помощи" здесь, в Джайпуре.
Когда я приехал в больницу и увидел Хари Пури, то подумал, что он умер. Мой гуру лежал без движения, с бледным лицом и закатившимися глазами. Но тут я заметил, что он дышит. Его вдохи и выдохи были медленными, размеренными и настолько неглубокими, что их едва можно было заметить. Приглушенное молчание окутывало его покрывалом, и это в переполненной туберкулезной палате больницы. Всего в нескольких метрах от него слышался непрерывный кашель, звуки отхаркиваемой мокроты, неизбежный в такой большой палате шум и гудки автомобилей на улице.
Я взглянул на Амара Пури, пытаясь понять по его лицу, как серьезно состояние моего гуру. Мое сердце упало, как только я увидел, как он расстроен. Хари Пури заболел еще во время мелы, поэтому пришлось срочно возвращаться в Амлода Кунд. К тому времени, когда они наконец добрались до ашрама, Хари Пури был уже без сознания. В тот момент в ашраме оказался один из последователей-мирян Хари Пури, доктор по профессии. Он сразу же отвез Бабаджи в больницу "скорой помощи", которая считалась лучшей в Джайпуре.
|
|
Я взял в изножий кровати планшет с историей болезни.
"Имя: Свами Хари Пури Джи. Сын Шри Сандхья Пури Джи. Возраст: неизвестен. Вид занятий: святой. Диагноз: удар". Далее я прочитал, что лечащим врачом назначен доктор Ратор, он делал обходы около десяти часов утра.
Амар Пури и Кальян Пури, самый младший из круга Хари Пури, остановились в Джайн Дхарма-сале, располагавшейся прямо напротив больницы. Они сняли комнату в переполненном пансионе и, по счастливому стечению обстоятельств, окна помещения выходили на маленькое патио, в котором вполне мог поместиться дхуни. В самой комнатушке стояло только две кровати и алтарь. Амар Пури предложил мне спать на полу, но рассудительный Кальян Пури заметил на это, что комната слишком мала, поэтому мне придется спать под чьей-нибудь кроватью, где и так хранятся припасы. В ответ на это я заявил, что если и буду спать под чьей-то кроватью, это будет кровать Гуру Джи. Мое заявление произвело впечатление на баба. Собрав свои вещи, я переехал в больницу и в течение последующих трех месяцев спал под кроватью Хари Пури.
В том далеком 1971 году родственники пациента любой из подобных больниц должны были сами покупать лекарства в многочисленных аптеках, коих было в достатке возле каждой больницы. Они должны были найти кого-то, кто бы руководил ими. Семья должна была позаботиться о точном выполнении назначений врача и об уходе за пациентом двадцать четыре часа в сутки, за исключением коротких обходов врача.
|
|
Амар Пури не верил бесполезным молодым английским докторам, прописывающим, по его мнению, совершенно бесполезные английские лекарства. Не верил он ни бесстыдным медсестрам, ни самой больнице. Правда, он доверял "чо-кидару", сторожу, у которого всегда был припасен хороший кусочек ганджи, и с которым он каждый день проводил по часу, сидя в сторожке, куря чилим и рассказывая истории о великих баба. Бам Баба был бы рад помочь, но этот невероятный мир, называемый Ангрезистан, требовал специальных знаний, которых у него не было. Но ведь мой папа вроде английский доктор? Баба вздохнули с облегчением, когда я вызвался позаботиться о том, чтобы Хари Пури хорошо лечили.
Я встретился с доктором Ратором, молодым человеком, держащим себя так прямо, будто он проглотил палку. Доктор никак не мог поверить, что сын хирурга мог стремиться попасть в Индию вместо того, чтобы стать врачом и практиковать в какой-нибудь модной клинике в Лос-Анджелесе. Зачем я здесь, в туберкулезной больнице, зачем хожу босой и пытаюсь приглядывать за безнадежно больным стариком?
- Он никогда не придет в себя, но если это все же случится, это продлится недолго, так как в мозге разрушено слишком много нервных связей, - сказал мне доктор Ратор. Он пригласил меня к себе в дом, но я отказался. Тем не менее мы часто встречались, со временем я понял, что он является профессионалом в своей работе, которую по-настоящему любит, и стал испытывать к нему искреннюю симпатию.
Амар Пури пребывал в растерянности и гневе. Он не верил диагнозу Хари Пури и полагал, что английская медицина ничем не сможет ему помочь. Единственным лекарством для Бабаджи было отвращение проклятия, если уже не было слишком поздно. Амар Пури планировал свои контратаки в дворике Дхармасалы, построив специальный дхуни с огнем, принесенным из храма Кал Бхайрон. Я тоже был привлечен к этой деятельности.
Я вставал рано, принимал душ в подвале больницы и еще до восхода солнца приходил к дхуни Амара Пури. Выпив чай и выкурив чилим, Амар Пури начинал пуджу и яджну магические ритуалы, призванные вылечить Хари Пури Баба. Так продолжалось все утро, но в половине десятого я уже уходил, чтобы проверить, как там Бабаджи и встретиться с доктором Ратором.
Перед уходом я сказал Амару Пури, что мне нужны деньги, чтобы купить лекарства и капельницу для Бабаджи. Он нахмурился, но все же вы-I тащил из-под кровати чемодан, как оказалось, доверху набитый банкнотами. Сколько мне нужно? Тысяча? Десять тысяч? Я сказал Амару Пури, что мне нужна всего лишь сотня рупий и ее вполне хватит, чтобы купить все необходимое для Гуру Джи.
Амар Пури был серьезным баба с суровым и язвительным характером, а после смерти Хари Пури стал еще и раздражительным. Во многих вещах он был непревзойденным авторитетом. Говорили, что, будучи молодым садху, он провел много лет, практикуя аскезу в горах и оттачивая свое владение йогой. В какой-то момент он переехал в пещеру, находившуюся в холмах рядом с Амаркамаком там, где берет начало река Нармада. Теперь эта область называется Мадьхя Прадеш. В одно прекрасное утро какие-то люди наткнулись на его пещеру. Одна из пришедших женщин была очень больна и потому не смогла идти дальше. Ее муж думал, что она умирает, и поэтому пытался доставить ее к ближайшему врачу, который жил в тридцати пяти километрах от этого места. Он попросил Амара Пури разрешить им переночевать в его пещере. Амар Пури был не очень рад подобной компании, в особенности он не желал присутствия женщины, но он пожалел ее и потому ответил согласием.
|
|
Он прочитал мантру, достал при помощи больших стальных щипцов вибхути из дхуни и дал его больной женщине. Через десять минут к ней вернулись силы и исчезли все признаки болезни. Свидетели подобного чуда бросились к ногам Бабаджи, и всем им он раздал вибхути и благословения, а затем отослал прочь. "Слава Богам!" - пробормотал Амар Пури, когда они ушли, и вернулся к своей практике. Однако стоило людям услышать о баба, который мог совершать чудеса исцеления, как они стали приходить к нему за даршаном. Просители приносили подношения в виде фруктов, пшеницы и овощей, а Амар Пури давал им вибхути. Иногда он слушал пульс больного человека и затем давал тому собранные травы или пепел, "бхасму", приготовляемую из трав, металла и камней. Всего за год слава Амара Пури разнеслась далеко по всей Индии, равно как и мифологические истории о его могуществе. Поскольку Амар Пури больше никогда не оставался один, он стал пребывать в отвлечениях и потому решил уйти.
Однако проснувшись в середине той ночи, когда он принял решение об уходе, он увидел пятерых вооруженных ножами мужчин, которые требовали у него золота. Они били Бабаджи, что-бы заставить его говорить. Но тому нечего было сказать, так как никакого золота не было и в помине. В одном из слухов об Амаре Пури говорилось о том, что он алхимик. Надо сказать, что частично это было правдой, но дальше в истории говорилось, что Амар Пури способен превратить железо в золото, и что он хранит сотворенное им золото прямо в своей пещере.
Однако грабителям не повезло, и они не нашли ничего желтого и сверкающего. Разозленные, они порезали бедного Амара Пури своими ножами, забрали вещи и бросили баба умирать. Придя в себя, Амар Пури подобрал свои выпавшие внутренности и, держа в руках собственный кишечник, прошагал тридцать шесть километров До города, держа собственный кишечник в руках. Местный врач запихнул вывалившиеся внутренности туда, где они и должны были находиться, и зашил раны. Все это происходило в антисанитарных условиях, без анестезии и антибиотиков. После операции Амара Пури поместили в близлежащий ашрам, где он и стал поправляться. История говорит, что в течение года на его теле не осталось ни одного шрама. А через два года все грабители умерли странной смерью.
|
|
Но на самом деле шрамы не исчезли. Просто они проявились не снаружи, а внутри. Амар Пури перестал смеяться. У него осталось чувство юмора, но глубокий грудной смех, которым он когда-то славился, исчез так же, как и морщинки от улыбок в уголках его глаз.
Мы поддерживали между собой очень формальные отношения. Я обращался к Амару Пури как к Гуру Джи, старался в его присутствии держать спину прямо и вообще строго придерживаться этикета садху. Я совершенно точно прикасался к его ногам намного чаще, чем это было нужно. Амар Пури часто распекал меня за то, что мои ноги вечно оказываются в непотребных местах, ругал за пятна на дхоти, то есть вел себя, как сержант новобранцев. Если я принимал омовение в четыре утра и начинал практиковать в полпятого, он говорил мне, чтобы я мылся на десять минут раньше. Для Амара Пури я был никто иной, как варвар.
Моей Библией стал "Универсальный самоучитель хинди", книга, которую имел любой мало-мальски серьезный иностранец в Индии. Вначале я изучал ее, потом стал использовать в качестве справочника или просто читал в свободное время одну-другую страницу оттуда. Однажды я никак не мог найти завалившийся куда-то самоучитель. Я не имел ни малейшего понятия, куда я его засунул. Нельзя сказать, что у меня было много вещей. Куда же он делся? Словно какой-то невидимый дух забрал у меня книгу, считая, что мне она больше не нужна.
Загадка разрешилась несколько дней спустя. У странствующих садху нет столов, в ящики которого можно было бы складывать вещи и документы. Но все же есть необходимые вещи, которые не уместятся в сумку желаний, тогда их хранят под свернутым в рулон матрацом. У Амара Пури Баба в этом месте хранилась целая масса всяких полезностей, и именно там я и увидел свой самоучитель в тот момент, когда баба полез за заначкой ганджи.
Пытаясь понять происходящее, я наконец догадался, что Амар Пури был расстроен моим знанием хинди и потому решил сам учить английский. На следующий день я стянул книгу из-под матраца. Последующие несколько недель самоучитель то и дело перекочевывал из сумки обратно под матрац и снова в сумку. Амар Пури так и не выучил английского, но зато это происшествие стало основанием для настоящих и глубоких отношений между нами.
Но надо сказать, что Амару Пури все же удалось выучить одно английское слово, но не спрашивайте меня, где он его узнал. Однажды утром я решил разобрать вещи в сумке. Я сел напротив Амара Пури и просто вывалил все содержимое на пол. Баба вдруг наклонился к груде вещей и выудил маленький кусочек бумаги.
- ЛСД! - сказал он, гордый своим знанием английского. Я был поражен. У меня из головы совсем выскочило, что кто-то когда-то подарил мне пару блоков ЛСД- Амар Пури взглянул на меня, улыбнулся и спросил, может ли он его попробовать.
- Конечно, все мое - ваше, Гуру Джи, вы же знаете! - Я думал, что он шутит, но ошибался. Амар Пури Баба все-таки съел кусочек бумаги, пропитанный наркотиком.
Дальше он захотел узнать, что должно произойти. Я объяснил, что скорее всего он почувствует себя странно, будто сходит с ума, будет видеть и воспринимать вещи совсем иначе, чем обычно. Наверное, мне надо было серьезнее предупредить Амара Пури. Утро было в самом разгаре, пришло время идти в больницу для встречи с доктором Ратором. Я сказал Амару Пури, что скоро вернусь проверить, как у него дела, на что тот посоветовал мне не беспокоиться.
Погруженный в больничные заботы, я совсем забыл про Амара Пури и его кислотное путешествие. Так прошло несколько часов. Вдруг будто что-то ударило меня, я бросил все и со всех ног побежал в дхармасалу. Но мне не пришлось даже переходить улицу, потому что в самом ее центре, окруженный застрявшими в огромной пробке гудящими автомобилями, грузовиками, автобусами, скутерами, орущими велосипедистами и велорикшами, кружился на одном месте растерянный Амар Пури. Я схватил его за трясущуюся руку и отвел обратно в дхармасалу.
Через несколько дней после злосчастного кислотного путешествия Амар Пури сказал мне, что понимает теперь, почему я решил покинуть родину и приехать в Индию. Еще он разрешил мне участвовать в ритуале повторения священной мантры "махамритьюнджайя". "Высшая победа над смертью", вот как я перевел название мантры, которая является одновременно одним из имен Шивы. Амар Пури объяснил, что эта мантра и есть сам Шива, и что нет более мощной мантры для исцеления. Может, я захочу присоединиться к нему и провести сорокадневную практику "джапа", чтобы вернуть Хари Пури? Услышав подобное предложение Амара Пури, я возликовал. Ведь эта мантра была одним из тех сокровищ, которые я искал.