Павел Иванович Новгородцев 8 страница

Глава І 125

торьіе парализуют дальнейшее движение мьісля. Такую судьбу испитьівали и более крупньїе направ­лення. Тем более зто понятно в отношении к Вольфи­анской школе и в такой неподвижной среде, какой яв­лялось немецкое общество в XVIII веке. Естественное право вьіродилось здесь в систему рационалистиче-ского обоснования и построения права положитель-ного. Старое преклонение пред римским правом как предписанньїм разумом засгавляет многих юристов и философов зтого времени видеть в нем воплощенное естественное право. Римские положення без дальней-ших колебаний переносились в учебники права есте-ственного и об-ьявлялись вечншми и необходимьіми требованиями разума. Философьі зтого направлення не стеснялись в своих догматических построениях: по свидетельству одного из их противников, Густава Гуго, они одинаково готовьі бьіли виводить из неиз-менньїх требований разума и французскую конститу-дию, и Священную Римскую имнерию. Такова била зта школа самодовольного резонерства и поверхност-иого догматизма, которая еще в XVIII веке возмуща-ла против себя более живне и серьезнне умьі в Герма-нии. И положительное и естественное право, и исто-рия и философия одинаково должни бьіли восстать против того смешения, от которого они в равной мере страдали. И действительно, вскоре здесь проявляется вполне законная реакция со стороньї представителей исторического направлення; а в пределах самой есте-ственно-правовой школьї совершается поворот к бо­лее живому и плодотворному движеиию мьісли под влиянием Канта.

ГЛАВА II

Учение Канта о праве и государстве

Іп еіпег ргакіізсЬеп РЬііозорЬіе із* ез піспі сіагит ги іЬип, Огипсіе апги-пеЬтеп, уоп сіет «газ £езспіеп£, зоп-сіегп Оезеїге уоп сіет, ^аз £езсЬеЬеп 5ОІ1, оЬ ез £ІеісЬ піетаіз £езсЬіепі:...

Капі. Сгип<ііе8ші§ гиг МеіарНузік йег ЗШеп

Каждьш раз, когда после долгих исканий вновь обращаются за лоучением к старим системам, зто бьі-вает одинаково характерно как для зтих исканий, так и для тех систем, помощью которьіх стремятся к их удовлетворению. Подобное возрождение доктрин, подтверждая их непреходящую ценность, нередко бросает новьій свет и на самую их сущность — на те злементьі их, которьіх глубокое значение становится тем яснее, чем более они подвергаются анализу и об-суждению.

Именно в таком положений мьі находимся теперь относительно Канта. С тех пор как раздался известньш

Глава II________________________________ 127

призьів: «2игйск ги Капі!», прошло достаточно време-ни, чтобьі зто духовное паломничество к великому мислителю сказалось ясньїми результатами. И дей-ствительно, на основах Кантовой философии уже со-здался ряд новьіх построений. Прямо или косвенно ее критический дух отразился в самьгх различньїх облас­тях, начиная от теории познания и кончая социальной философией. Она не вьітеснила, конечно, других на­правлений, но влияние ее стало одним из самих круп­них фактов современного философского движения.

Зтот критический дух во всех областях, в которне он проникает, ведет прежде всего к постановке во-проса о границах и условиях познания. Зто — первьій и основной результат кантовского критицизма. Но по-добно тому как для Канта с зтим теоретическим ре­зультатом связивался еще практический или зтиче-ский, так и в наше время за ограничением науки, про-изведенньїм в духе Канта, следует восстановление зтики в ее особих правах и задачах. Зтот практиче­ский результат кантианства нигде не внразился так заметно, как в области социальной философии, где уже можно говорить о целом направлений, избравшем для себя в качестве лозунга самостоятельность зтиче-ского начала.

Все зто должно возродить наш интерес и к самому источнику зтих построений, к философии Канта. В свете новьіх увлечений ею еще яснее виступают ее бессмертньїе заслуги.

Я не ставлю здесь своей целью изложение теоре-тической философии Канта, но нам нельзя обойтись без того, чтобьі не вспомнить ее основних внводов.

128 _______________ Я. И. Новгородцев

Необходимо установить тот пункт, с которого бьіли бьі видньї все подробности системьі, и для зтого надо кос-нуться ее общего смьісла.

І. Общие результатьі философии Канта. Теория познания и основьі морали

Для того чтобьі сразу указать на самое главное и основное, мьі должньї припомнить установленное Кан­том разграничение теоретического разума и практи-ческого. Как известно, коренная особенность Канта состоит в том, что область опьітного знання с господ-ствующим в ней законом причинности, со вспомога-тельньїми средствами чувственньїх восприятий бьіла отделена им от сферьі чаяний и упований, постулатов и императивов. Каждая область — и теоретическая и практическая — бьіли обособленьї в самодовлеющиє и независимьш сферьі духовной жизни человека.

Ото обособление и теперь еще вьізьівает иногда упреки в противоречии между двумя указанньїми час-тями философии Канта. Но углубленное изучение его системьі давно уже раз'ьяснило истинньїй смьісл зто­го противоречия, которое бьіло сознательной целью и краеугольньім камнем критической философии. В антагонизме теоретического и практического разу­ма воспроизводится в сущности вечная и простая мьісль о двойственности человеческой природи. Стес-ненньш оковами внешнего мира, человек сознает в се­бе бесконечньїе стремления и порьівьі. В глубине его сознания живет потребность нравственной свободьі, желание добра и жажда вьісшей правдьі; но все зти

Глава II 129

стремления заключеньї в цепи земной ограниченно-сти и внешней обусловленности. Нравственное чув-ство поддерживает его в стремлении к свободе; науч-ньій анализ укрепляет мьісль о зависимости и рас-крьівает неизменньіе законьї, которьім все подчинено в природе. Нравственность внушает человеку обязан-ности подвига и борьбьі, учит его верить в свои сильї и надеяться на будущее. Наука констатирует фаталь­ную неизбежность всего совершающегося и предпола-гает необходимость будущего предопределенной в бес-конечной дали прошлого. Вот зта двойственность че-ловеческого сознания и воспроизводится в системе Канта. Критическая философия является глубоко-мьісленньїм вьіражением тех противоречии, которьіе присущи человеческой природе и которьіе в том или другом виде издавна занимают философскую мьісль. У Канта центром зтих противоречии полагается отно-шение необходимости и свободьі; а разрешение, кото­рое он дает зтой проблеме, состоит в том, что за каж-дьім из зтих начал он признает самостоятельное зна-чение.¹ Явлення опитного, чувственного мира — зто область необходимости, доступная познающему рас-судку; но за зтим миром явлений, включенньїх в не-разрьівную цепь временной и причинной обусловлен­ности, лежит мир умопостигаемьіх основ, царство сво-бодьі, раскрьівающееся только чаянням нравственного сознания.

¹ Кант сам говорит, что понятие нравственной свободьі послужило началом критической философии. В каком смисле следует понимать зто утверждение см.: Раиізеп. І. Капі. 8. 96 її.

5 Ч;ік. 3364

130 П. И. Новгородцев

Бот основной результат Кантовой философии. Како-вьі же его основания и последствия? Несколько разьяс-нений по зтому поводу помогут нам представить яснее и самий зтот результат.

Путь к практическому разуму лежит через крити­ку разума теоретического. Только установив границьі теоретического, опьітного познания, Кант открьіл до­ступ для деятельности практичєского разума. Нрав-ственньїй идеализм воздвигается на почве теоретиче­ского критицизма. Зто две неразрьівньїе части єдино­го целого, и чтобьі прийти ко второй, надо начать спервой.

Науку и разум критиковали задолго до Канта. Зто бьіла старая заслуга философии — разрушить довер-чивьій реализм обьїкновенного сознания и разт>яс-нить, что наша мьісль в своих представленнях о внеш-нем мире связана субьективньїми свойствами и грани-цами. Кант сделал более того: он уничтожил наивную перу, будто бьі иред нашим лознающим разумом сто-ит какой-то независимьш от него мир, с которьім по-знание должно сообразоваться, как художник сообра-зуется со своим оригиналом. Такой независимой от нас действительности, такого внешнего, вне нас находя-щегося оригинала мьі не знаєм. Наше познание не представляет собою, как часто говорили прежде, от-ражения мира, и наш дух не єсть зеркало, в котором получается зто отражение. Зти старьіе сравнения бьіли бьі верньї только тогда, если бьі дух и мир противо-стояли друг другу, как зеркало иротивостоит отражае-мому в нем предмету. Но на самом деле зтого нет; тот мир, которьій мьі ошибочно принимаем за внешний для нас и подлежащий отражению в нашем духе, єсть

Глава 11 ________________ 131__

уже построение разума, продукт его деятельности. Кант не думает, чтобьі за зтим построением в действи­тельности и не бьіло никаких реальних обьектов: они существуют; но для нознания нашего, которое вос-принимает всегда только отношение их к нам, они ос-таются самії по себе (ап еісії) совершенно недоступньї-ми. Так в философии Канта обьективная деятельность скрьівается в непроницаемой тайне «вещи в себе»; но зато она освещается светом разума и в атом смьісле становится нам близкой и доступной.' Что такое исти-на, с зтой точки зрения? Зто уже не согласие представле­ний с вещами, как думали прежде; а только согласие разума с самим собою. Мьі не можем руководствовать-ся в разьіскании истиньї стремлением сообразоваться с вещью в себе, которой мьі не знаєм и никогда не бу­дем знать. Мьі можем только сравнивать и согласовьі-вать между собой одни представлення с другими, низ-шие продуктьі разума с вьісшими и стремиться к идеалу внутреннего единства познания. Разум, сохраняя своє

¹ Еще и до сих пор учение Канта лонимают иногда та­ким образом, что для него вещи в себе обнаруживаются в явленнях, за которьіми они пробьівают, иодобно тому как невидимьщ источник евота пребьхвает за своими лу-чами. На самом деле Кант думает, что для наших пред­ставлений, кроме явлений, ничего не существует. Отни-мите мьіслящий разум, и от отого мира явлений ровно ничего не останется. Таково бьіло его основное воззрение, не чуждое, однако, некоторьіх противоречий. Зтот пункт с неподражаемьім мастерством вьіяспсн у Кипо Різскег'а, СозсЬ. гіег пенег. РЬіі. ^іЬіШитванз^аЬе. Всі. IV. Неісіеі-Ьег^. 1В98, см. особенно Й. 610-620. Сопілюсь также иа Виндельбанда в его Оенсіь сіог пеиег. Ріііі. и в статье о Кан­те, помещенііой в сби[л-іїіке вРгаінсііеп». 8. 125 її.

132 /7. И. Новгородцєв

единство и относя к себе все частньїе и отрьівочньїе восприятия, з-тим самьім связьівает и согласует их между собой: зто единство нити, связьівающей отдель-ньіе звенья в общую цепь, или, еще лучше, единство свєта, ровньїм и однородньїм блєском освещающего картину и обнаруживающего для взора сразу все ее части. Свет разума — вот источник истиньї; единство воспринимающего деятельности духа — вот разгадка нашего познания. Так старая заповедь «познай само­го себя» получает у Канта неожиданньїй и универсаль-ньій смьісл всеобщего закона, направляющего все на­ше познание, всю нашу деятельность, все наше суще-ствование.

Зтот основной результат теоретической философии Канта сочетался с цельїм рядом вьіводов глубокой важности. Мьі упомянем из них лишь те, которьіе имеют значение в общей связи нашего изложения.

Критицизм Канта ставит своей ближайшей целью определить границьі нашего познания. Он указьівает на то, что все наши теоретические заключения огра-ниченьї субьективной способностью восприятий, из круга которьіх мьі не можем ввійти. Так назьіваемая обьективность познания єсть не что иное, как всеоб-щая суб-ьективность: она является результатом некото-рьіх общих форм мисли, с одинаковой необходимостью присущих всем людям. Научная истина получается от приложения зтих форм к материалу чувственньїх восприятий, и в зтом заключается новое ограничение для суб'ьекта. Он не может строить вьіводьі за вивода­ми и утверждать, что все зто необходимо, потому что вьітекает из логических оснований. Разум єсть свет, но только свет; без материала, даваемого ему чувствен-

Глава II________________________________ 133

ньіми представленнями, он освещал бьі только пустое пространство. Для познания нужно и то и другое: свет разума и то, что он освещает, форма познания и его содержание. Вьіходя за зти предельї, разум отрьівает-ся от твердой почвьі опьіта и пускается, по вмраже-нию Канта, в обширньїй и бурньїй океан призрачного знання. Но в той сфере, где разум сочетается с чув-ственньїм опьітом, он служит неизменной и верной опорой для науки. Его законьї служат той основой, на которой созидается все опьітное познание; вот поче-му они представляются нам неизбежньїми и непоколе-бимьіми. Нельзя разрушить фундамент, не подвергая роковой опасности и все здание, которое на нем утверж-дается. Как может терпеть какой-либо ущерб в мире опьіта закон причинности или другой какой-либо закон разума, если ато необходимьіе условия опьіта? Мьі говорим, что весь познаваемьій мир управляется незьіблеммми законами, ибо без зтих законов мьі не могли бьі ничего знать.

Вот точка зрения, для которой непоколебимая за-кономерность и непрерьівная причинность сливают-ся с миром познаваемьіх явлений внутренней и нераз-рьівной связью. Суровьій закон необходимости господ-ствует в зтом мире, и нет здесь места неожиданности и свободе. Все связано, все обусловлено в зтой цепи причин и следствий. Разорвать ее — значит разрушить самьіе основьі познания и повергнуть сомнению самую сущность разума.

Такова сфера теоретического познания. Человече-ский разум в зтой сфере связан и ограничен, он вносит сюда закон и порядок, и в зтом смьісле ему принадле-жит державное значение, но в учких пределах чув-

134_____________________________ П. И. Новгородцев

ственного мира и субьективно воспринимаемьіх явле­ний. Но то, что ставит границу теории, открьівает без-граничньіе яерспективьі для практики. Связьшая нас в одном направлений, критическая философия осво-бождает в другом. Зто двоякое значение своей крити­ки — ограничивающее и освобождающее — указал сам Кант в предисловии ко второму изданию своего сочинения. Зто пункт, особенно для нас важний и тре-бующий более подробного разьяснения.

Критика теоретического разума заканчивается констатированием в нашем сознании идеалов и стрем-лений, которьім нет удовлетворения в теоретической области. Глубочайшей потребностью духа оказьівает-ся потребность покинуть почву опьіта и достоверного познания и уйти в область таинственного и неопреде-ленного. Познание здесь кончается, но начинается новая деятельность разума. Те стремления, которьіе не в силах удовлетворить теоретический разум, по-рожденьї иньїми запросами духа, и сфера их приме-нения — другая, не теоретическая, а практическая, не научная, а нравственная. Наука єсть лишь одно из частньїх проявлений нашего духа; указав ее преде-льі и обнаружив стремление духа вьшти за зти преде-льі, мьі отим самьім утверждаем, что жизнь духа шире и полнее научного познания. «Серая теория» оказьі-вается бедной и недостаточной пред «зеленьїм дере­вом жизни». Надо признать зту ограниченность на­уки, чтобьі тем свободнее от нее отрешиться. Вот по-чему Кант пишет критику практического разума, после того как он написал критику разума теоретиче­ского. Он твердо верит в самобьітную силу нравствен-його созиания, после того как он показал неприетуп-

Глава II 135

ность зтой области для теоретических исследований. В сознании зтой сильї он говорит в «Основоположе-нии к метафизике нравов»: философия достигает здесь того пункта, где она должна бьіть утверждена «неза-висимо от какой-либо опорьі на небе или на земле, где она должна обнаружить свою истинную сущность как самодержавная носительница своих законов, а не как вестница предписаний, внушенньїх ей со сторони».¹ Естественно, что при зтих условиях критика практи­ческого разума превращается в его апологию и апофео­зу² и становится символом нравственной свободи.

Среди изложенньїх вьіше результатов критической философии, указьівающих границьі нашего познания, бьіл один, имевший особенное значение для утверж-дения за практическим разумом зтой самобьітной и осво-бождающей сильї. Я имею здесь в виду вьівод Канта об отсутствии для познания какой-либо независимой от него действительности, с которой оно должно бьіло бьі сообразоваться.³ Когда другие философьі утверж-дали, что истина состоит в согласии разума с внешним

¹ Капі І. Стшк11е£ип£ хиг Меіарііузік сіег 8іііеп. 8. 49. Страницьі сочинений Канта указьіваются мною по изда­нию Кирхмана, представляюіцему перепечатку наиболее правильного издания Гартенштейна. Академическое из-дание только что начато; до сих пор вьішли два тома (X и XI. Вегііп, 1900), содержащие в себе переписку Канта до 1794 года. При передаче текстов Канта я пользовался ино-гда имеющимися у нас русскими переводами, главньїм об­разом Соколова, исправляя их согласно с подлинником.

^я Внражепия ГІаульсена в его монографии о Канте. Раиіееп. Гготапп'з Кіавзікег <їег РШІозорпіе. VII. 81иЬі-Єагі 1898 8 296

1898. 8. 296.

См. вьіше.

136 П. И. Новгород це. в

для него миром, они полагали вместе с тем, что и кри-терий нравственности добьівается через познание зто-го мира. Без зтого познания разум —■ ничто; все его значение сводится іг'тому, чтобьі отражать внешние предмети. Но когда мьі приходим к убеждению, что мерило истиньї заключается в самом разуме, в согла-сии его со своими собственньїми законами, то естест-венно допустить, что и нравственньїй критерий имеет подобньїй же характер внутренней самозаконности. В таком случае становится совершенно понятньїм, что нравственное сознание может находить свою истину внутри себя, вместо того чтобьі отьіскивать ее во внеш-нем мире. Становится также понятньїм, что зтот внут-ренний критерий нравственности, вьітекающий из собственной природи разума, независим от познания внешних явлений и что он служит источником особьіх нравственньїх норм, существующих наряду с закона­ми познаваемого мира и вне связи с ними.¹ Зта неза-висимость нрявственного крятерия от опьітного позна­ния и зта возможность внутреннего нравственного чувства обтїясняют нам, наконец, каким образом во* обще мьг приходим к моральним требованиям и к идее должного. Сколько бьі ни искали мьі зтой идеи в сфе-ре опьіта, ми ее там не найдем; она имеет иное проис-хождение, и именно во внутреннем мире субьекта. Кант подтверждает свою мьісль анализом идеи долж­ного, которая является центром нравственного созна-ния. Вот его основньїе положення.

¹ Зтот результат Кантовой критики прекрасно сформу-лиронан у Виндедьбанда, в его статье «Іттаїшеі Капі» (в сбориш;е «Ргіііікіієіі». 8. 139 ГГ.)

Глава II____________ __ 137

Нравственное долженствование вьіражает такой вид необходимости и такую связь с основаниями, ко-торьіе нельзя встретить во всей остальной природе, помимо внутреннего сознания человека. Рассудок может познавать во внешней природе лишь то, что єсть, бьіло или будет; невозможно, чтобьі здесь что-либо должно било бить иначе, чем оно действитель-но єсть в своем временном явлений. Долженствование лишается всякого значення, если иметь в виду толь-ко ход природьі. Мьі не можем спрашивать, что долж­но совершаться в природе, так же как мьі не можем спрашивать, какие свойства должен иметь круг; во-прос может здесь идти только о том, что совершается в природе или какие свойства имеет круг. Но что же такое ато долженствование, не имеющее никакого применения к внешней природе? Ясно, что зто про­дукт внутреннего мира человека. Долженствование вьіражает собою возможное или мьіслимое действие, основанием для которого является чистое понятие. Разум с полной самопроизвольностью создает для себя собственньїй порядок — мир идеи, к которому он ста-рается приблизить действительньїе условия и согласно с которьш он об'ьявляет необходимьіми такие дей-ствия, которьіе никогда не случались и, может бьіть, никогда не случатся. В сознании зтого порядка он не следует указаниям внешней природьг и действитель-ного хода вещей; позтому он и приходит здесь к иньїм виводам. И может бьіть, согласно с зтим особьім иде-йльньїм порядком, все то, что по ходу природьі совер-шилось и по своим змпирическим основаниям неиз-бежно совершилось, не должно бьіло совершаться.¹

Капі і. Кгііік (Іег геіпеп Уегпшіі'і. 8. 445-448.

138______________________ Л. Н - Новгородцєв

Нельзя бьіло чище и яснее поставить идею должен-ствования, чем зто сделал Кант. Но как только она поставлена на зту почву и понята таким образом, ста-новится ясньїм, что она вьіходит из сферьі научного познания и образует свою особую область проявлення разума. Неправильно думагь7"будто бьі в нравствен-ньіх виводах Кант видит некоторое познание, недо-стающее нам, если мьі ограничиваемся одной наукой. 0 познании здесь не может бьіть и речи; деятельность практического разума представляет собою совершен-но особую функцию. Там — в познании — мьі связа-нн опьітом; перед нами чувственньїй мир, подчинен-ньій законам необходимости, — нечто данное для нас, хотя и нами оформленное. Здесь — в практической области — мьі путем разума создаем себе закон, кото-рому подчиняются все паши правила, как будто бьі из нашей воли вместе с тем должен возникнуть и по­рядок природи. Там обьектьі являются причиною представлений, они определяют познание и волю; здесь сама воля создает свой обьект. Очевидно, что зта последняя задача не имеет ничего общего с познани-ем. Речь идет здесь только об установлений правил для воли, а не о ее результатах. Будут ли ати правила осу-ществляться в действительности, зто безразлично. Критика исследует чистую способность разума, неза-висимо от ее применения в действительном мире.¹ Она и начинает с такого основания, которое не зави-сит от условий чувственного мира. Ибо моральний закон, от которого она исходит, єсть как бьі факт чис­того разума, которьій мьі сознаем в себе а ргіогі и ко-

Глава II________________________________ 139

торьій для нас безусловно достоверен, даже и при том предположении, что в опьіте нельзя найти никакого примера, где бьі он бьіл точно вьіполнен. Об^ектив-ная реальность морального закона не может бьіть доказана никаною дедукцией и никакими усилиями теоретического разума, ни умозрительного, ни змпи-рически обоснованного.¹ Она представляет собою не­что непосредственно данное для разума. В том же на­правлений, независимом от опьіта и теории, совер-шаются вообще все вьіводьі практического разума: он оценивает действительность йогласно со своими принципами; он осуждает и отвергает ее, несмотря на то, что она представляет собою продукт необходимо­сти, неизбежньїй результат естественньїх причин. Таким образом, можно сказать, что нравственньїе суж-дения вьісказьіваются не в связи с теоретическими, а наряду и параллельно с ними. Мьісль Канта состоит в том, чтобьі возвьісить нравственное сознание над цепью причин и следствий, над течением времени, над миром опьітньіх явлений. Вот почему он утверж-дает, что разум не может признавать никакого разли-чия во времени, если дело идет о законах нашего нрав-ственного существования. Для практического разума безразлично, совершено ли действие теперь или же давньїм-давно; он спрашивает только, принадлежит ли зто действие лицу как его действие — и соответ-ственно с атим произносит свой приговор. Таковьі именно суждения совести. Человек может сколько угодно хитрить, чтобьі оправдать какое-нибудь совер-шенное им безнравственное действие, представляя его

¹ Капі 1. КгШк сіег ргакЬ. УегпипП. 8. 53-55.

¹ Капі І. Кгііік сіег ргакЬ. УегпипЛ. 8. 56.

140_____________________________ //. И. Новгород цев

то как невольиьш недосмотр, то как простую неосто-рожность и вообще как следствие естественной необ-ходимости, потоком которой он-§ьіл увлечен, — но он всегда найдет, что зта защита не может заглушить в нем голоса обвинения, если только он сознает, что при совершении несправедливого действия он обла-дал разумением и свободой. Он может обяяснять свой проступок как естественное следствие известной при-вьічки, но зтим он нисколько не спасает себя от внут-ренних упреков. Отсюда проистекает раскаяние в давно совершенном деянии при каждом воспоминании о нем. Ото тягостное оіцущение, производимое нравственньш настроением, практически бесплодно, так как оно не может сделать совершившееся несовершившимся; оно бьіло бьі даже бессмьісленньш, если бьі оно не бьгло лра-вомерньїм, как скорбь, проистекающая из нравственно-го сознания, которое не делает различий во времени и не признает естественной необх оди мости.¹

ІІрежде чем говорить о том об^яснении, которое Кант дает зтому параллелизму нравственньїх и тео-ретических суждений, заметим, что факт указан им с удивительной тонкостью и силой. Отдел «Критики практическогоразума», в котором говорится обзтом, принадлежит к числу самьіх замечательньїх мест его сочинений. Несомненно, что нравственная оценка там, где она применяется, идет все время самостоя-тельно и параллельно с теоретическим обьяснением. Единству нравственного сознания противоречат от-ступления от него одинаково в прошедшей, как и в текущей действительности. Если оти противоречия

¹ Капі І. КгіЬік (Іег ргакї. УепшпіЧ. 3. 118-119.

Глава II________________________________ 141

принадлежат к внутреннему миру человека, они ощу-щаются им как тягостньїи разлад с собою; если они относятся к внешней действительности, к ее собнти-ям или состояниям, они тяготят его как не соответ-ствующие его нравственньїм ожиданиям. Осуждение прошлого, которое наступало с закономерной необхо-димостью, может бьіть практически бесплодньїм, но оно представляет собою неискоренимьій факт нрав-ственной жизни. 9то — беспорная истина, что мьісль о необходимости прошлого не властна над нравствен­ньїм сознанием. Причинная закономерность совер-шившихся фактов не может обольстить нас притяза-нием на свою неотвратимость. Нравственное чувство вооружается против них, если они ему противоречат; и пусть ато будет бессильньїй протест смелого духа, безнадежное восстание мьісли против торжествующе-го зла — как явление внутренней жизни человека, все зто имеет глубокое значение.

Но как обьяснить зту независимость нравственно-го сознания? Мьі можем установить ее как психоло-гический факт; мьі можем затем дать атому факту гно-сеологическое подкрепление при помощи указания на самобьітную и законодательную силу разума, кото-рьій находит в себе критерии добра и зла, так же как истиньї и лжи; наконец, мьі можем вивести отсюда методологический результат, требующий разграниче-ния теоретических и моральних суждений. Но фило- софская любознательность простирается далее зтого: она стремится разрешить вопрос о конечной причяне зтого противоречия морали и познания и дать всей проблеме метафизическое истолкование. Зто именио ми и находим у Канта: для об'ьяснения указавшого противоречия он предлагает своє учение о различий

142 її. И. Новгородцев

явлений и вещей в себе. Сущность зтого учення состо-ит в следующем.

Недоступная для теоретического познания вещь в себе безусловно необходима для оправдання нрав-ственньїх стремлений. Как только мьі допускаєм ее существование, так для нас становится ясньїм проти-воречие теории и морали, необходимости и нравствен-ной свободьі. Естественная необходимость принадле-жит к миру явлений: действугощий субьект подчиня-ется ей только как явление. Но тут же суб-ьект сознает себя с другой сторони, как вещь в себе, и рассматри-вает своє существование, поскольку оно не стоит под условиями времени как определяемое исключитель-но законами разума. В сознании зтого умопостигае-мого бнтия каждое действие суб-ьекта является для него не сетованием, а последствием его умопостигае-мой сущности. В зтом отношении разумное существо может справедливо сказать о каждом безнравственном поступке, которьій оно соверіпает, что хотя атот по­ступок и бьіл необходим как явление, но он мог бм и не совершиться, так как представляет собою лишь част-ное последствие его характера, создаваемого им самим как самобьітной силой.'

Таким образом, с точки зрения Канта, каждое дей­ствие в одно и то же время необходимо и свободно: необходимо, если брать его в ряде временньїх причин и следствий; свободно, если, отрешаясь от зтого ряда, восходить к его умопостигаемой освове, к субьекту как вещи в себе. В зтом смьісле ми могли бьі призна­вать свободу человека и тогда, если бьі нам стали из-

Капі І. Кгііііс гіег ргакі. УеггшпП. 8. 117-] 18.