Павел Иванович Новгородцев 14 страница

Что касается развития, которое дает Кант своей моральной идее в философии права, то оно, по разьяс-ненньїм вьіше причинам, не могло бьіть вполне после-довательньїм. Прежде всего зто следует сказать о глав-ном пункте: об определении конечного правового иде-ала. Самую задачу зтого определения он ставит на совершенно правильную почву. В самом деле, что та-кое политический принцип, котормй он ащет? Зто — чисто априорное начало, вьітекающее из законов ра-зума, — дег Йіааі іп дег Ісіее, №Іе ег пасп геіпеп КесЬів-

¹ Кеспізіепге, Везсіііияз. 8. 200. Нравственная идея, которуго здесь разумеет Кант, состоит в установлений все-общего мира, а следовательно, и всеобщего господства пра­ва, что представляет, по его словам, «конечную цель всего учення о праве в пределах чистого разума».

^г Муромцев. Очерки общей теории гражданского пра­ва. М., 1877. С. 315.

Г лава II____________________________________ 227^

ргіпсіріеп зеіп 8ОІ1.¹ Задача ставится так же, как и в зтике; и здесь требуется найти чистое и отвлечен-ное вьіражение для идеальньіх целей политической жизни. Политический идеал Канта, подобно его зти-ческому императиву, должен явиться такой же абст-рактной алгебраической формулой. Но если таково на-значение зтого идеала, то следует сказать, что Кант противоречил себе, когда он вносил сюда известньїе конкретньїе чертьі. Зтический принцип его бьіл дей-ствительно определен лишь в общем и формальном виде, и в атом виде он бьіл вполне пригоден для того, чтобьт служить общей формулой нравственности. Если бн следовать тому же приему и в отношении к поли-тическому идеалу, той здесь пришлось бьі ограничить-ся формальним определением. Так имеяно и посту-пают современньїе кантиаицьі, кої'да они говорят оконечном и вьісшем принципе социальной жизни. Так поступает и сам Кант, когда в иньїх местах своих сочинений он не идет далее формальних определении и устанавливает свой республиканский принцип как общее и отвлеченное требование.² Но в других случаях

¹ІЬШ. § 45.

² Интересно отметить, что в формальком определении вьісшого политического иринципа современньїе кантиаи-цьі совпадают с соответствующим определением Канта. На ато совершенно правильно указал ОегіасН в статье «КапЬз ЕіпПизв аиї гііе Зосіаіч'іззепзспаД; іп іпгег пеиев-Іеп ЕпЬ^іскеіипе» (2еНзспгШ їііг сііе ^езатгаіе Зіааіз-шззепзспаГі. Ва. ЬУ(1899).8. 661-662). В сущности, «Ое-теіпясЬаі'Ь їгеі іуоііеікіег Мегізспеп» Штаммлера и «Кери-ЬНсапівсЬе УегГанБіте» Канта представляют собою одно и то же, как зто хорошо видно из сопоставления мест, цитируемьіх Герлахом. У Штаммлера мьі читаєм:

228______________________ П. И. Новгородцев

он уклоняется в сторону традиционьїх представлений старой философии, и тогда зтот принцип наделяется такими чертами, как, например, разделение властей и народное представительство. Оттого и зти последние начала становятся такими непостижимьіми отвлечен-ностями, приобщаясь к формальному духу идеально-го критерия права. Они имели бьі своє место и настоя-щее приложение, если бьі речь шла об изображении желательного устройства для данньїх змпирических условий. Но ото уже совершенно другая задача, кото-рую Кант не имел в виду, хотя и невольно к ней скло-нялся. Вот отчего в своем построении он дает и слиш-ком много, и слишком мало: слишком много, если иметь в виду его цель — указать априорную и чистую идею государства; слишком мало, если смотреть на его идеал как на конкретное изображеиие совершенного политического устройства.

Оезеігтаззі£кеіі <іез зосіаіеп ЬеЬепз капп пиг іп гіет Мееі-Іеп КісШтаззе еіпег Оеяеіійспаїї, ііе£еп, сіегеп Ке£ЄІип£ іт Зіппе еіпег аіі^етеіп-еиШееп Вегйсквіспіі£ип£ еіпез іегіеп КескізипіепуогГепеп £Є8СІііепі, носіазз еіп іе^Неспег но Ье-ііапсіеН ипсі ЬезШпті, тгсі, те ег, аіз ітеі ^есіаспі, чгоПеп ти88» (8. 575). Кант об основе правомірного устройства вьіражаотсл так: «8опсіегпс1іе8ЄґУег£га£ізЬетеЬ1о83ЄЇ<іее сіег УепіиггГІ, (Не аЬег іЬге ипЬєгіуеіГеНе (ргакіізсЬе) Кеа-НїаЬ паї: патіісіі іесіеп Оенеіг^еЬег ги уєгЬіпсієп, йазз ег зеіпе Оенеіге зо £еЬе, аіз зіе айв гіет уегеіпІ£Їеп №Шеп еі­пез ^апгеп Уоікез ЬаЬоп епізргі^еп коппеп, ипіі іесіеп ІІп-ЬегіЬап, ноГегп ег Віігдег аеіи мгіїї, зо апгизеЬеп, аіз оЬ ег /лі еіпет зоісЬеи \Уі11еп тії гизаттеп^езі-іттЬ НаЬе. Оеїт даа ійЬ сіег РгоЬіегнЬеіп сіег КееЬітазза^кеіі; еіпен іесіеп ШГепіІісЬеп Сезеіхез» (см. статью: «СЬег сіеп (іепіеіп-вргисЬ: иа«іпа^ і'і сіег Тііеогіо,..»).

Глава II 229

Последующая теория справедливо отметила и дру-гой недостаток зтого построения. В политике, как и в зтике, — и именно ввиду их связи — возможно установить вьісший принцип, которьій имеет значе-ние для нравственного сознания, хотя бьі действитель-ность ему и противоречила. Но весь смисл зтого прин-ципа состоит именно в том, что на оснований его мьі предьявляем к практике известньїе требования, что мьі судим и осуждаем ее и стремимся к ее усовершен-ствованию. Так именно и понимал его Кант, говоря, что он должен служить нормой для каждого дейст-вительного общения.' Но в дальнейшем развитии сво-их мьіслей, как мьі показали вьіше, Кант воздвигает глухую стену между идеалом и действительностью. Идеал оказьівается прекрасной мечтой, «блистагощей издалека, подобно недосягаемому созвездию»; дей-ствительность обьявляется священной и неприкос-новенной.

Уже в начале «Учення о праве* мьі не без удивле-ния читаєм следующие слова: «Можно представить себе законодательство, состоящее из одних положи-тельньїх законов (т. є. установленнях волей законо-дателя и не вьітекающих из естественного права)²; но в таком случае надо предположить естественньїй за­кон, обосновьівающий авторитет законодателя и да-ющий ему полномочие обязьівать одной своей волей,

¹ КееМзіепге. § 45.

²ІЬМ. 8. 25. Я принимаю зто место в исправления Фри-кера и Кирхмана (Егіаиіегші^еп. 8. 65), В тексте всех из-даний повторяется очевидная одечатка самого Канта; вме-сто «законодательство, состоящее из одних положитель-ньіх законов», у него аначится: «из одних естественньїх^.

230_____________________________ Я. Я. Новгородцев

йигсії ееіпе Ьіозге ЧУШкйпг». Отсюда можно било бьі сделать вьівод, что каждмй положительньїй строй уза-коняется естественньїм правом. Следуя зтому ходу мьіслей, Кант готов бьіл порою обт»явить даже всякне рассуждения о власти бесплоднмми умствованиями. Но у него бьіл и другой ряд размьішлений, в результа­те которьіх он обт>являл свободу слова палладиумом народних прав. Таким образом, над властью ставил-ся известньїй нравственньїй критерий, и идея есте-ственного права восстанавливалась в своем значений нравственной инстанции над положительньїм правом. В атом именно духе Кант говорит, что стремиться к идеальному государственному строю єсть обязан-ность всякого существующего правительства, и вся-кое устройство, отклоняющееся от идеальннх начал, может иметь лишь временную цену. Окончательное значение принадлежит устройству, основанному на началах разума.¹

Однако самая возможность зтих двух направлений в мьісли Канта обнаруживает лишний раз основную особенность его политического созерцания. Для него бьіло как будто бьі достаточно подняться на горньїе вьісотьі идеального мира, чтобьі оттуда спокойно взи­рать на всякую действительность, сознавая и ее не­достатки, и ее необходимость. В конце концов, все примерьі действительности так обманчивьі и непроч-ньі, а настоящая реальность — сііе Ьє^йЬгієзііє оЬ-Ієсіїує ВеаііШ — принадлежит априорной идее ра­зума, категорическому императиву.² В своем са-моутверждении он имеет такое значение, которого

ЧіеспЬвіепге. §52.

² Ііжі. Веаспіизв. 8. 201.

Глава II______________________________________ 231

никакая действительность не может ни подорвать, ни разрушить.

Но иногда, как би делая уступку обьічньїм челове-ческим склонностям, Кант обраща лея и к действитель­ности с положительньїм стремлением найти в ней ре­альную точку опорьі для своих идеЙ. В таких случаях он указьівал фактические оснований для своих надежд и конкретньїе примерьі для осуществления нравствен-ного идеала. Отвлеченная ммель зтих примеров не требовала; она ставила свои императивьі, «хотя бьі для них и не бьіло ничего подходящего в действительно­сти». Но деятельное чувство их требовало, и, отвечая ему, Кант несколько раз возвращалея к отому вопро-су — чего нам ждать в будущем и какие надеждн по-дает нам прошлое. Зтика категорического императи-ва сурово отклоняла подобньїе вопросьі: «долг ради долга»! — атот ее девиз предписьівал безусловное под-чинение, не давая никаких обещаний. «Долг! вьісо-кое и великое имя, тн, которьій не заключаешь в себе ничего, что льстило бьі нашему чувству, но требуешь повиновения»... Так говорил Кант в своей зтике и так заключал он своє «Учение о праве». Но иногда и он старалея удовлетворить зту склонность — иметь ре-альньїе опорьі для своих надежд, находить в действи­тельности ободряющие примерьі.¹ Так, в статье «2ит ет£еп Ргіесіеп» на вопрос о возможности вечного и всеобщего мира он отвечает уже некоторьіми реаль-ньіми раз*ьяснениями. Он указьівает на естественяьіе условия жизни людей, которьіе ведут их к постепен-ному укреплению взаимного согласия и общих связей.

¹ «Ап ігеепсі еіпе ЕгГаЬгип^ тиаз гіосіі Йіе шаіігнаеепсіе СезспісЬіе гіез Меп8сЬеп£енсМесЬіз апеекпйрГі чгегііеп», — говорит Кант в «8ігеіі (Іег ї'акиііасеп», § 5.

232 ____ Я. И. Новгородцев

Он прибавляет сюда и некоторьіе практические сооб-ражения, которьіе могут облегчить достижение мира. В другом случае он пьітается оправдать веру в нрав-ственньїй прогресе человечества и находит для зтого опору опять в истории — в примере французекой ре-волюции. По его мнению, в зтом собьітии следует ви-деть не революцию, а зволюцию правомерного устрой-ства. Знтузиазм, которьій она вьізьівает в душе каж-дого наблюдателя, даже и осуждающего ее бедствия и злодеяния, не может бьіть обьяснен иначе как при-сутствием в человеке нравственньїх задатков. Истин-ньій знтузиазм простираетея только на идеальное, и притом на чисто нравственное, к области которого принадлежит и идея права. Французская революция бьіла раскрьітием правовой идеи, и в зтом ее значе-ние. Отсюда исходит прорицание Канта: «По призна­кам и предвестьям наших дней человечеству можно предсказать достижение правомерного устройства и вместе с тем невозможность совершенного уклонения в будущем от нравственного прогресса. Ибо такие яв-ления в человеческой истории уже не забьіваютея».¹ Здесь перед нами весь Кант. Он как би довольству-етея одним примером французекой революции, что-бьі утвердить свою веру в грядущий нравственньїй прогресе. А зто значит, что главная опора зтой верьі почерпнута им не отсюда. Там, где он переходит на почву исторической аргументации, он дает лишь недостаточньїе определения. Но в самьіх пробелах зтой аргументации мьі чувствуем его коренное нрав­ственное убеждение: веру в обязательность морально­го совершенствования, хотя бьі действительность и не представляла для зтого никаких примеров.

ЙЬгеіі сіег РакиіШеп. § 6 и 7.

Глава II 233

VI. Заключение

Главная задача, которую я имел в виду при изло-жении Кантовой философии права, состояла в следую-щем: я хотел проследить значение для его доктрини нормативного начала, которое с такой ясностью бьіло поставлено его исходньїми положеннями. Разграни-чение теоретической и практической функций разу-ма дало ему возможность провести зто начало с такой последовательностью, которая никому не удавалась ранее и редко достигалась позднее. В сущности, нор-мативное расемотрение бьіло всегда скрьітьім предпо-ложением естественно-правовой школьї. Когда она говорила о первобьітном договоре и естественньїх пра­вах человека, она более разумела нормьі долженству-ющего, чем законьї существующего; хотя при зтом не всегда обходилось без путаницьі понятий. Кант вскрьіл зту сущность естественного права и предста-вил ее в самом ясном свете, указав ее основу в самоза-конном нравственном сознании.

Но внесение в философию права нормативного на­чала имело не одно указанное последствие. Разьясняя те определения, которьіе Кант дает для права и госу-дарства, я старалея подчеркнуть их абстрактно-нор-мативньїй характер. Надо ли видеть в зтом недоста­ток Канта? Я думаю, что современная юридическая наука помогает нам оценить и в зтом отношении его заслугу. Идя путем нормативного расемотрения, Кант почти совершенно оставлял в стороне путь социаль-но-философекой методьі; мьі могли найти у него лишь очень немногие определения зтого последнего рода. Но современная методология учит нас, что зти два пути могут существовать совершенно самостоятельно и должньї бьіть строго различаемьі. В зтом отношении

234 _______ ^________ П. И. Новгородцев

мьі особенно должньї приветствовать недавние разгнс-нения Еллинека, которьіе вносят в круг юристов на­чала, давно уже известньїе философам. В немногих словах немецкий государственник передает самую сущность дела. Он различает государство со сторони его соціального бьітия и со сторонм его юридическо-го значення. На зтом основьіваются два различньїх способа его рассмотрения: историко-политический и юридический. Второй способ должен строго отгра-ничиваться от первого. Он относится к области дол-женствования, а не бьітия, и имеет в виду не позна-ние, а оценку действительности.¹

¹ Привожу здесь из определений Еллинека те, которьіе представляются мне особенно важньїми. Говоря о двух возможньїх способах рассмотрения государства, он пояс-няет: «Віє егзіе (Агі) паї гит Се£епзіаші ^еп Зіааі аіз зосіаіе Егзспеіпип£. 8іе луєпйєі зісп сіеп геаіеп, зиЬіесііуеп ипсі о^єсігуєп Уог£ап£еп ги, аиз сіепеп сїаз копкгеїе ЬеЬеп сіег Зіааіеп Ьезіепі. Мап р£1е£і сііезе Веігаспіипезлуеізе сіез Зіааіез гііе пізіогізсЬ-роІііізспе ги пеппеп... — Біе гтуеііе паї гит Се£епзіапс1 Діє гесНШске Зеііе сіез Зіааіез. Ваз КесЬі їйпгЬ еіп ОореііеЬеп. Еіптаї аіз іпаізасЬНспе Кеспізйоип£, аіз шеісНе ез еіпе Йег зосіаіеп МасМе ізі, сііе (іаз копкгеіе ЬеЬеп еіпез Уоікез апнеезіаііеп. Зойапп аЬег аіз еіп ІпЬе§гії£ уоп Могтеп, йег Ьезіітті ізі, іп Напсііип-^еп ит^езеігі ги угєгїієп. Оаз КесЬЬ іп Йіезет Іеігіегеп Зіппе 2е1іогі пісЬї іп йаз ОеЬіеі Йез Зеіепйеп, зопбегп сіез Зеіпзоііепсіеп, ез ЬезіеЬі аиз Вее^ії^еп ипо" 8аІ2еп, сііе пісЬї; сіег Егкеппіпізз гіез Се^еЬепеп, зопйегп сіег ВеигіЬеі1ип£ йег \Уігк1іс1ікеіі (ЗІепеп. БигсЬ іигІзіізсЬе Nо^теп ^ігсі сіапег кеіп геаіез Зеіп егкаппї... Біе КесЬізсЬ^іззепзсЬаіі іві йаЬег еіпе МогтшіззепзсЬаїї, аЬпіІсЬ «іе Йіе Ьо^ік, йіе ипз пісЬї іеЬгі, \уіє сііо Віпее зіпсі, зопсіегп ше зіе еейасЬі «епіеп тйззеп, ит еіпе іп зісЬ шісіегзргиспзіозе Егкеппіпізз Ьегуоггигиїеп. \¥епп аисп сііе \Уігк1ісЬкеіі сііе Уогаиззеі-2ііп£ сіез КесЬіез ипсі сіег Восіеп ізі, аиґ сіет ез зісЬ Гогі-

Глава II_____________________________________ 235

Все зти положення хорошо знакомьі кантианской школе и восходят к ее великому родоначальнику. Конечно, Кант бьіл далек и от задач современной

угаНгеші ги егргоЬеп Ьаі, зо ізі ез зеіЬзі сіосп геіп ісіеаіег Иаіиг, <Іег КесЬгззаіг аіз зоісЬег їйіггі зіеіз пиг еіпе ^есіап-кіісЬе Ехізіепг» (Ваз КесЬі йез тосіегпеп Йіааіез. Всі. І.: А1І£етеіпе ЗіааізіеЬге. Вегііп, 1900. 8. 122-123. Ср.: іЬШ. 8. 17-19). Понимание юриспруденции как нормативний дисциплиньї и нрава как мьіслимого начала вьіражается у Еллинека с замечательной ясностью и полагает в зтом отношении предел многим недоразумениям. Не могу не отметить здесь книгу русского автора, в которой очень обстоятельно разбираются два возможньїх способа рас­смотрения государства: Кізііакошзку. СезеіізсЬаЛІ ипсі Еіп-геЬуезеп. Вегііп, 1899 (см. отзьів о ней Еллинека. Цит. мес-то. 8. 124 ]Моіе) Психологическая теория права, развитая у нас недавно с такой оригинальностью Л. И. Петражиц-ким, при всех своих пробелах и увлечениях имеет ту бес-спорную заслугу, что она подчеркивает нормативний и иде-альньїй характер права (см. его «Очерки философии права». СПб., 1900. Вьт. І). В зтом отношении современньїе юри-стьі все более отрешаются от прежних попьіток позитивиз-ма представлять право исключительно как с[)актическое и реальное явление, устраняя другой взгляд на него как на мьіслимую связь. В своє время в нашей литературе подоб-ная попьітка бьіла сделана С. А. Муромцевьш в его сочине-нии «Определение и основное разделение права». М., 1879. Только исходньїми положеннями зтого тонкого и вьідаю-щегося писателя можно об-ьяснить, что он отвергал пред-ставление о праве как об отвлеченном предмете и хотел пре-вратить мьіслимую юридическую связь в фактическую, «соответствующую конкретной действительности». Позто-му-то он начинал с положення, что «предмет гражданско-го правоведения принадлежит к области социальньїх отно-шений», не различая юридической и социальной сторони своей науки, и затем при определений права исходил из представлення об «активном фактическом отношении».

236_____________________________ П. И. Новгородцев

юриспруденции и от ее собственной методьі; его нор-мативное рассмотрение остается в пределах филосо-фии права, не переходи в область специальньїх юри-дических дисциплин. Но несомненно, что его точка зрения, как на зто указьівает, между прочим, и Ел-линек, снособствовала иониманию юридической сто-роньї государства в ее самостоятельности и чистоте.¹ Таковьі заслуги нормативной методьі Канта. Что касается ее недостатков, то они вьітекали из особен-ностей его зтики. Как мьі видели, главньїй недоста­ток состоял в том, что формализм Канта закрьівал для него мир действительньїх отношений и удерживал его мьісль в пределах абстрактних определеняй. Лучшим тому свидетельством служит его политическая тео-рия, во всех основних пунктах которой мьі старались отметить точку зрения категорического императи-ва, — Сезеіге уоп ает, теаз цезскеНеп воіі, оЬ ез £Іеісп піетаіе еезспіеЬі. Но если нормативное рассмотрение не может бьіть смешиваемо с социально-философским, то оно не может и исключать зторо последнего. Одно должно восполнять другое. Ответить зтой потребности поставил своей целью Гегель. Следующая глава долж-на показать, в каком виде он осуществил зту задачу.

¹ См.: ІЬіа. 8. 141 N0*0. Еллинек назьівает здесь Канта в числе других учителей естсственного права; но следует сказать, что из всех их Кант всего более заслуживал в дан-ном случае упоминания.

ГЛАВА III

Учение Гегеля о праве и государстве

Оіе Веіеипдпе, (Не іп іЬг (йієзег АЬНапй-1ип&) 1іе£*еп капп, капп пісЬ йагаиг еепеп, сІеп Зіааі ги ЬеіеЬгеп, тоіе ег зеіп воіі, зоп-сіепі уіеітеЬг, даіе ег, сіав еіШіспе яит, егкаппі шегсіеп воіі.

Бав, \¥ав Іяі, ги Ье£геЦ'еп, іеі сііе ^ Ье йєг РЬііоеорЬіе, депп йав, \¥ав ізі, ізі аіе УегпипД.

Не§еі. ОгшмШпіеп сіег РШозорНіе сІез Кесків

В противоположность Канту Гегель обратил глав-ное внимание на обьективную сторону нравственно-сти — на ее осуществление в жиуни и ее связь с дея-тельньїми силами истории. Отсюда вьітекало его стрем-ление отьіскивать в действительности признаки и условия осуществления нравственного идеала и рас-сматривать зтот идеал как реальную силу, направляю-щую отдельньїх лиц путем приобщения их к общей иравственной жизни. Личность приводилась в связь с обществом как необходимьім условием для нрав-ственного развития. «Царство целей», которое оста-

238 П. И. Новгородцев

валось у Канта абстрактним идеалом нравственной воли — более добрьім стремлением, чем живой дей-ствительностью, иаделялось у Гегеля плотью и кро-вью реального нравственного организма.

Зто бьіло очень важное восполнение к индивидуа-лизму Кантовой морали. Но ми уже знаєм, что зтот индивидуализм не бьіл одним заблуждением: он имел свои основания и заслуги. Кант рассматривал нрав-ственную волю в ее самозаконности и внутренней чис-тоте, а зто єсть первая и необходимая задача морали. Он ставил ясно и решительно принцип нормативного рассмотрения, и в зтом бьіла его новая заслуга. В отно-шении к моральному индивидуализму мьі можем предьявлять только одно требование — чтобьі он не закрьшал пути к социально-философскому рассмотре-нию. Но и от зтого последнего мьі также должньї тре-бовать, чтобьі оно не наносило ущерба тому норматив­ному принципу, которьій является необходимой при-надлежностью зтики. Вот здесь-то и представляется важньїм определить, насколько Ґегель, ставя новую проблему, сохранил также и старую. Не переступил ли он при разрешении своей задачи должньїх преде-лов и не впал ли он в крайность, противоположную кантовской?

Можно бьіло бьі и наперед предположить, что в том направлений мьісли, которое с такой силой хотело закрепить связь идеала с действительностью, не бьіло дано достаточно места моменту их противоречия. Неудивительно, если в философии Гегеля вьіступают на первьій план твердьіе и законченньїе лйнии нрав­ственного прогресса и упускается из виду безгранич-ность нравственньїх перспектив. Неудивительно, если главное внимание его обращено на вьіяснение устой-чивьіх основ для нравственного развития в виде об-

Глава III____________________ 239

щих учреждений и нравов, если зтика превращается у него в конце концов в философию права. Понятно, наконец, что принцип нормативного рассмотрения, всецело основаними на противоположении идеала действительности, бьіл затушеван им, если не вполне устранен.

Разьяснить зти особенности гегелевского идеализ-ма представляет цель дальнейшего изложения. Я счи-таю при зтом необходимьім начать с характеристики первоначальньїх взглядов философа, относящихся к юношескому периоду его развития. Зти взглядьі со-хранились для нас частью в его переписке, частью в кратких отрьівках и очерках, извлеченньїх из его ру­кописного наследия Розенкранцем, Гаймом и Молла-том. В литературе, относящейся к Гегелю, зти скуд-ньіе фрагменти его зарождающейся мьісли бьіли уже не раз охарактеризована с достаточной ясностью и пол-нотой. В недавнєє время зту задачу с особенньїм успе-хом вьіполнил Кард. Но я считаю для себя тем менее возможньїм обойти зту часть представляющегося мне материала, чем большее значение имеет она для вьі-яснения вопроса об отношении Гегеля к Канту.

Изучая ранние опьітьі Гегеля, мьі не найдем в них резкого отличия от его известньїх крупньїх произве-дений. Позднейшее развитие мьісли принесло ему очень много в смьісле расширения, углубления и сис-тематизации первоначальньїх взглядов; оригиналь-ньіе чертьі его философии проявились вполне только с течением времени; но основньїе цели остались те же. Зто в особенности можно утверждать относительно его зтики: Гегель зрелого возраста только вьшолнял в зтом отношении намерения Гегеля-юноши. Однако в зтих ранних вираженнях основних стремлений философа

240_____________________________ П. И. Новгородцев

нельзя не заметить некоторьіх любоїштньїх подроб-ностей, скрьітьіх в позднейшей обработке его взгля-дов. Исходньїе мотивьі и направляющие цели его зти-ки обнаруживаются в зтот ранний период со всей яс-ностью первоначального замьісла, не осложненного еще тем разнообразием точек зрения, которое открьі-вается обьїкновенно для углубленной работи мисли. Зто делает вдвойне интересньши его юношеские пла-ньі. Работьі Розенкранца, Гайма и Кзрда избавляют меня от необходимости вдаваться в атом случае в из-лишние подробности. Я постараюсь лишь передать вближайшем параграфе общие вьіводьі, которьіе де-лались отчасти и ранее, проверяя и подкрепляя их не-которьіми новьіми соображениями.

1. Воззрения юношеского периода.

Первоначальное отношение Гегеля к Канту.

Мораль и политика

Как очень многие из его современников, Гегель принял политическое крещение от французской рево-люционной философии. Первьіе увлечения его юно-сти бьіли отданьї идеям революционной свободи; зто бьіло самое яркое впечатление времени, действовав-шее с неотразимой силой на молодьіе умьі. Но по мере того как от впечатлений он переходит к размьішле-ниям и заключеииям, мьі замечаем в его формулах очевидное влияние Канта. Мораль категорического императива, требовавшая безусловного уважения к личности и ировозглашавшая своей основой автоно-мию воли, увлекала в то время умьі не менее, чем фран-цузская революция. Она иодчеркивала и углубляла те

Г лава Ш______________________________ 241

освобождающие тенденции, которьіе шли из Фран-ции. Крупнейшее явление мьісли и крупнейшее собьі-тие жизни сливались для многих в некоторьш общий переворот, знаменующий приближение грядущего царства свободи. Для немецких писателей, живших по преимуществу в мире мьісли, зтот переворот бьіл особенно дорог как новое торжество духа, утверждаю-щего свою свободу. Им грезилось близкое наступле-ние полного освобождения мьісли от всего внешнего, что ее связьівает. Мечтьі о политической свободе при-соединялись сюда в качестве необходимого следствия, о котором думали, вирочем, с большой неопределен-ностью. Главное значение придавали могущественно-му движению идей; сравнительно с зтим нрактические задачи представлялись вторичньїми и производньїми. Подобное настроение переживалось в то время многи-ми вьідающимися мислителями Германии. Из круп­них философов здесь можно назвать Фихте и Шеллин-га, и у нас єсть прямое свидетельство, что через зто настроение прошел также и Гегель. В атом отношении представляет большой интерес одно из его писем к Шел-лингу от 16 апреля 1795 года.¹

¹ К зтому времени относится возобновленное изучение Гегелегл Кантовой системи, как об зтом он нишет в другом письме к Шеллингу от января того же года: «8еі1 еіпі^ег 2еіЕ ЬаЬе ісЬ дав Зіікііит сіег КапіібсЬеп РМІозорМе «іейег Ііегуог^епогптеп, ит веіпе ілгіспїі£еп КезиНаіе аиГ тапспе ипв посЬ Є^ЙП& ипй ^аЬе Ідеє апигешіеп хи Іегпеп осіег сііезе пасп іепеп ги ЬеагЬеііеп» (Вгіеїе. 8. 10). Ознакомление с Кантом началось еще в университетские годьт в Тюбин-гене, которьій Гегель покияул в 1793 году, но настоящее увлечение критической философией связьівается с зтим возобновленньїм изучением сс около 1795 года-

242 ________________ П. И. Новгородцев

Сообщая своєму другу о том впечатлении, которое произвела на него система Канта, Гегель вместе с тем внсказмвает и свои революционньїе надеждьі, укреп-ленньїе в нем изучением критической философии. Мьі узнаєм из зтого письма, какое огромное значение приписьівал Гегель «Критике практического разума». Он чувствовал захватьівающую вьісоту ее требований и освободительное значение ее принципов. «От Кан-товой системи и ее вьісшего завершення, — так пишет он, — я ожидаю в Германии революции; принципьі для нее уже даньї; их надо только обработать и рас-пространить на все до сих пор существовавшее зна-ние». Он имеет, очевидно, в виду ожидаемьій перево­рот в области мьісли, но с зтим у него связьіваются и надеждьі на политическое освобождение. Философ-ские учення, «поднимающие человека на головокру-жительную висоту», новьіе идеи о достоинстве людей и о способности их к свободе не пройдут бесследно. «Нет лучшего признака времени, как тот, что челове-чество представляется достойньїм уважения само по себе; зто доказьівает, что ореол, окружающий притес-нителей и земньїх богов, исчезает. Философьі доказьі-вают зто достоинство, а затем и народьі научатся его чувствовать и не только требовать, но и присваивать себе свои попранньїе права». «Распространение идей о том, как все должно бить, рассеет косность степен-ньіх людей, вечно принимающих все, как оно єсть*.¹

¹ Вгіеїе. Ви. І. 8. 15. Ср.: Кзрд. С. 24 (рус. пер). Англий-скиЙ пиоатель, цитируя настоящео письмо, не отмечает того важного обстоятельства, что револгоционнне идеи приводятся здесь Гегелем в связи с Кантовой философией и представляются ему как прямой аїлвод из нее.

Глава III________________________________ 243

Вот ожидания, которьіе Гегель связьівает с появ-лением Кантовой системи. Желательное применение нових идей он относит к гораздо более широкой сфе-ре, чем политическая. Для него не менее важно общее освобождение духа в области религиозной и философ-ской.¹ В зтом именно смьісле он призьівал своих дру-зей пробиваться вперед к солнцу, несмотря на препят-ствия,² и увещевал их жить для свободной истиньї.³ 1>ег {геіеп ШаНгНеіі пиг ги іеЬеп, РНесіеп тіі сіег Заігипз, Віє Меіпипд ипй Етр(іп(іип§ ге§еіі, піе, піе еіпги&е/іш