Теистическая мораль

У меня нет намерения специально исследовать и детально критиковать здесь такого рода философские теории, я хотел бы остановиться только на одной — трансцендентной этике. Вера в трансцендентный моральный порядок приобретает особый смысл для личности, верящей, что этика должна иметь под собой божественное основание. Христиане утверждают, например, что вселенная существует по некоему вечному плану. Хотя сам этот план окутан тайной, Бог, тем не менее, позволил нам познать его моральные принципы (в частности, через Христа) которым мы обязаны подчиняться. Наше спасение зависит от того, признаем ли мы реальность власти Бога и следуем ли его моральным предписаниям.

Существуют жесткие и мягкие формы теистической этики; внутри теистического лагеря проведено резкое различие между теми, кто полагает, что нужно принимать моральные заповеди так, как они даны в священном писании, т.е. в качестве абсолютных и ясных принципов поведения, и теми, кто склонен интерпретировать их в более широком метафорическом смысле. Ортодоксальные иудеи, например, верящие, что десять заповедей и менее значительные правила поведения, описанные в Торе, имеют божественное происхождение, признают необходимость следовать букве закона. Фундаменталистские протестанты, консервативные католики и православные, принимающие Ветхий Завет, рассматривают нормативные моральные принципы Нового 3авета как обязательные для своего поведения. Сходным образом, правоверные мусульмане принимают в значительной степени и без изменений моральный и поведенческий кодекс, изложенный в Коране, и изречения, приписываемые Мухаммаду.

Существует огромная проблема интерпретации текстов древних документов. Вопрос этот настолько обширный, что перерастает границы проблематики существования Бога, признания сакральности этих документов или их рассмотрения просто как продуктов человеческой культуры. Если, как я полагаю, нет достаточных свидетельств существования Бога, то и религиозные тексты не могли быть им созданы. Очевидно, они являются продуктом человеческого творчества. Тем не менее, если допустить первое, то возникает множество трудностей.

Во-первых, — и это делает признание Бога как Отца очевидной ошибкой — противоречивые моральные заповеди и предписания были собраны вместе самими верующими. Книги Ветхого Завета писались на протяжении нескольких столетий, и отражают нравственное сознание и социальные порядки различных исторических периодов. В этих книгах виден переход от одной доктрины к другой. В нем же заключены и противоречия между многими предписаниями. С одной стороны, Бог говорит в десяти заповедях: «Не убивай» (Исх. 20:13). Всего лишь двенадцатью главами ниже кровожадный Бог приказывает израильтянам: «...Возложите каждый свой меч на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего» (Исх. 32:27). Или еще, в десяти заповедях Бог говорит: «Не прелюбодействуй» (Исх. 20:14). Однако после приказания израильской завоевательной армии убить всех пленных мадианитян, включая невинных женщин и детей, Бог разрешает армии (в том числе и женатым мужчинам) схватить и сохранить юных девственниц для себя: «А всех детей женского пола, которые не познали мужеского ложа, оставьте в живых для себя» (Числ. 31:18).

Между Старым и Новым Заветом существует масса противоречивых утверждений морального характера. В Ветхом Завете заметную роль играет карающая справедливость «око за око и зуб за зуб». В Нагорной же проповеди она вытесняется уже философией «непротивления»: «...Не противься злому, — говорит Иисус. — Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мат. 5:39). Ветхий завет прощает полигамию, конкубинат и другие сексуальные практики, которые, без сомнения, были широко распространены во времена, когда писались его различные части. В Ветхом Завете развод разрешен, если жена каким-либо образом не устраивает своего мужа: «Если кто возьмет жену и сделается ее мужем, и она не найдет благоволения в глазах его... и напишет ей разводное письмо, и даст ей в руки, и отпустит ее из дома своего» (Втор. 24:1). Но в Новом Завете развод строго ограничен: «…Кто разводится с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать…» (Мат. 5:32).

Многие христиане пытаются разрешить противоречия между Ветхим и Новым Заветом, говоря, что последний наследует первый и что христианская мораль любви и всепрощения восполняет ранние доктрины мстительного и с трудом понимаемого Иеговы. Еврейские ученые и книжники затратили столетия, трактуя и анализируя Талмуд в попытках найти Торе приемлемую интерпретацию. Если кто-то принимает Ветхий и Новый Завет в буквальном смысле, то он должен прийти к заключению, что Бог менял свои мнения и оценки.

Христиане интерпретировали моральные наставления и доктрины Нового Завета совершенно несовместимыми способами и бесконечно спорили о смысле священного писания. Например, некоторые допускали и даже оправдывали рабство на основе того, что Ветхий Завет позволяет превращать пленных в рабов, а Новый Завет наставляет, что слуги должны повиноваться своим хозяевам. Мы читаем в Библии: «Рабы, во всем повинуйтесь господам (вашим) по плоти... И все, что делаете, делайте от души, как для Господа…» (Кол. 3:22-23). Или еще: «Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам…» (I Пет. 2:18). В течение долгого времени Библия использовалась для оправдания божественного права королей. Подобно тому как Христос является правителем вселенной, так и король считался правителем посюстороннего мира, что использовалось для укрепления политического авторитета и власти короля. Только в настоящее время и, прежде всего, вследствие критики со стороны либерального гуманизма христиане и иудеи приходят к необходимости защиты либеральной демократии и прав человека. Вместе с тем моральные принципы современной демократии в древних текстах отыскиваются с трудом.

Вероятно, теисты могли бы возразить, что хотя люди исторически использовали Библию для защиты различных политических и социальных систем, у нас нет оснований делать так и дальше, ибо не существует связи между Богом Библии и рабством, монархией или какой-либо другой несправедливой социальной системой. Но, говоря о том же самом, мы можем задаваться вопросом: существует ли необходимая логическая связь между Богом-Отцом и моральными принципами, которые принимают многие или почти все современные люди? Можем ли мы вывести доктрину прав человека из идеи Бога как Отца? Некоторые верующие думают, что не только можем, но и должны, ибо без трансцендентного существа такая доктрина потерпит крах.

Здесь мы подошли к более свободной интерпретации и мягкой форме трансцендентной этики. Если мы стремимся к ясности, то стараемся избежать противоречий. Например, существует проблема: какой должна быть роль женщины в обществе? Должны ли они иметь равные права с мужчинами? Ветхий Завет постоянно унижает женщин и ограничивает их роль в сфере социальных, моральных и семейных отношений. В книге Бытия говорится: «…И к мужу твоему влечение твое, и он будет господствовать над тобою» (Быт. 3:16). Новый Завет говорит то же самое. Павел выражает примитивную мораль своего времени, когда утверждает, что отношения женщины к мужу должны быть уничижительными. «Жены ваши в церквах да молчат», а если они хотят научиться чему-то, «пусть спрашивают о том дома у мужей своих…» (1 Кор. 14:34-35). В другом послании Павел говорит, что «муж есть глава жены», и «как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем» (Еф. 5:23-24).

Невозможно и не нужно брать моральные интуиции, практики и предписания кочевых и агрокультурных обществ, существовавших две-четыре тысячи лет тому назад, и пытаться применять их к современному обществу полностью и без изменений. Верно, что многое в Ветхом и Новом Заветах выражает глубокие моральные интуиции, в частности, золотое правило – необходимость быть доброжелательным, заботливым и справедливым к своему ближнему. Но многое в них является примитивным и устаревшим. С библейских времен моральные практики существенно эволюционировали, возникла новая действительность, не свойственная древним людям и потому требующая выявления новых моральных принципов. Многие из них все еще игнорируются современными теологами, в том числе и ради психологического и интеллектуального комфорта.

Тем не менее, существует проблема, которая требует добросовестного исследования: необходимо ли признание Бога-Отца в качестве основания морали? Если необходимо, то как объяснить альтернативные моральные учения, укорененные в веру в одного — вероятно, того же самого — Бога? В качестве сравнения можно взять основанную на Коране исламскую религию. Хотя каждое слово Корана было, как говорят, получено Мухаммадом в Откровении, ислам оправдывал практики, которые христиане и иудеи находят отвратительными: полигамия (только для мужчин), тот факт, что мужчина (но не женщина) может развестись, если он не чувствует расположения к своей жене.
Являются ли морально-религиозные принципы эмпирически или логически бесспорными? Очевидно, что вера в Бога не гарантирует ни универсальности морального поведения, ни даже ясности относительно того, что есть правда или ложь, добро или зло, поскольку до сих пор широко распространено культурное многообразие и относительность нравственных сознаний. Существующие социальные, политические и экономические порядки определяют мораль в большей степени, чем сами определяются ею. Мужчины и женщины склонны прочитывать во вселенной свои собственные, выпестованные ими моральные верования и практики. Мусульмане, так же как иудеи и христиане, рассматривали свои собственные действия как исполнение божественных предписаний, хотя совершенно очевидно, что соответствующие моральные заповеди были сформулированы реформаторами, каковыми, безусловно, были Моисей, Иисус и Мухаммад.

Не было такого, чтобы, веря в единого Бога, люди следовали одним и тем же моральным заповедям. Мы знаем, что они соединяли несовместимые заповеди и вели между собой кровавые войны за распространение своего собственного понимания божественных предписаний. Разве один единственный Бог мог бы дать людям одинаковые основания для взаимоисключающих действий? Трудно обнаружить необходимую логическую связь между Богом и моралью. Так, хотя мусульмане верят в Бога, на протяжении последних 1400 лет у них не было ни демократически защищенных прав человека, ни свободы совести, то есть моральных ценностей, которыми в последнее время стали дорожить во многих западных странах. Более совершенные социальные условия, без сомнения, благоприятствуют развитию идеалов и надежд на то, что со временем демократические революции могут смести архаические антидемократические верования и практики. Если это произойдет, то только потому, что мусульмане осознают моральные правила, обоснование которых основано не на Коране, но проистекает из их реального социального опыта.

Долгая история религиозных войн и гонений среди католиков, протестантов, мусульман, православных христиан, заставляет усомниться в том, что вера в Бога дает достаточные гарантии хорошего отношения к сторонникам других религиозных убеждений. К сожалению, основы религиозной морали не обсуждаются так, как в логике обсуждается проблема самоочевидных предпосылок. Дело ограничивается указаниями на откровения и догматы веры, а также на развиваемые церковными институтами религиозные традиции. Последние претендуют на статус божественных откровений, но, скорее всего, были созданы особыми группами людей. Римские католики, например, имеют долгую законодательную традицию папских посланий, основанную на посылке, что Христос поручил Петру (первому папе) создать церковь и что поэтому все последующие папы непогрешимы в своем истолковании божественной воли. Принимается ли или нет какое-либо религиозное учение, это обычно зависит не столько от рационально принятых решений, сколько от социокультурного контекста. Поэтому моральный кодекс всегда соотнесен с историческими традициями, заключающими в себе как древние корни, так и последующие истолкования этой традиции. Легко увидеть при этом, что он не укоренен в неизменных трансцендентных идеях.

Представление о том, что вера в Бога и религиозная традиция являются необходимыми предпосылками морального поведения, оказывается, таким образом, в высшей степени спорным. Даже если признать веру в Бога и религиозную традицию правомерным истолкованием Божьего слова, открытого нам в истории, то само это признание откроет путь многообразным интерпретациям и Бога, и религиозной традиции. Например, сотни разных протестантских сект пришли к различным выводам относительно различных моральных практик. То же самое верно и в отношении ортодоксального, консервативного, реформаторского или гуманистического иудаизма, для консервативных или либеральных католиков, для суннитов и шиитов.

Многие диктаторы Латинской Америки выдавали себя за благочестивых католиков и каждое воскресенье посещали мессу; но так же делают священники, которые являются сторонниками находящейся в оппозиции теологии освобождения. Всем известно, что трудно вывести из какой-либо религиозной традиции набор абсолютных правил и надеяться при этом, что они позволят разрешить каждое моральное сомнение или моральную дилемму, которые возникают в человеческом опыте. Каким образом древние догматы могут позволить нам разрешить проблему выбора между капитализмом и социализмом как экономическими системами? Очень часто верующие занимают противоположные позиции при решении политических вопросов. В 1930-е годы генералиссимус Испании Франко и диктатор Португалии Салазар, оба набожные католики, защищали авторитарное общество и симпатизировали фашизму, в то время как французский католик Жак Маритен защищал принципы и достижения демократии. В конце ХХ века в Соединенных Штатах многие иерархи римско-католической церкви перешли с консервативных на либеральные политические позиции. В 1980-е годы католические епископы в Америке выступили против ядерного оружия, за разоружение, тогда как консервативные католические миряне разошлись в этом с ними и настаивали на необходимости сильной ядерной обороны. Католические епископы поддержали либеральную, социально ориентированную экономическую и политическую программу, тогда как консервативные миряне, такие как Михаел Новак, Вильям Саймон и Вильям Бакли защищали противоположную точку зрения.

Ватиканские теологи остаются непримиримыми в отношении некоторых морально-религиозных догматов. Они выступают против расторжения брака, контроля над рождаемостью и абортов, в то время как многие протестантские священники, иудейские раввины и даже многие католики одобряют те или иные противоположные идеи. Фактически по каждому социальному вопросу, имеющему моральный аспект, таким как гомосексуализм, эвтаназия или смертная казнь существует широкий разброс мнений, и верующие очень часто сходятся в своих мнениях со светскими гуманистами. Вся разница лишь в том, что при этом верующие рассматривают свои моральные решения как совместимые со словом Божиим, хотя, конечно, особым образом истолкованным.