Набережная

ЮЛЯ (НАТКЕ): Слышала?

НАТКА: Слышала! Ну и что? Я ненавижу его! Раньше любила. Открыто говорю: лю-би-ла! Теперь нен-навижу! Не прощу!

ЮЛЯ: Мне даже кошку жаль, когда ее бьют и калечат. Тут человек.

ИГОРЬ: Пусть каждый как хочет, Натка.

НАТКА: Опять заело у тебя, Иисусик. Убийцей же его называл, теперь простить готов. Трепач ты!

ИГОРЬ: Яшке помогать — не жди, не буду!

НАТКА: Так помогай Генке! А сам говорил — они друг друга стоят, два сапога...

ИГОРЬ: Я к Генке не побегу, но других за руку хватать не стану.

ЮЛЯ: А я... Я и Яшку бы... Да! Предупредила, если б кто-то убивать его собирался.

НАТКА: Побежишь? Скажешь? Только попробуй!

ЮЛЯ: А что ты со мной сделаешь? За волосы удержишь?

НАТКА: Попробуй... Все попробуйте! Только заикнитесь!

ЮЛЯ: Игорь! Ты слышишь? Игорь! Ты хочешь художником... Наверно, радовать людей хочешь. Наверно, думаешь: посмотрят люди твои картины — и добрей станут. Разве не так, Игорь? Добрей! А сам сейчас... Пусть бьют человека, пусть калечат, даже убить могут — тебе плевать. Сам не пойду, других держать не буду, моя хата с краю... Игорь! Пойдем к Генке вместе!

ИГОРЬ: Черт! Ты думаешь, он шевельнул бы пальцем, если б нас Яшка...

СОКРАТ: Надо быть честным, старик! Генка за нас всегда. Даже за незнакомых на улице... И ты знаешь, как он Яшку приложил.

ИГОРЬ: То раньше... Раньше он за меня готов черту рога сломать. А вот теперь... сомневаюсь.

СОКРАТ: Тут что-то не то, фратеры. Раньше — не сомневаюсь. Значит, хорош был раньше, а на него накинулись. Зачем? Что-то не то...

ИГОРЬ: А кто накинулся? Кто?! Я на него? Ты не слышал, как я говорил ему — не будем, не надо, кончим! Нет! Сам, сам напрашивался! Угрожал еще — не жди, не пожалею! А что ему сказали? Да то, что было. А он про нас понес что? Про каждого! На меня как на врага. И на тебя тоже, хотя ты ни слова плохого о нем... Все ему вдруг враги. И нас, врагов, ему любить и защищать? Да смешно думать. Ну, а мне-то зачем врага спасать? Он мне теперь чужой, посторонний!

ЮЛЯ: Пусть он плохой, Игорь. Пусть чужой. Но не кошку — человека... собираются бить!

ИГОРЬ: Ч-черт! Что же делать? Он мне в душу плюнул, а я к нему на полусогнутых...

НАТКА: Ну, поговорили? Хватит! Теперь я скажу. Попробуйте помешать Яшке. Только заикнитесь! Пеняйте на себя. Тогда я сама к Яшке пойду, тогда я скажу ему, кто помешал...

Пауза

Ага! Поняли — Яшка не простит, вместо Генки вас... разукрасят.

ВЕРА: Наточка!

НАТКА: Плоха? Мне теперь на все плевать! Хуже уже не стану.

СОКРАТ: Фратеры-ы... Фратеры-ы!.. Яшка меня первого...

НАТКА (ЮЛЕ): Иди! За волосы держать — больно нужно.

ЮЛЯ: Пойду.

СОКРАТ: Юлька! Ты Яшку не знаешь, Юлька! Он любого!.. И меня и тебя... Он не посмотрит, Юлька, что ты девчонка.

ЮЛЯ: Одна пойду. Донеси Яшке...

СОКРАТ: Игорь! Старик! Скажи ей, дуре... Ты-то знаешь, какой он, Яшка. Она и себя и всех нас... Меня Яшка первого... Ему убить — раз плюнуть.

ЮЛЯ: Слышишь, Игорь,— раз плюнуть. Так помоги Гене, он без тебя не справится!

Пауза

ИГОРЬ: Да ну вас всех к черту. С ума посходили... (СОКРАТУ) Ты что голову тут морочишь? Страшен! Страшен! Убить — раз плюнуть. Да никого он не убьет — ни Генку, ни тебя. Что он, без головы, что он, не понимает — за такое ему вышку врежут. Ну, проучит Генку, если тот сам им раньше руки не переломает.

СОКРАТ: Нет, фратеры! Нет!

ИГОРЬ: Он пугает, Юлька. Ничего не случится, цел Генка останется.

ЮЛЯ: А если случится, тогда что?

ИГОРЬ: Да Яшка же знает: чуть что — его первого щупать станут. Кому своей головы не жаль.

ЮЛЯ: Игорь, ты не трясись. Ведь я уже не зову тебя. Я одна все сделаю. Сам не трясись и Сократа успокой, вон как он от страха, выплясывает.

СОКРАТ: Юль-ка-а... Ты сообрази, Юлька, почему Яшка Карьеры выбрал. Думаешь, место глухое, потому... Глухих мест без Карьеров много. А в Старых Карьерах захоронения есть. Слышала — туда из комбината всякую ядовитую пакость свозят. Яшка все продумал, фратеры: стукнут они Генку — и... в яму, за табличку, где череп с косточками, куда даже подходить запрещено. Хватятся — человек пропал, где его искать? Сперва же по реке да по кустам шарить будут. Пока шарашатся, глядишь, яму заполнят, цементом зальют, землей сверху закидают. Захоронения же! А там, говорят, какие-то страшные кислоты, они все разъедают — и мясо и кости. Был человек да растаял, ничегошеньки от него не осталось. Яшка может каждого так...