Гребень и полотенце

— О, разумеется, это я украл у тебя футляр! — согласился Фудзий. — Никогда не следует слишком доверять знакомым, особенно новым. Разве ты не задумывалась, зачем кому-то вообще могло понадобиться такое старье?

— Задумывалась. Но мне было непонятно. Вначале я считала, что он и есть трон, но потом стала сомневаться, — сказала Таня.

— И правильно. У твоего футляра нет никакой скрытой сущности. Но это не мешает ему быть в своем роде уникальным. Твой прадед Феофил, охраняя контрабас, вложил в футляр много защитной магии... — кивнул Фудзий.

Таня вспомнила, как в детстве пряталась в футляре от разъяренной тети Нинели и та ни разу не смогла вытащить ее оттуда, хотя была сильна, как самка гиппопотама.

— Да будет тебе известно, — продолжал Фуд-зий, — твой прадед всю свою жизнь искал трон Древ-нира и под конец нашел-таки его, но не решился завладеть им. Ведь для этого пришлось бы уничтожить Тибидохс, а у старикана не хватало на это духу. И тогда Феофил поступил иначе... Ты никогда не всматривалась в фактуру драконьей кожи, которой он обтянул днище футляра? Нет? Напрасно! Твой футляр о многом мог бы рассказать, особенно если смотреть на него в полночь, при свете трех свечей, каждая из которых короче предыдущей "ровно на полпальца. Видишь ли, Феофил понятия не имел, что у него будет правнучка, да и вообще, по-моему, терпеть не мог детей. Именно поэтому он никому—даже своему сыну — не рассказал о карте. Лишь однажды, да и то полунамеком, упомянул о футляре одной знакомой ему ведьме. Между прочим, о чем Феофил и не подозревал, эта ведьма была тайной союзницей Чумы-дель-Торт, хотя, разумеется, как все подобные союзники, она была себе на уме и больше заботилась о своих интересах, чем об интересах госпожи...

— Humanum est mentiru1, — недовольно сказал перстень.

— Вот именно — свойственно! И надо же было такому случиться, чтобы у этой ведьмы впоследствии появился внук! Любимый и единственный внук, которому она доверяла все свои тайны, все свои секреты. Внук, который очень рано стал взрослым и рано понял, чего он хочет... Внук, которого никто не любил, кроме этой старой ведьмы, и который поклялся отомстить за это всему миру.

' Человеку свойственно лгать (лат.).

— Это были вы?

—Именно! — Фудзий ткнул себя пальцем в грудь. — Вначале я воспринял бабкин рассказ как легенду — мало ли преданий о старых кладах и хитроумных картах, но после, когда сам стал искать трон, у меня вдруг забрезжило, что когда-то я уже слышал о чем-то подобном, и я понял, что обязательно должен заполучить этот футляр.

— Но тогда у дяди Германа футляр хотел украсть Готфрид! Я думала на него! — крикнула Таня, оглядываясь на укоризненно застывшую ледяную статую.

— Спящий Красавец? — скривился Фудзий. — Да с чего ты решила, что это был он? Бедняга, мне даже жаль его! Где вам было смекнуть, что этот простак только пытался вас защитить! Правда, довольно неуклюже! Настолько неуклюже, что все заранее решили, что он виноват.

— Но я видела цветок, тогда, в комнате у дяди Германа! — воскликнула Таня.

— Умница, что видела. Для этого я его и подбрасывал...

—ВЫ?

Фудзий кивнул.

— Я тогда, представь, переоделся в мундир и явился к тебе за футляром. Но шпага Дракулы мне помешала. Вырвалась и набросилась на меня. Не обратись я в бегство, она уничтожила бы меня. Мерзкая железка!

— Но разве вы не темный маг?

— Темный, не темный — какая разница! Вампиры крайне тупы. С ними невозможно договориться. Они ненавидят нас, магов, черных и белых, той лютой ненавистью, которая исключает всякие союзы. На них не действуют наши искры, вообще ничего — кроме пары надежных заклинаний и осинового кола! Отвратительные мерзкие упыри! Тупые кровососы! У них едва хватает ума выдерживать нейтралитет. Это у самих вампиров. А их магические предметы я вообще не выношу.

—А почему на нас с Ягуном шпага не набросилась? Мы же тоже маги? — спросила Таня.

— А вы выпускали в нее искру? То-то и оно! Я явно переоценил свои возможности и взбесил ее! —маг-фордец поморщился от неприятных воспоминаний. — Мне пришлось вернуться ни с чем. Когда я понял, что у лопухоидов футляр под надежной защитой, я вернул балдахин, котел и качалку. Между прочим, мне было совсем непросто их украсть. Приходилось пробираться сюда ночами, обманывая заклинание перехода. Это потом я устроил так, что Сардана-пал пригласил меня в Тибидохс.

— А зачем вы вернули магические предметы? — спросила Таня.

—Нелепый вопрос! Самой трудно догадаться? Разве иначе Сарданапал вернул бы вас в Тибидохс? Вы так и оставались бы у лопухоидов до бесконечности. Приходилось чем-то жертвовать. Все равно балдахин, качалка и котел были нужны мне лишь как начальный источник магии. Думаешь, откуда у меня такие магические запасы? Но где им сравниться с троном! В общем, я решился. Я посмотрел, куда Спящий Красавец ходит по ночам, и подбросил туда предметы... Всего-навсего! Задачка из учебника для слабоумных!

— Но отсроченное проклятие Чумы-дель-Торт! Нам казалось, это оно заставляет Готфрида охотиться за троном! Чумиха просто так никого не проклинала!

Фудзий прокрутил на пальце кольцо.

— Отсроченное проклятие? С чего вы все решили, что его наложила Та-Кого-Нет? При всех своих неоспоримых достоинствах эта милая дама здесь совершенно ни при чем! Отсроченное заклинание на Готфрида наложил... Древнир!

— Ложь! Он не мог! — возмущенно крикнула Таня. Фудзий захихикал. Зубы у него были мелкие, как у хорька. Теперь Таня уже не понимала, как раньше могла обманываться и даже жалеть его! Подумать только: одно время он нравился ей даже больше Ме-дузии и Великой Зуби! Почти как Тарарах или Сарда-напал!

— Почему ложь? В это сложно поверить, да? По-вашему, накладывать отсроченные проклятия могли только темные маги? Да будет тебе известно, ваш добренький Древнир охотно пользовался как светлой, так и темной магией. Он проклял Готфрида с определенной целью! Ему нужен был надежный защитник для трона! Вот он и устроил, что Готфрид только тогда сможет избавиться от проклятия, когда сумеет сберечь трон и другие магические предметы от посягательств... Проклятие должно было послужить ему отличными доспехами против всякой черной магии. Моей, например. Не правда ли, Древнир отлично все продумал? Сколько искр я в него влепил — и то мне удалось лишь сковать его льдом! Не окликни ты меня вовремя — все мои планы могли бы сорваться. Как славно, что у меня нашлась такая толковая (или, точнее, такая бестолковая!) союзница,

Тане захотелось укусить себя за руку, да так, чтобы выступила кровь. Это же надо — она сама помешала Готфриду остановить негодяя! Если бы не она, Спящий Красавец добрался бы до Фудзия и помешал ему уничтожить Тибидохс! А теперь... теперь все снова повисло на волоске.

Фудзий внезапно перестал бегать вдоль колонн и вскинул руку. Поток искр пронизал воздух и погас.

— Никто не подозревал меня! — крикнул он. — Кто я был для всех? Убогий преподаватель из Магфор-да, который даже телепортировать не в состоянии без приключений. Один только профессор Клопп меня тревожил. Он начинал о чем-то догадываться! Как-то ночью я заметил, что он следит за мной. Убивать его было слишком опасно, и я подбросил яблочко... Маленькое такое яблочко! Не правда ли, это было эффектно? К сожалению, меня едва не застали у него в кабинете, и мне пришлось опять прикинуться Сальери! И снова мне все сошло с рук! Я был чист и вне подозрений!

— А вот и нет! Я все знал! — раздался чей-то знакомый голос.

Таня и Фудзий одновременно обернулись. Фудзий отшатнулся.

Запуржили зеленые искры. Посреди зала, чуть правее магфордца, проявились Сарданапал и Зубоде-риха. Великая Зуби, наспех запахнутая в нелепый халат с васильками, была не в духе. Она терпеть не могла, когда ее будили среди ночи. На голове у Зуби была смешная полиэтиленовая шапочка, похожая на ту, которую тетя Нинель надевала, покрасив волосы. Однако даже в таком нелепом виде Зубодериха ухитрялась внушать к себе уважение.

Академик сбросил дымящийся после телепорта-ции плащ. Из-под него, скалясь, вынырнул золотой сфинкс Сарданапала.

—Максимус гшантус! — произнес академик, выбрасывая искру.

Сфинкс стал расти и раздуваться. Каждую секунду он становился вдвое крупнее. Под золотистой шкурой бугрились сухие мышцы. Прижавшись к полу, сфинкс стал подбираться к Фудзию, готовясь к прыжку.

— Как видишь, мы сумели тебя найти.

— Но как вы догадались, что это я? — прохрипел Фудзий.

— Я видел пламя над котлом! В день, когда Клоппу подбросили яблоко... Оно было бордовым! Таким пламя бывает вскоре после телепортаций, — пояснил академик.

Не сводя глаз со сфинкса, Фудзий поспешно отступил в центр спирали. Испуг постепенно сглаживался с его лица, и проступало прежнее, затаенно-уверенное и язвительное выражение,

Академик спокойно наблюдал за ним.

—Душа человеческая как яблоко — с одного конца растет, с другого уже подгнивает. В ней все, что угодно — и пропасти, и провалы, и старые шрамы. Она и всесильна, но она же и беспомощна, и наивна, и глупа. Иногда она движется вперед, иногда откатывается назад и усыхает... Так и твоя душа, Фудзий, она уже усохла! Она ничтожна! — сказал он.

— В самом деле? — хмыкнул магфордец. — Значит, моя душа усохла? Ну туда ей и дорога! А пока посмотрим, не разучился ли ты отражать искры, старый пень!

Он вскинул руку с перстнем и быстро, почти не делая паузы, выбросил два потока искр. Первый поток академик отразил блокирующим заклинанием. Но уже второй снес его блок и ударил Сарданапала в грудь.

Академик упал. Зарычав, сфинкс кинулся ему на подмогу и прыгнул на Фудзия. Преподаватель магических сущностей присел и, подняв обе руки, поймал сфинкса двумя алыми потоками. Сфинкса, почти уже долетевшего до Фудзия, отшвырнуло, как котенка.

В воздухе сфинкс несколько раз перевернулся, но' все же ухитрился приземлиться на лапы. Едва оказавшись на плитах, он стал готовиться к новому прыжку, но Фудзий уже очертил вокруг себя огненный круг. Сфинкс заметался по границе круга, пытаясь найти лазейку, чтобы проникнуть внутрь. Пляшущие языки магического пламени шипели как змеи и пытались ужалить сфинкса в морду.

— Пора приступать! Этот кукольный театр для дебилов мне наскучил! — нарочито зевнув, сказал Фудзий.

Он завертелся на месте и, делая руками быстрые пассы, произнес:

—Ноумену с кактус выпулялис!

Колонны дрогнули. Таня услышала, как наверху, где над ними нависала громада Тибидохса, все затряслось и заходило ходуном. Но Фудзий явно ожидал чего-то иного.

— Не получается! Древнир явно поставил отвод от темных магов. Мерзкий подозрительный старик, вечно ставит палки в колеса! — озабоченно сказал он. — Интересно, как мне обойти это ограничение? Ага, а если попытаться сменить кольцо... Кольцо белого мага!

— Эй ты! — велел он Тане, кивая на лежащего без чувств академика. — Принеси мне его кольцо!

— Уже бегу! Сейчас только ботинки переодену! — сказала Таня, не трогаясь с места.

Фудзий хотел было сам выйти из круга, но покосился на сфинкса и раздумал.

— Не хочешь дать мне его кольцо? Отлично! Подойдет и твое! Цапус-застукалус! — крикнул он.

Таня почувствовала, как ее захлестывает и подтягивает к кругу незримая петля. Она сопротивлялась, цеплялась руками за камни, но ее неумолимо подтягивало к Фудзию. Но, самое удивительное, подтягивало не по прямой, а по проходу между очерченными спиралями.

— Помогите! Сделайте что-нибудь! — крикнула Таня Зубодерихе.

Великая Зуби вскинула кольцо и прицелилась в Фудзия.

— Оставь девчонку, а то сглажу! — приказала она.

— Я весь дрожу! Я просто раздавлен твоими угрозами! А можно, я сдамся и добровольно отправлюсь за Жуткие Ворота? — захихикал Фудзий.

—Гумползит транзитум ваэреньо! — произнесла Зубодериха.

Это был один из самых страшных сглазов — паучий. Отвод от него был особенно сложным. К тому же его надо было успеть произнести всего за минуту, иначе результат сглаза становился необратимым.

Красная искра понеслась к Фудзию. Тот спокойно следил за ее полетом. Когда же искра была совсем близко, он ухмыльнулся и легонько подул. Изменив направление, искра вернулась к Зубодерихе. Великая Зуби едва успела отпрянуть.

— Не получилось? Ай-ай-ай! Может, попытаешься еще раз? Я подожду! — сочувственно предложил маг-фордец.

Но Зуби не стала пытаться. Она уже поняла, что магическая защита Фудзия, использующего неиссякаемые запасы Древнира, универсальна.

— Не хочешь? Как грустно! Видно, не судьба мне стать пауком! — вздохнул Фудзий. — А раз так — теперь моя очередь!

Он вскинул руку и, насмехаясь, стал выбрасывать искры, ударявшие в камень прямо под ногами Зубоде-рихи. Спасаясь от искр, Великая Зуби вынуждена была бросаться из сторону в сторону и подпрыгивать.

— Я был уверен, ты умеешь танцевать! Больше чувства! Вот так, вот так! — с хохотом восклицал Фудзий.

Он ощущал себя хозяином положения. Сардана-пал лежал без чувств. Сфинкс, точно загипнотизированный, метался вокруг огненного круга, с каждой минутой становясь все меньше.

Внезапно Великая Зуби оказалась рядом со Спящим Красавцем. Выбрав паузу между искрами, она подскочила к Красавцу, обхватила его за шею и поцеловала в губы.

Возникнув точно из ниоткуда, в ледяную глыбу ударила сдвоенная молния. Трескаясь, лед освободил от оков плененную фигуру. Спящий Красавец широко распахнул глаза и благодарно посмотрел на Великую Зуби. Та, смутившись, отвернулась.

— Поймите меня правильно. Это была всего лишь необходимость, хотя... — путаясь, забормотала она.

—Что ты натворила? Ты хоть понимаешь, что сняла отсроченное проклятие? Идиотка засушенная!

Училка вечная! — теряя самообладание, заорал Фудзий.

Готфрид Бульонский повернулся на звук его голоса.

— Ты оскорбил даму моего сердца! Всей твоей крови не хватит, чтобы смыть это оскорбление! — сказал он сиплым от ярости голосом.

— Как благородно! Летаргик проснулся! Доброе утречко, солнышко! — умилился магфордец. — Кофе уробик не подать? Или сперва зубки почистишь?

— Еще одно оскорбление! Но это уже неважно. Смерть все равно может быть только одна, и ты ее уже заслужил, — Готфрид сделал шаг.

Остававшийся лед осыпался, на глазах превращаясь в воду.

— Заруби себе на носу: теперь тебя ничто уже не защищает! Проклятия уже нет! — сказал Фудзий. В голосе у него, однако, ощущалось некоторое беспокойство.

— Ты угадал! Но Древнир предусмотрел и это! Меня защищает моя любовь! И вот оно — не ведающее промаха копье Аполлона! — сказал Готфрид Бульонский.

В его занесенной руке само собой возникло метательное копье. Его наконечник был украшен причудливыми знаками.

Фудзий что-то торопливо прошептал. В руке у него возник щит из красных искр. Копье Аполлона ударилось в центр щита, отскочило от него и вновь вернулось в руку Готфриду, изготовившемуся к новому броску.

Стремясь воспрепятствовать ему, Фудзий выбросил новый поток замораживающей магии. Теперь уже Готфриду пришлось, защищаясь, поспешно отпрыгивать в сторону.

Фудзий поднял и другую руку. Он буквально заливал Готфрида темной магией. В воздухе полыхали зарницы. Амулет Великой Зуби безостановочно трещал. Очередной вскользь пущенный заряд темной магии расплавил его. Зуби упала.

Фудзий вдвое усилил магические разряды. Это был уже настоящий ураган! Даже бессмертный сфинкс, жалобно поскуливая, осел на задние лапы. Готфрид уже дважды был сбит с ног, но всякий раз чудом откатывался в сторону, избегая рокового удара. Копье Аполлона выпало у него из рук, а Фудзий все новыми вспышками не давал пробудившемуся Красавцу приблизиться к нему.

Но, сражаясь с Готфридом, преподаватель магических сущностей отвлекся. Таню, о которой он просто-напросто забыл, перестало наконец волочь по плитам. Она вскочила и метнулась к футляру от контрабаса. Она уже поняла, что ее перстень бессилен справиться с Фудзием, который, находясь в центре спирали, черпал теперь магию из неиссякаемых запасов Древнира.

—Дед, скажи, что мне делать! Ну скажи же! — умоляюще крикнула она своему перстню.

— Nitimur in vetitum semper, cupimusque negata! — меланхолично отозвалось кольцо.

— Дед! Сейчас будет поздно! Ты хочешь, чтобы меня убили?

— Ладно, — проскрипел перстень. — Нечего тут панику разводить! Открой футляр!

— А потом что?

Не перстень молчал. Он уже израсходовал весь сегодняшни запас разговорной магии,

Не дождавшись от перстня ответа, Таня быстро поползла к футляру. Оттащив его за колонну, она утопила палец в углублении замка. Щелчок! Футляр открылся. Похоже, внутрь Фудзий даже не заглядывал. Да и зачем? Ему нужна была лишь карта. Все здесь было так же, как и до похищения.

— И что? Что дальше? — лихорадочно спрашивала у себя Таня.

Забраться в футляр и захлопнуть за собой крышку? Возможно, для нее самой защитной магии и хватит, но едва ли это поможет Сарданапалу, Зуби и Готфриду. А раз так, прадед Феофил имел в виду что-то другое.

' Мы всегда стремимся к запретному и желаем недозволенного (лат).

Сунув руку в нотный карман, Таня нащупала поло-енце и гребень и машинально, собираясь продолжить поиски дальше, вытащила их.

Внезапно за колонной кто-то громко вскрикнул, а отом повисла мертвая, не предвещавшая ничего хо-ошего тишина. Не понимая, что происходит, Таня, родолжая держать в руках ненужные, в общем-то, редметы, выглянула из-за колонны.

Готфрид Бульонский, пораженный двойной крас-:ой вспышкой, уже не мог подняться, а Фудзий, на-иснув над ним, поднимал кольцо, собираясь с духом, тобы произнести смертельное заклинание Вспыш-ус гробулис.

Заметив Таню, Фудзий повернулся к ней. Он был леден. Подбородок у него прыгал. Таня подумала, [TO на рокового злодея Фудзий не тянет. Скорее уж, агнанный озлобившийся тиран из нереализован-(ых — из тех мелких, никому не страшных тиранов, юторым вечно не хватает стульев на общем застолье i которым подают в кафе холодный чай. Да и так ли того их в жизни, роковых-то злодеев? Но именно 'акие, нереализованные, и страшны...

— Оказывается, убивать не так просто... Особенно югда смотришь в глаза. Гроттер, дай мне свой перс-гень, выброси зеленые искры, и, возможно, я сохра-то ему жизнь! — приказал преподаватель магических ущностей.

—Нет.

— Я сказал: дай мне свое кольцо! Я должен довести все до конца! Должен! У меня нет дороги назад!

— Я не хочу, чтобы вы уничтожили Тибидохс!

— Плевать на Тибидохс! Мне нужен трон, и я его получу! Вспышкус гробулис' — взвизгнул Фудзий,

Алая точка спрыгнула с его кольца и прожгла в камне глубокое отверстие в полуметре от головы Готфрида.

Таня схватилась за лицо. Осколок гранита до крови рассек ей скулу. ^

— В следующий раз я выпущу искру уже в него! — предупредил Фудзий. — Ну же, кольцо! Раз... два...

Поняв, что придется подчиниться, Таня поступила очень по-женски. Прежде чем потянуться за кольцом, она взвизгнула и швырнула на пол полотенце.

ШИАХХХАХНЦЦЦЦЦ...

Всюду вспыхивали и меркли голубоватые искры. Таню закружило и сшибло с ног бурлящим потоком. Вода все прибывала. Таня заглатывала воду. Ее швыряло из стороны в сторону. Вскоре она не доставала уже до дна и старалась лишь, чтобы ее не бросило на колонны.

Где-то на краю омута вынырнула Великая Зуби, ухитрившаяся даже не потерять очков. Рядом, высунув из воды голову, загребал лапами золотой сфинкс академика. Сарданапала, Готфрида и самого Фудзия видно не было.

Наконец Фудзий все же появился на поверхности.

—Куэррсимобум! — крикнул он, отплевывая воду.

Озеро заволокло паром. Таня захлебывалась. Она почти уже ничего не различала. Что-то бурлило и клокотало под ней. Брызги мешались с красными, голубоватыми и розовыми искрами. Хорошо, что вода оставалась по-прежнему прохладной — испаряя ее, Фудзий позаботился все же о себе.

Таня потеряла счет времени. Ее то швыряло водоворотом, то выбрасывало на поверхность, где она ухитрялась зачерпнуть ртом воздух. Под конец, когда сознание ее уже почти покинуло, она ощутила, что лежит животом на полу и лихорадочно, продолжая плыть, загребает руками по камням.

Великая Зуби, сфинкс, Сарданапал и Готфрид Бу-льонский судорожно заглатывали воздух. Вода раскидала их кого куда. Фудзий был жалок, как выловленная из воды кроличья шапка. Но все же именно он первым поднялся на ноги и, шатаясь, поплелся к Тане.

—Это уже слишком! Пора заканчивать! Хап-цап! — пробормотал он.

Таня вскрикнула. Перстень соскочил с ее пальца, ободрав на сгибе кожу. Фудзий на лету поймал его и, брезгливо вытерев о влажную рубашку, нацепил на безымянный палец правой руки.

Потом повернулся и, пошатываясь, направился в центр спирали. Отяжелевший от воды сфинкс попытался было прыгнуть на него, но Фудзий встретил его потоком искр.

Едва он ступил в спираль, как погасший было огонь вспыхнул по всей ее длине с новой силой. Преподаватель магических сущностей воздел к потолку обе руки и, упав на колени, крикнул так громко, что едва не расколол эхом каменный потолок:

—Ноуменус кантус выпулялис!

Но за секунду до того, как похищенный перстень Феофила Гроттера, усиленный всеми запасами древней магии, исторг поток зеленых искр, Таня вдруг осознала, что все еще держит в руках деревянный гребень. Действуя по наитию, она размахнулась и подбросила его как можно выше, чтобы он оказался над головой Фудзия.

—...антус выпулялис! — в последний раз раздробило эхо.

Магический поток искр, уже взмывший и почти рассыпавшийся между колоннами, внезапно изменил направление и ударил... в деревянный гребень.

Тот без остатка поглотил всю выброшенную магию и упал рядом с преподавателем скрытых сущностей. Изумленный Фудзий неосторожно сделал шаг и наклонился над гребнем, переживавшим какую-то крайне сложную трансформацию.

Что-то с треском разламывало плиты пола. Внезапно появившийся из-под плит корень захлестнул ногу Фудзия. Раздвоенный сук уперся ему в грудь. Молодые ветви и многочисленные вьюны оплели его туловище. Преподаватель магических сущностей мгновенно стал похож на отставного сатира, наблюдающего из дальнего кустарника за купающейся нимфой.

Пытаясь стряхнуть с себя навязчивый корень, который опутал ему ногу почти уже до пояса, Фудзий выбросил поток испепеляющей магии. Это было его ошибкой. Волшебный лес, выраставший из гребня, впитывал магию с жадностью губки.

Спустя несколько мгновений Фудзий уже не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Даже шеи и той не мог повернуть. Он врос в дерево, как старый леший, задремавший на столетие у корней молодого дуба. Только злобно и затравленно мигали маленькие глазки.

Сарданапал наконец оправился настолько, что сумел подняться. Его влажные усы только-только начали просыхать, а борода по-прежнему больше походила на мокрую мочалку.

— О! Древняя санскритская магия баб-ёжек! Полотенце, гребень... Древнир как будто запрещал ее? Ну да неважно. Сдается мне, в данном случае ее применение было оправданна—заметил академик, любуясь молодым лесом, занявшим уже большую часть подземного зала.

—Дриады капищус фините! — негромко сказал

Сарданапал, одиночной, совсем неяркой искрой замедляя рост леса.

Спящий Красавец уже склонился над неподвижной Зуби.

— Любимая, не умирай! Я пройду половину земли, но принесу для тебя мертвой и живой воды! Ты засияешь, как бриллиант в моем перстне! — воскликнул он.

— В принципе живая и мертвая вода есть и у меня в кабинете. Но в данном случае она не нужна. Зуби и так будет жить, если вы ее не уроните, — осторожно заметил академик.

Очнувшись, Великая Зуби поправила очки, увидела, у кого она на руках, и лишилась чувств повторно.

Внезапно что-то полыхнуло. Посреди зала теле-портировались опоздавшие Медузия Горгонова и Поклеп. Из-под плаща у Медузии с диким дошкольным воплем выскочил малютка Клоппик.

Прискакивая, он подскочил к опутанному корнями Фудзию и пропищал:

— Дяденька, а я заклинание сочинил! Скажите:

“Быгус-гмыгус-тарашыгус-”, и эта штука уже не будет вас держать!

— Уйди! — прохрипел преподаватель магических сущностей.

— Ну скажите, а то буду щекотать! — затопал ножками Зигфрид.

— Быгус-гмыгус-тарагмыгус! — сквозь зубы прошипел Фудзий.

Внезапно лицо его исказилось. Он закричал, стал уменьшаться, и... с морщинистого корня свесился длинный извивающийся червяк.

— Ух ты, какой жирный получился! Он же кушать хочет! Я его на драконий навоз посажу! — обрадовался Клоппик.

Он достал спичечный коробок, засунул в него червяка и убежал.

— Вы не поверите, но малыш придумывает заклинания сам. Кстати, мне почему-то кажется, что оно необратимо! — негромко сказала Медузия.

— Коллега... то есть Клопп, быстро вернись! Потеряешься! — крикнул вслед малютке Сарданапал.

Малютка Клоппик высунулся из-за колонны и показал академику язык. Несмотря на свою крайнюю молодость, бывший профессор темной магии относился к Сарданапалу по-прежнему без малейшего уважения. Правда, теперь это выражалось в основном в том, что он кривлялся, пачкал мелом стул и при каждом удобном случае подбрасывал запуки,

* * *

Через три недели или где-то около того вся школа для трудновоспитуемых волшебников Тиби-дохс собралась в Зале Двух Стихий для одного знаменательного мероприятия. Но о самом мероприятии чуть позже...

Первым делом Таня подошла к Жикину и Семь-Пень-Дыру, особняком стоявшим у дальнего стола. Теперь ей уже ясно было, что не они виновники недавно произошедшего, но все же эта парочка не внушала ей доверия. Именно поэтому она захватила с собой Баб-Ягуна, которого кратко ввела в курс дела.

— Время говорить правду! Что вы делали у Гояры-на? — пытаясь говорить строго, как Медузия, спросила она.

Пень и Жора Жикин озабоченно завозились.

— Ничего. Так просто... —замялись они.

— Врать будете в маглиции! Или расскажете все сами, или... — рявкнул Баб-Ягун.

Семь-Пень-Дыр и Жикин некоторое время отпирались, но после решили, что проще будет сознаться.

— Ну... э-э... сами-сами... Мы хотели подлить Гоя-рыну бесильной настойки! Хотели, чтобы он переглотал на тренировке всех белых! — сказал Жикин.

— Но почему белых?

— А чего они такие умненькие, такие правильные? Ненавижу! — шмыгнув носом, заявил Семь-Пень-Дыр.

— Не философствуй, Пень! У тебя для философа лицо глупое!.. А тогда у кабинета Клоппа вы что делали? — спросил Баб-Ягун.

— А где, ты думаешь, мы взяли ее, эту бесильную настойку? У Клоппа в кабинете! Заходим, а там уже этот младенец... Ну мы и перепугались. Вдруг на нас подумают. Выскользнули и закрыли дверь! — неохотно признался Жикин.

— Тишина! Все по местам! Настроились на торжественный лад! Испытываем счастье! — издали крикнул Поклеп Поклепыч, ощущавший неодолимую потребность кем-то руководить и кого-то строить.

Два белых и два темных мага обменялись далекими от симпатий взглядами и вернулись к своим, Таня встала рядом с Ванькой Валялкиным и легонько дернула его за рукав. Ванька улыбнулся ей.

Вперед вышел Сарданапал и обратился к собравшимся. Он говорил тихо, но голос его разносился по всей школе. Оба уса задорно торчали кончиками вверх.

— Дорогие, милые мои друзья! — дрогнувшим голосом сказал академик. — Сегодня нас всех здесь собрала общая радость! Даже, если можно так выразиться, несколько общих радостей... Ну что еще я могу сказать? В конце концов, я не оратор, а всего лишь скромный академик, пожизненно-посмертный глава Тибидохса... Наша школа снова на коне, и я рад этому. Хотя мы и упустили кубок по драконболу, но, убежден, одержали крупнейшую из всех возможных побед—победу великодушия... А теперь прошу вас от всей души пожелать счастья нашим молодоженам.

Сарданапал обернулся. В полушаге от него, опираясь на руку Готфрида Бульонского, стояла Великая

Зуби. Малютка Клоппик с насухо вытертым носом поддерживал ее фату, попутно ухитряясь корчить рожи пролетавшим мимо купидончикам.

Изредка Зуби и бывший Спящий Красавец обменивались проникновенными взглядами. Зуби краснела.

— Я давно уже поняла, что они созданы друг для друга! Еще тогда, когда она всем заявляла, что он страшный как крокодил. Неспроста это! — сказала Ягге, стоявшая среди баб-ёжек.

— Милым ругаться — только тешиться! — согласилась с ней Лукерья-в-голове-перья.

— Честным пирком да за свадебку! — поддакнула Матрена Большая, поглядывая на столы.

А по другую руку от академика Сарданапала, облаченный в особую противопривиденческую смирительную рубаху, томился поручик Ржевский.

— Когда тебя спросят: “Да или нет?” — скажешь:

“Да”! А не скажешь — пойдешь сам знаешь куда! — поучала его Дама, дергая за обмотанные вокруг туловища рукава.

Поручик только вздыхал. Он уже жалел, что выбрался из своего лесного укрытия и поддался искушению вновь наведаться в Тибидохс. В Тибидохсе его уже поджидала Недолеченная Дама, да не одна, а с джинном-исполнителем из Магщества Продрыглых Магций. У поручика появилась перспектива: либо отправляться в подвалы Тибидохса и сто лет греметь це-

пями, расплачиваясь за семь одновременных помолвок, либо сочетаться браком с Дамой и даже получить капитанские погоны.

В общем, Ржевский с военной отвагой принял верное и единственно возможное решение.

— Согласен ли ты, Готфрид Бульонский, взять в жены Зубоде... Великую Зуби? — торжественно спросил академик.

—Да! Тысячи раз “да”! — выпалил страстный Готфрид,

— Тысячи раз не надо. Хватит одного. Тысяча свадеб подряд — это слишком много даже для бессмертного, — умерил его пыл академик. — Но продолжим... А ты, Великая Зуби, согласна ли взять в мужья Готфрида?

— Да! — очень тихо сказала Зуби.

— Прекрасно! Теперь перейдем к другой паре!.. Ржевский, согласен ли ты взять в жены Даму?

— Да-да-да-да-да-да-да-да-да-да... — точно из пулемета, затарахтел поручик.

Он надеялся, что если будет до бесконечности долго строчить “да-да-да”, Сарданапал не сможет вставить слово и задать тот же вопрос Недолеченной Даме. А раз так, то и объявить их мужем и женой тоже не сможет.

Но академик не собирался ни о чем спрашивать Недолеченную Даму, равно как и не собирался объявлять то, что и так было уже всем понятно. Он улыбнулся, молодцевато прищелкнул левым усом, и тотчас, заглушая поручика, загремел оркестр циклопов, которым дирижировал специально вызванный дух Мендельсона.

Ревниво косясь на Мендельсона, в противоположном углу грянул хор привидений. Все звуки мгновенно перемешались, сбились, утратили окраску—и в результате в Зале Двух Стихий воцарилась праздничная и радостная атмосфера.

— Мамочка моя бабуся! Куча свадеб! Просто как в дурдоме! Ну вот увидишь, я никогда не женюсь! Умру старым холостяком! Женщина погубит человека! — категорично заявил Баб-Ягун, проталкиваясь к Кате Лотковой.

Лоткова даже не оглянулась.

Убедившись, что его амурная стрелa улетела в молоко, Ягун надулся и решительно направился к столу поглощать пирожные...