Кризис современной эпохи

Устрашающую картину современного мира, которую все с тех пор без устали повторяют, пер­вым нарисовал Ницше: крушение культуры — образование подменяется пустым знанием; ду­шевная субстанциальность — вселенским лице­действом жизни "понарошку"; скука заглушается наркотиками всех видов и острыми ощущени­ями; всякий живой духовный росток подавляет­ся шумом и грохотом иллюзорного духа; все го­ворят, но никто никого не слышит; все разлага­ется в потоке слов; все пробалтывается и пред­ается. Не кто иной как Ницше показал пустыню, в которой идут сумасшедшие гонки за при­былью; показал смысл машины и механизации труда; смысл нарождающегося явления — мас­сы.

Но все это для Ницше — передний план, рябь на поверхности. Сегодня, "когда дрожит вся

[13]

земля, когда все трещит по швам, главные со­бытия происходят в глубине — в недрах, а то, что мы наблюдаем — лишь последствия; житель уютного века спокойной и самодовольной бур­жуазности, Ницше с содроганием подлинного ужаса пишет о том, чего никто еще не замечает: главное событие — это то, что "Бог умер". "Вот чудовищная новость, которая дойдет до созна­ния европейцев лишь через пару столетий; но тогда — тогда им долго будет казаться, что вещи утратили реальность" (XIII, 316).

Ницше не мысль формулирует, он сообщает факт, ставит диагноз современной действитель­ности. Он не говорит: "Бога нет", не говорит: "Я не верю в Бога". Не ограничивается он и пси­хологической констатацией растущего безверия. Нет, он наблюдает бытие и обнаруживает пора­зительный факт, и тотчас объясняются все от­дельные черты эпохи,— как следствия этого главного факта: все беспочвенное и нездоровое, двусмысленное и изолгавшееся, все лицедейство и суетливая спешка, потребность в забвении и дурмане, характерные для этой эпохи.

Но на констатации факта Ницше не останав­ливается. Он задается вопросом: "Отчего умер Бог?" Ответов на этот вопрос у него несколько, но только один до конца продуман и развит: причина смерти Бога —христианство. Именно христианство разрушило всякую истину, кото­рой жил человек до него, и прежде всего разру­шило трагическую истину жизни досократовских греков. На ее место христианство пос­тавило чистые фикции: Бога, моральный ми­ропорядок, бессмертие, грех, милость, искупле­ние. Так что теперь, когда начинает обнару­живаться фиктивность христианского мира — ведь в конце концов "чувство правдивости, столь высоко развитое самим христианством, не мо-

[14]

жет не внушить отвращения к фальшивому и насквозь изолгавшемуся христианскому миро-осмыслению" (XV, 141) — теперь на месте фик­ции не остается Ничего: нигилизм — законо­мерный итог всех наших великих ценностей и идеалов, продумайте их до логического конца и вы найдете Ничто (XV, 138). Поскольку абсо­лютно все ценности, какими держалось христи­анство, были фиктивны, постольку тотчас же по разоблачении фикции человек обречен прова­литься в пустоту — в Ничто — так глубоко, как он еще не проваливался ни разу за всю свою ис­торию.

Сегодня все это лишь едва намечается. "Воз­растание нигилизма, — предсказывает Ницше, — составит историю двух ближайших столетий". Вся наша европейская культура давно уже дви­жется с мучительным напряжением, с дрожью и скрежетом, нарастающим от десятилетия к де­сятилетию, навстречу катастрофе; движется не спокойно, а судорожно, стремительными рывка­ми, словно через силу: "скорей бы уж конец, лишь бы не опомниться, ведь очнуться и опом­ниться так страшно" (XV, 137).

Ответ, который дал Ницше на вопрос: "От­чего умер Бог?" — указав причину его смерти в христианстве, — должен был дать совершенно новый смысл и всей истории христианства. Два христианских тысячелетия, лежащие за ними, — это наш злой рок. Как же этот злой рок прояв­ляется в истории?