Второй вопрос

Какие доказательства могут привести адвентисты в пользу того, что четвертая заповедь по своей природе является не столько церемониальной, сколько нравственной и что, следовательно, она, как и другие девять, всегда имеет силу? Ответ таков: 1. "Нравственные обязанности и повеления являются таковыми потому, что они обусловлены свойствами Самого Бога. Характерной особенностью живого Бога является Его творческая сила, и заповедь о субботе непосредственно объясняется этим свойством, проявившимся в сотворении мира"⁰⁰¹.

2. Второй довод тесно связан с первым: "Нравственная обязанность человека любить Бога и подчиняться Ему в основном зиждется на том факте, что Господь сотворил все сущее, - в память об этом и дана заповедь о субботе".

3. "Физическая и эмоциональная природа человека требуют такого дня покоя, какой предусматривается заповедью о субботе, и, следовательно, подобно всем другим нравственным повелениям, она удовлетворяет естественные и всеобщие потребности людей".

4. "Нравственное и духовное благополучие человека требует как раз того, что дает заповедь о субботе, и, следовательно, она имеет нравственную природу". Третий и четвертый доводы похожи на те, которые используются горячими сторонниками соблюдения воскресного дня, с той лишь разницей, что, говоря о субботе, они имеют в виду воскресенье. Ссылаясь на данные медицины и других наук, они пытаются доказать, что человек, регулярно отдыхающий один день каждую неделю, восстанавливает свою работоспособность. Кроме того, они ссылаются на тот факт, что в так называемых христианских странах, где еженедельный день богослужения соблюдается неточно, религиозная жизнь идет на убыль.

Хорошо известно, что протестантские сторонники воскресенья так же, как и адвентисты седьмого дня, усматривают в четвертой заповеди определенное нравственное начало. Они полагают, что это повеление отчасти имеет нравственную природу, а отчасти - церемониальную. Нравственная, как они считают, заключается в том, что надо святить один день из семи, а церемониальная - в том, какой конкретный день имеется в виду. Чтобы обосновать необходимость соблюдения воскресного дня, они должны Настаивать на том, что одна часть заповеди имеет нравственную природу, а чтобы оправдать изменение дня богослужения, им приходится утверждать, что другая часть сугубо церемониальна.

Занимая такую позицию, они упускают из виду следующие моменты:

а. Мы уже показали, что повеление о соблюдении субботнего дня является нравственным не просто потому, что оно отвечает физическим и духовным потребностям человека; нравственное содержание этой заповеди в первую очередь проистекает из ее отношения к творческому действию Бога;

б. Это творческое действие разворачивалось в определенной последовательности: шесть дней Бог творил мир, а на седьмой почил;

в. "И благословил Бог седьмой день, и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог творил и созидал" (Быт. 2:3);

г. Причина, на основании которой четвертая заповедь призывает соблюдать субботу, заключается в историческом факте творения, а также в том, что в последний день творческой недели Бог почил. "А день седьмой - суббота... Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю... посему благословил Господь день субботний и освятил его" (Исх. 20:10,11).

Разве можно яснее сказать, что в заповеди о субботе имеется в виду конкретный день? И что этот день увековечивает память о конкретном историческом событии? Разве можно яснее сказать, что освящение этого конкретного дня основывается на том факте, что именно в этот, седьмой, день произошло конкретное историческое событие? Слово "посему", упоминаемое в повелении о соблюдении субботнего дня, относится к этому событию и к конкретному дню, который благословил Бог. Уберите это "посему" - и основание для соблюдения субботы исчезнет. Но именно это и делают сторонники воскресенья, когда, желая обосновать необходимость еженедельного дня отдыха, они вспоминают о субботе, но в то же время отвергают предпосылку для соблюдения еженедельного святого дня. Утверждая, что тезис о еженедельном дне отдыха имеет нравственную природу, но в то же время подчеркивая, что тезис о седьмом дне недели по своей природе остается церемониальным и, следовательно, менее важным, они попадают в парадоксальную ситуацию, поскольку заявляют, что великий нравственный принцип, возвещенный в Декалоге основывается на церемониальном и, следовательно, менее важном действии Бога.

5. "Заповедь о субботе, как и все остальные нравственные заповеди, в одинаковой мере применима ко всем народам во всех странах и во все времена". Это вытекает из того, что регулярный физический отдых и столь же регулярное духовное упражнение необходимы всем людям во всех краях и любом возрасте.

6. "Заповедь о субботе так же охраняет право собственности, как и восьмая заповедь, и потому, подобно ей, она имеет нравственную природу". Господь разделил семидневную неделю на две части: шесть дней человек может честно трудиться по своему усмотрению, но седьмой день принадлежит Богу. "А день седьмой - суббота Господу, Богу твоему" (Исх. 20:10). "Святой день Мой", - так называет Господь субботу (Ис. 58:13). Красть у Бога святое время, которое принадлежит Ему, все равно, что красть у своего ближнего то, что принадлежит этому человеку. Следовательно, повеление, запрещающее такое воровство, по своей природе нравственно.

7. "Брак - нравственное установление. Установление о соблюдении субботнего дня, которое было сделано в то же время, той же силой, для тех же людей и почти так же, является нравственным по той же причине". Только тот, кто готов утверждать, что брак основывается не на нравственном, а на церемониальном законе, может, следуя той же логике, уверять, что заповедь о субботе тоже основывается на церемониальном законе. Проведя такое сравнение, мы еще яснее видим зыбкость аргумента о том, что, хотя установление о субботе нравственно (поскольку все люди естественным образом знают о необходимости отдыха), конкретный день, упомянутый в заповеди о субботе, - церемониальное установление, поскольку человек не знает, когда именно ему надо отдыхать. Нет такого христианина, который всерьез принял бы аргумент, гласящий, что хотя институт брака имеет нравственную природу (поскольку люди естественным образом знают, что брак необходим), моногамный брак представляет собой всего лишь нечто церемониальное, поскольку люди естественным образом не могут знать, что муж должен иметь только одну жену. Мы могли бы ответить, что, даже если люди по своей природе этого не знают, они знают об этом благодаря откровению, и после этого напомнить о том, что в Едеме Бог соединил одного мужчину с одной женщиной, возвестив о том, что "двое будут одна плоть". Традиционный брак имеет нравственную основу, а всякие отступления от него таковой основы лишены, - этот вопрос очевиден, и нет необходимости дальнейших дискуссий. Христиане считают, что Божьи действия и возвещения могут наделить нравственным качеством даже арифметику.

Используя тот же самый прием, мы можем отбросить аргумент, согласно которому в заповеди о субботе церемониальный аспект начинается там, где говорится о соблюдении конкретного дня.

8. Одна из самых отличительных особенностей различных церемониальных законов, упомянутых в Библии, заключается в том, что все они даны после того, как человек согрешил, и, следовательно, в какой-то мере были обусловлены его греховным состоянием, а потом потеряли силу по причине собственной ограниченности, хотя человек все еще присутствует в этом мире. (Церемониальные законы, данные древним иудеям, были упразднены на кресте; церемониальные обряды христиан - например, Вечеря Господня - упразднятся во время Второго пришествия.) Это не относится к заповеди о субботе, которая была дана Адаму и Еве еще в Едемском саду, когда они были безгрешны, и которая будет соблюдаться искупленными от греха на новой земле (см. Ис. 66:23). 9. Уже сам факт того, что повеление о субботе является средоточием Декалога, известного всем христианам как нравственный закон, служит наиболее убедительным доказательством того, что у этого повеления нравственная природа. Возвещая свое законодательство людям, Бог ограничил его Десятью Заповедями, давая его в письменном виде, Он свел его к тем же Десяти Заповедям. Насколько же мы будем неразумны, если решим, что в это законодательство, самой отличительной чертой которого является краткость, а также значительность и вечность нравственных заповедей, в самую его середину Господь поместил какой-то церемониальный закон, которому суждено было потерять силу во время Первого пришествия Христа! Однако нам нет необходимости поддерживать эту нелепую мысль: доказательства, которые мы здесь привели, вне всякого сомнения показывают, что четвертая заповедь нравственна по своей природе.