Составные части

Я попытался представить себе нашу Землю в виде че­ловеческого организма, но у меня ничего не вышло. Я не смог представить пла­нету как организм. А вче­ра вечером я ехал на маши­не по зеленой холмистой местности, что на юге Новой Англии, и снова по­думал о нашей планете. Если это не человеческий организм, то что же? На что похожа Земля? Я дол­го размышлял — неожиданно меня осенило: боль­ше всего Земля напомина­ет живую клетку (Льюис Томас).

Отчетливо помню, как я в первый раз увидел под микроскопом живую клетку. Тогда мне был двад­цать один год и я проходил краткий курс тропической гигиены в Ливингстонском колледже в Англии. Мы изучали строение паразитов. Все наши образцы были мертвыми, а мне хотелось увидеть живую амебу. Однажды рано утром, пока лабора­тория еще не заполнилась галдящи­ми толпами студентов, я прокрался в наш научно-исследовательский кор­пус. Это было внушительное здание из красного кирпича, расположен­ное рядом с прудом. Из этого пруда я кружкой зачерпнул воды. Обрывки прошлогодних листьев плавали на мутной поверхности, пахло гнилью. Я нанес капельку воды на сте­клышко и положил его под микро­скоп — и тут передо мной открылась вселенная. На моих глазах проис­ходило столпотворение сотен ми­кроорганизмов: малюсенькие одно­клеточные шарообразные кристал­лики дышали, переворачивались, перемещались с места на место. Их привело в движение тепло, исходившее от лампочки микроско­па. Я немного передвинул стеклышко, наблюдая за быстро дви­жущимися микроорганизмами. Ага, вот то, что мне надо. Прямо передо мной была амеба — полупрозрачная тонюсенькая от­ливающая синевой щепочка. Ее можно было видеть и невоору­женным глазом. Но микроскоп позволял заглянуть ей внутрь.

Где-то я слышал: именно амеба — самое первое из всех появившихся на Земле живых существ. Случайно миллионы ха­отично вращающихся атомов дали начало жизни. И в этом их огромное отличие от простой материи. Будучи крошечным ко­мочком тины, амеба выполняет те же основные функции, что и мое тело. Она дышит, переваривает пищу, выделяет экскремен­ты, размножается. Она передвигается особым способом, разду­вая передний выступ и перекатываясь совершенно легко и без усилий, будто капелька растекающегося по столу растительного масла. После часа-двух такой бурной деятельности маленький водяной шарик продвигается на сантиметр.

Кишащая движущимися существами капелька воды на­глядно рассказала мне о жизни и смерти. В этой амебе я увидел отдельно взятый экземпляр, наполненный неугасимой жаждой жить и плодить себе подобных. Тогда во мне появилось жгучее желание изучить живую клетку.

С тех пор прошли годы, а я по-прежнему работаю с клетками. Но теперь я врач и изучаю процессы взаимодействия кле­ток в человеческом организме.

Сейчас у меня уже своя лаборатория в лепрозории, рас­положенном на болотистом берегу Миссисипи в г. Карвилле (штат Луизиана). Я, как и раньше, прихожу в лабораторию рано утром, пока еще тихо. Но сейчас не лето, а зима. Тишину нару­шает лишь негромкое гудение флуоресцентной лампы под по­толком.

Сегодня я пришел не для того, чтобы заниматься амебой. Я буду изучать находящуюся в зимней спячке летучую мышь-альбиноса, спящую в коробке у меня в холодильнике. Надеюсь, эта мышка поможет мне исследовать реакцию организма на внешние воздействия и инфекцию. Осторожно я беру мышку в руки, кладу на стол животом вверх и расправляю ей крылья. Она распласталась крестом. Мордочка летучей мыши очень на­поминает человеческое лицо, только какое-то таинственное, загадочное. Такие же морщинистые лица можно увидеть у му­зейных экспонатов. Мне кажется: она вот-вот откроет глаза и завопит. Но она крепко спит.

Я осторожно помещаю крылышко мышки под микроскоп - и снова передо мной открывается вселенная. Я подглядываю в замочную скважину мира. Кожа под крылом этого животно­го-альбиноса настолько светлая, что прямо под ней просвечи­вают все клеточки. Вокруг них отчетливо видны пульсирующие сосудики, по которым течет кровь. Я фокусирую микроскоп прямо над голубоватым капилляром, внимательно вглядыва­юсь в него. По нему движутся четко различимые кровяные клетки, сталкиваясь и ударяясь друг о друга. Эти красные кро­вяные тельца присутствуют у нас в крови в огромном количе­стве. На вид это гладкие лоснящиеся дискообразные кружочки. Мне они почему-то напоминают пирожки с повидлом. Все эти десятки клеток одной формы и одного размера как будто от­штампованы на станке-авто мате и совершенно безликие.

Гораздо больший интерес представляют белые кровяные тельца. Это своего рода вооруженные силы организма, стоящие на страже его здоровья и, в случае необходимости, вступающие в битву с захватчиками. Они выглядят точно так же, как амеба: аморфные набухшие шарики, наполненные жидкостью, среди которой просвечивает темное ядро. Они странствуют по орга­низму мышки: то вытягиваясь в длину и становясь похожими на длинный указательный палец, то горбясь и сутулясь, чтобы уместиться в ограниченном пространстве. Иногда они ползут, как гусеницы, по стенкам сосудов; порой свободно плывут по течению — дрейфуют вместе с потоком крови. Перед входом в узкие капиллярные сосудики наблюдается такая картина: бе­лые тельца один за другим вытягиваются во всю длину и заплы­вают в сосуд, а красные в это время толпятся в тесноте позади них, дожидаясь своей очереди.

Когда наблюдаешь за белыми клетками, видишь, что они слишком вяло и бесцельно шатаются по своей территории. Ду­мается, они не смогут отбить атаку неприятеля, если потребует­ся. Но так кажется только на первый взгляд — пока не начнется настоящая атака. Я взял стальную иголку и осторожно, стараясь не разбудить мышь, уколол ее в крылышко, проткнув тонкий капиллярный сосудик. Было такое впечатление, что прозвучал сигнал тревоги: мышечные клетки сократились вокруг повреж­денной стенки капилляра, предотвращая потерю драгоценной крови, а свертывающие вещества остановили кровотечение на поверхности кожи. Они сделали это раньше, чем длинные клет­ки-мусорщики прибыли для расчистки завала, и раньше, чем фибробласты — клетки соединительной ткани — собрались на поврежденной поверхности. Но самые драматические измене­ния произошли с вялыми белыми тельцами. Казалось, будто они ощущают запах (мы до сих пор не знаем, как они «обнару­живают» опасность), — они резко прекратили свое бесцельное шатание именно в тот момент, когда было нужно. Как гончие псы при виде кролика, они устремились с разных сторон к мес­ту атаки. Используя свои уникальные свойства принимать лю­бую форму, эти клеточки проползали между сгрудившимися клетками стенок сосуда и быстро пробирались через ткани по самому кратчайшему маршруту. Сразу по прибытии они вступа­ли в бой.

Леннарт Нильсон, шведский фотограф, известный своими уникальными снимками процессов, происходящих внутри человеческого организма, снял на видеопленку через электрон­ный микроскоп атаку белых кровяных телец. В его фильме бес­форменная белая клетка, похожая на наполненный водой воз­душный шарик, переваливается навстречу россыпи ярко-зеле­ных шариков бактерий. Клетка-клякса натягивается на эти ша­рики, как одеяло, принимая их форму. Какое-то время они еще тускло светятся внутри белой клетки. Но эта хитрая клеточка содержит в себе гранулы химических взрывчатых веществ: как только бактерии полностью всасываются внутрь нее, гранулы взрываются. Захватчик побежден. Через тридцать — шестьдесят секунд остается лишь одна раздувшаяся белая клеточка. Частенько эти клетки выступают в роли камикадзе: в результате проведенной операции они погибают.

С экономической точки зрения смерть одной белой клет­ки не причиняет вреда организму. Большинство таких клеток живет от нескольких дней до нескольких недель. И хотя по ор­ганизму взрослого человека постоянно путешествуют пятьдесят миллиардов активных клеток, в сто раз большая сила имеется в запасе. Она содержится в костном мозге. На клеточном уровне массированные военные действия — это обычная каждоднев­ная работа. На краю стакана с питьевой водой могут притаиться около пятидесяти тысяч захватчиков, в оставшейся на чайной ложке слюне может спрятаться миллион нарушителей спокой­ствия. Бактерии распространяются по всему нашему телу, каждый раз при мытье рук мы смываем с кожи до пяти миллио­нов бактерий.

Чтобы отразить натиск неприятеля, разные виды белых кровяных телец сражаются с определенными видами захватчи­ков. Если организм имел контакт с серьезной опасностью (например, если ему сделана прививка от оспы), то в нем появи­лись белые клетки, запрограммированные на победную борьбу именно с этой болезнью. Эти клетки в течение всей своей жиз­ни, как разведчики, перемещаются с кровотоком по организму и ждут своего часа. Чаще всего они остаются невостребованными. Но в случае необходимости им хватит собственной мощи, чтобы справиться с вторжением неприятеля. Они не допустят разрушения ни одной клеточки организма.

Я не раз размышлял над парадоксом этого явления: амеба и ее зеркальное отражение — белая клетка. Амеба, будучи от­дельным замкнутым организмом, самостоятельно осуществля­ет все жизненно важные функции. Другие клетки нужны ей только в качестве пищи. А вот белая клетка, очень похожая на амебу по строению и внутреннему устройству, гораздо менее независима. Ее удел — заботиться о человеке или животном; часто ей приходится жертвовать своей жизнью ради спасения всего организма. Эта клетка ограничена в самовыражении, но она выполняет жизненно важные функции, подвластные толь­ко ей. Амеба убегает от опасности — белая клетка движется ей навстречу. Белая клетка способна сохранить жизнь выдающей­ся личности — Бетховену, Ньютону, Эйнштейну... или вам и мне.

Иногда человеческое тело представляется мне общест­вом, состоящим из отдельных индивидуумов, таких как белая клетка. Клетка — основная единица организма: она может либо существовать сама по себе, либо оказывать помощь и поддерж­ку всему организму. На память приходят слова апостола Павла из 12-й главы 1 послания к Коринфянам, где он сравнивает Христову церковь с человеческим телом. Меня воодушевляет точность этого сравнения, потому что она подтверждается ре­альными фактами — тем, что я вижу в микроскоп. Так как ана­логия Павла представляет собой основной принцип Божьего творения, я хотел бы дополнить ее следующим образом.

Тело человека является единым целым, состоящим из большого числа клеток. Хотя клеток бесчисленное множество, они образу­ют одно-единственное тело... Если бы белая клетка сказала: «Я не клетка мозга, а поэтому не принадлежу телу», она не перестала бы быть частью тела. Если бы клетка мускульной ткани сказала: «Я не клетка оптического нервного волокна, а поэтому не принадлежу телу», она не перестала бы быть частью тела. Если бы все тело состояло из клетки оптического нервного волокна, как мог бы человек ходить? Если бы все тело состояло из слухового нерва, как он мог бы видеть? В действительности Бог организовал клет­ки в нашем теле, все до единой, так, как Он счел наиболее раз­умным. Если бы все клетки были одинаковыми, что бы это было за тело? Мы имеем то, что имеем: много клеток, но одно тело.

Эта аналогия значит для меня еще больше: рука или нога, или ухо не способны существовать отдельно от тела — клетка способна. Она может либо служить телу, как его верноподдан­ный гражданин, либо жить отщепенцем. Некоторые клетки вы­бирают следующее: они живут в организме и пользуются его благами, но при этом не приносят ему никакой пользы. Я гово­рю о паразитах и о раковых клетках.