Свобода

Послушание особое средство выражения ра­дости и единственное средство выражения осо­бой радости (Чарльз Уильямс).

Он пришел ко мне на прием, ког­да я работал врачом в Англии: плотный, мускулистый уроженец шахтерского района Уэльса. Его сло­ва никак нельзя было назвать речью образованного человека, но произ­носил он их с какой-то приподня­тостью. «Докторам — почет и уваже­ние», — гаркнул он, войдя в кабинет. Когда он снял свою клетчатую шер­стяную рубашку, я понял причину его прихода. На его правой руке вверху вместо обычной розовой ко­жи виднелась какая-то закопченная сталь и кожаные ремешки. Это было самодельное приспособление в виде рамки, покрытое черной угольной пылью. Я убрал рамку. Она не явля­лась протезом руки - предплечье находилось в полном порядке, а вот все пространство между локтем и плечом было каким-то отвисшим и безжизненным. В глаза бросалось очевидное отсутствие большого уча­стка кости. Но если в результате не­счастного случая на шахте пострадала верхняя часть руки этого человека, то каким же образом предплечье осталось целым и невредимым?

После тщательного изучения его медицинской карты и рентгеновских снимков головоломка разрешилась. Несколько лет назад у него была обнаружена опухоль на кости в верхней части правой руки. Результатом этой опухоли стал сложный пе­релом руки: большой участок кости раскололся на мелкие осколки. В ярком свете операционной его лечащий врач ловко извлек кусок живой кости длиной сантиметров в двадцать и за­тем зашил связки и кожу на этом участке. Пока шахтер лежал в больнице, выздоравливая после операции, его рука, лишенная кости, выглядела вполне нормальной: было совершенно неза­метно, что внутри нее что-то изменилось.

Изменения стали явными сразу же, когда мужчина попы­тался что-то поднять в ладони согнутой руки. Мышцы его руки оставались неповрежденными и no-прежнему сильными. Наши кости и мышцы действуют сообща по триединому прин­ципу: суставы являются точкой опоры, а две кости работают вместе с мускулами. Чтобы поднять руку вверх, бицепсы, при­крепленные к кости в верхней части руки, тянут за собой пред­плечье. Рука сгибается в локте — треугольник готов. Но один мускул и одна кость предплечья не составляют треугольник: а третий элемент у этого человека как раз и отсутствовал. Этим элементом должна была быть отсутствующая кость верхней ча­сти руки.

Прошли годы после операции, но каждый раз, когда шах­тер напрягал бицепсы, его рука укорачивалась. Она напомина­ла червя, который то уменьшается, то вытягивается в длину с помощью кольцеобразных движений. Вместо прочной зафик­сированной кости в руке мужчины на протяжении от локтя до плеча было пустое, ничем не заполненное пространство. Это пространство не могло заменить недостающий компонент тре­угольника, с помощью которого сила передавалась бы на пред­плечье. И вот после долгих раздумий уэльский доктор приспособил на руку шахтера грубый внешний скелет: громоздкую конструкцию из кожи и стали, состоящую из прочных стержней, простирающихся от локтя до плеча. Когда бицепсы напря­гались, эти стальные стержни не позволяли верхней части руки укорачиваться: и тогда можно было поднять вверх согнутое предплечье. Стальная рама вокруг руки выполняла те же функ­ции, что ранее выполняла ныне отсутствующая кость руки.

Я осуществлял операции по удалению таких костей верх­ней части руки. В наши дни мы уже избавляемся от неудобных внешних скелетов. Мы научились устанавливать транспланта­ты костной ткани внутрь руки — на освободившееся место. Костный трансплантат соединяется с верхним и нижним среза­ми костей, и постепенно рука приспосабливается к своему но­вому члену. Грубый внешний держатель прослужил шахтеру ве­рой и правдой несколько лет: с его помощью он мог продолжать заниматься тяжелым физическим трудом на шахте. Но бедняга устал каждое утро пристегивать это неудобное приспособление к своей руке. Поэтому он пришел ко мне и попросил устано­вить ему новую кость.

Из-за своей твердости и подверженности переломам кость приобрела у нас репутацию помехи в человеческой дея­тельности. Наши кости не дают нам возможности пролезать в узкие отверстия, не позволяют спать на твердой поверхности. А что мешает прыгунам с трамплина прыгнуть дальше на какие-нибудь двадцать метров или горнолыжнику — овладеть еще не­сколькими поворотами? Последствия прошлых переломов. Человек, ломающий ногу, катаясь на лыжах, мечтает о более прочных костях. Но более прочные кости были бы толще и тя­желее: они бы еще больше ограничили катание на лыжах или сделали его просто невозможным.

Нет, эти 206 удлиненных кусочков кальция, находящихся внутри нашего тела, никоим образом не ограничивают нас. Они дают нам свободу. Так же, как рука уэльского шахтера могла двигаться только благодаря соответствующей поддержке, внешней или внутренней, так и все наши движения возможны только благодаря прочной и устойчивой кости.

Жесткость Телу Христову нужна не для того, чтобы нам труднее жилось, а для того, чтобы мы были свободны. Правила поведения приносят реальную пользу лишь потому, что они тверды, как кости.

Нравственный закон. Десять заповедей. Послушание. Правильные поступки. Частица «не» обязательно присутствует в жизни христианина, и поэтому правила мы рассматриваем как ограничение свободы. Будучи еще молодым христиани­ном, я морщился, заслышав эти слова. Но потом, когда сам стал отцом, мое отношение к сути закона изменилось. Не яв­ляются ли законы описанием реальности, сделанным Тем, Кто эту реальность сотворил? А правила человеческого поведения? Не помогают ли они нам жить радостной, полноценной жиз­нью?

Мне нелегко было прийти к подобным выводам. Божьи законы настолько смешались с чисто культурными запретами, что суть их не всегда ясна. Во мне они могут вызывать детские воспоминания о том, как меня ругали родители, как хотелось мне свободы — свободы от закона, а не свободы, дарованной законом.

Тем не менее я увидел, что если не зацикливаться на ча­стицах «не» Десяти заповедей, то можно будет понять истинную суть закона. Оказалось: как кости дают нам возможность свободно передвигаться в пространстве, так и правила поведе­ния помогают нам свободно жить в обществе.

Первые четыре заповеди — это правила, регулирующие отношения человека с Богом. Не имей других богов пред лицом Моим. Не поклоняйся идолам. Не упоминай имени Моего всуе. Не забывай отвести один день недели для поклонения Мне. Чем больше я думаю об этих четырех запретах, тем больше он кажутся мне добрыми правилами.

А если бы Бог те же самые принципы изложил следующим образом:

Я так вас люблю, что отдал вам Себя. Я — истинная реальность

Я — единственный Бог, который нужен вам. Только во Мне в обретете духовное здоровье.

Я жажду следующего: непосредственного, личностного общения между Мной и каждым из вас. Вам не нужны Мои изображе­ния. Вам не нужны деревянные истуканы, У вас есть Я. Цените это.

Я так вас люблю, что дарую вам Свое имя. Всей земле вы будете известны как «Божий народ». Цените такую честь. Не урони­те своего высокого имени, оскверняя Мое имя, живя неподоба­ющей для вас жизнью.

Я даровал вам удивительный мир, в котором можно работать, играть, наслаждаться жизнью. Но, несмотря на всю вашу за­нятость, отведите один день для того, чтобы вспоминать об истоках мира. Вашим телам нужен отдых, вашему духу ~ на­поминание обо Мне.

Следующие шесть заповедей регулируют отношения между людьми. Первая не имеет частицы «не»: «Чтите отца и мать». Такая заповедь существовала у всех народов и во все вре­мена. А вот и следующие пять:

Человеческая жизнь — священна. Я дал ее вам, и она обладает огромной ценностью. Берегите ее. Уважайте ее. Жизнь ~ об­раз Божий. Тот, кто забывает это правило и совершает свя­тотатство — убийство, — должен быть наказан.

Самая крепкая связь между людьми — это связь мужа и жены. Я создал брак, чтобы вы больше не были одиноки. Если брачные отношения возникают вне брака, то такие отношения обесце­ниваются и рушатся. Место близости и секса — только в бра­ке.

Я даровал вам собственность. Вы можете владеть вещами и рас­поряжаться ими. Владение собственностью — это награда. Но чтобы сохранить ее, вы обязаны уважать не только свою соб­ственность, но и чужую. Вор нарушает право собственника.

Я— Бог истины. Отношения между людьми бывают теплыми, ес­ли строятся на истине. Ложь рвет связи между людьми. Нарушаются обещания. Люди теряют доверие друг к другу. Но вы достойны доверия, так не лгите же друг другу.

Я дал вам много даров — волов, зерно, золото, домашнюю утварь, музыкальные инструменты. Но люди всегда важнее, чем вещи. Любите людей. Пользуйтесь вещами, но не нужно ради них манипулировать людьми, использовать их в своих целях.

Если разобраться, заповеди — это остов доверия между людьми, между людьми и Богом. Бог — Добрый Пастырь — говорит, что дал нам закон, который и является путем к вечной жизни. Наш собственный бунт, начавшийся еще в Эдемском саду, мутит наш рассудок, заставляя думать, что Он — плохой пастырь, который Своими правилами старается скрыть от нас что-то хорошее.

Да, — скажете вы, — Десять заповедей можно поставить с ног на голову и найти в них нечто позитивное — «разрешительное». Но почему Бог не сказал прямо? Почему Он говорит: «Не убий. Не прелюбодействуй. Не кради...»?

Могу предложить два ответа. Во-первых, запретительная заповедь на самом деле нас гораздо меньше ограничивает, чем разрешительная. «Можете есть с любого дерева в саду, за исключением одного». Эта заповедь оставляет нам намного больше свободы, чем такая: «Вы должны есть с каждого дерева сада, начиная с того, которое растет у самого забора в северо-западном конце сада, и дальше — по периметру». «Не прелюбодействуйте». В этой заповеди гораздо больше чувства, чем в такой: «Вы обязаны заниматься со своей женой сексом два раза в неделю между девятью и одиннадцатью часами вечера». «Не желай! имения ближнего твоего». Она дает гораздо больше свободы, чем другая: «Я устанавливаю ограничения на владение собственностью. Каждый человек может иметь по одной корове, по одному волу, по три золотых кольца...»

Во-вторых, люди еще не готовы к разрешительным запо­ведям. Десять заповедей - это уроки нравственности для «младшей школы», это основополагающие законы, необходимые любому обществу. Когда же Иисус пришел на землю, Он придал более позитивное звучание этим заповедям. Цитируя Ветхий Завет, Он свел весь закон к двум: «Люби Бога твоего всем сердцем твоим, всею душою твоею, всеми силами твоими и всем разумением твоим» и «Любите ближних своих, как самого себя» (см. Л к. 10:27). Первое — это не желать собственности ближнего и не красть у него. Но совсем другое — любить его и заботиться о его семье так же, как заботишься о своей. Нравственность совершила огромный скачок — от запретов к любви (Павел подтвердил и развил эту мысль в Послании к Римлянам 13:7-10).

Нагорная проповедь Иисуса Христа подводит итог Его отношению к закону. В ней Он говорит, что Десять заповедей — это лишь необходимый минимум. Сами же заповеди указывают нам важнейшие принципы: нужно быть скромным, уважитель­ным, избегать насилия, делиться. Потом Иисус изложил идеал социальной этики: систему, управляемую только одним зако­ном — законом любви. К этому идеалу Он нас и зовет. Зачем? Чтобы Бог Отец мог гордиться, что Его маленький эксперимент с Землей увенчался успехом? Конечно, нет. Эти законы были даны нам не ради Бога, а ради нас самих. «Суббота для челове­ка, а не человек для субботы», — говорил Иисус. «Познаете ис­тину. И истина освободит вас» (Мк. 2:27; Ин. 8:32). Иисус при­шел ради нашего же блага, чтобы избавить нас от насилия, алч­ности, похоти и соперничества. Его величайшее желание - чтобы мы стали похожи характером на Бога.

Десять заповедей были развитием костной системы заро­дыша, а закон любви — это развитой, крепкий, дарующий телу свободу перемещения скелет. Он позволяет Телу Христову плавно и мягко двигаться, потому что кости его соединены су­ставами именно в тех местах, в которых нужно.

Если вы станете исследовать лишь один из законов — будто вырвете кость из скелета, — то вас удивит его форма и нелогичность. Дело в том, что законы, как и кости, нужны для Удовлетворения сложных и связанных между собой нужд всего тела целиком. Например, как мы уже заметили, таз человека имеет очень странную форму. Но он служит нескольким целям: чтобы человек мог ходить, сидеть, чтобы защищать внутренние органы, поддерживать мышцы спины и чтобы женщины могли рожать детей. Его форма такова, чтобы ему легче было служить телу, а не главенствовать над ним. То же и с Божьими законами: они представляют сочетание конфликтующих между собой че­ловеческих желаний и потребностей и позволяют нам жить на­полненной и здоровой жизнью. Бог знает человеческие слабо­сти и несовершенства. Он разработал догматы нашей веры и законы, которые придают нам силу и делают жизнь стабиль­ной.

Закон требует, чтобы супруги сохраняли друг другу вер­ность. Это правило многим кажется излишним и чересчур стро­гим. Чем плоха свободная любовь? Почему мужчина и женщи­на не могут наслаждаться друг другом без всяких ограничений? С точки зрения биологии у нас есть все необходимое для этого. Но сексуальные отношения нельзя сводить к биологии. Есть романтическая любовь, есть потребность в стабильной семье и множество других факторов. Если мы нарушим один-един­ственный закон, чтобы обрести свободу сексуального самовы­ражения, то потеряем огромное благо: долгую близость, кото­рая рождается только в браке. Как мы показали на примере уэльского шахтера, если убрать одну-единственную кость, нельзя будет свободно двигаться.

Я знаю людей, которым очень хочется избавиться от всех ограничений. Они похожи на испорченных детей, мечущихся от одной игрушки к другой в поисках острых ощущений. Они не понимают, что их поиски — просто-напросто бегство. Когда же они начнут платить налоги? Когда одураченная супруга узнает все? После которой по счету лжи их дети перестанут им верить? Их жизнь превращается в лабиринт из страхов и обма­нов. Неужели вы хотите сказать, что такой человек свободен?

И здесь я не могу не согласиться с Г. Честертоном, кото­рый сказал: «Чем больше я присматривался к христианству, тем яснее видел: оно принесло нам порядок, но лишь затем, чтобы порядок выпустил на свободу все доброе»¹. Честертон приводил в пример и секс: «Я ни за что не присоединю свой голос к ропо­ту нашей молодежи против единобрачия. Потому что никакие наложенные на секс ограничения не казались еще столь же странными и неожиданными, как сам секс... Хранить верность одной женщине — это малая плата за встречу с этой женщиной

Жаловаться на то, что жениться можно лишь один раз, — все равно, что жаловаться на то, что можно лишь один раз родиться на свет. Эти жалобы никак не вяжутся с тем высшим наслажде­нием, о котором идет речь. Эти жалобы — не показатель повы­шенной сексуальности, а показатель невообразимой нечув­ствительности к сексу. Человек — просто дурак, если жалуется, что не может войти в Эдемский сад сразу через пять ворот. Полигамия — недопонимание сути секса. Представьте себе рас­сеянного человека, в задумчивости срывающего с дерева пять персиков, которые он просто не в состоянии сразу съесть».

Скелет не отличается красотой. Он нужен, чтобы тело было сильным и функциональным. Что хорошего, если я начну рассматривать свою берцовую кость и сожалеть о том, что она не может стать больше или меньше или дополниться суставом посередине? Я и не делаю этого. Благодаря ей я могу ходить, причем во время ходьбы я думаю не о том, выдержит ли она мой вес, а о том, куда мне нужно идти. Таким же образом мне следу­ет реагировать и на основные догматы христианской веры, на законы, управляющие человеческим естеством. Они — свое­образный каркас, вокруг которого строятся взаимоотношения между Богом и людьми. Причем отношения эти оптимальны, если строятся на твердых и постоянных принципах. Естествен­но: мы можем нарушить все эти принципы. Можем впадать в блуд или в идолопоклонство, красть, лгать, угнетать бедных. Все это случалось в нашем мире. Результат — трещина в кости, которая может приковать к постели все тело. Главная функция костей — дать нам свободу действий. Мы становимся рабами костей только в одном случае: когда кость сломана.

Рост

Лучше верить в немногое, но верить убежденно и ис­кренне; лучше медленно продвигаться собствен­ным путем по бесконеч­ным лабиринтам истины, чем потеряться в неисчер­паемом изобилии манящих принципов и удобных убеждений (Генри Драммонд).

Для людей в сельских районах Индии ноги — это все. Туристы, приезжающие в Индию, передвига­ются, в основном, на автомобилях, да и посещают они только крупные города. А вот миссионеры стараются добраться в отдаленные деревни - туда, где нет автомобильных дорог. Единственное средство передвиже­ния — повозки с большими колеса­ми в стальном ободе, запряженные волами. Они очень напоминают крытые фургоны первых американ­ских переселенцев. На них можно ехать по грязи и бездорожью, но это будет медленнее, чем идти пешком. Поэтому миссионеры предпочитают ходить.

Я хорошо знаю это, так как по роду своей деятельности мне не раз приходилось ставить таких людей на ноги после различных травм. Когда в нашу больницу в Веллоре была доставлена миссис С., ее со­стояние вызвало у меня большое беспокойство. Ее правая нога нахо­дилась под каким-то неестествен­ным углом к телу, что свидетельствовало об очень серьезном переломе; платье женщины было! мокрым от сильной испарины: у нее был жар, она вся дрожала. Пациентка рассказала мне, что несколько месяцев назад с ней произошел несчастный случай: она сломала бедро. Доктор из деревни, расположенной высоко в горах, наложил гипс и велел сохранять покой. И вот на днях было проведено рентгеновское обследование, которое и установило: кость не срастается. Доктор послал женщину на консультацию в наш медицинский центр.

Миссис С., очень приятная женщина, вежливо попросила меня помочь ей поскорее вернуться обратно в деревню, чтобы продолжить свою деятельность. Ноги для нее значили очень многое.

При рентгеновском обследовании места перелома у Мис­сис С, я ожидал увидеть так хорошо знакомую мне костную мо­золь — результат сращивания костей. Мы привыкли, что в музеях и кинофильмах кости символизируют смерть, а вот хирург отлично знает, что это не так: скелет — это живой, постоянно изменяющийся орган, Когда я режу кость, она кровоточит.: Самое удивительное, что при переломах кость заживает сама.. Может быть, когда-нибудь инженерам удастся изобрести материал такой же прочный, легкий и эффективный, как кость. Но сможет ли человек придумать что-то типа кости, что постоянно бы росло, осуществляло самосмазку, не требовало отдыха и в случае поломки само ремонтировало себя?

Когда кость ломается, начинается тщательно продуманный процесс. Полчища возбужденных клеток заполняют по­врежденное место. Через две недели вокруг него уже образова­на оболочка из хрящевой ткани, называемая костной мозолью. Затем в желеобразную массу проникают цементирующие клен точки. Эти клетки — остеобласты, заполнители пустых про­странств кости. Постепенно они разрушают костную мозоль заменяют ее новой костной тканью. Через два-три месяца на месте перелома образуется участок новой кости: он слегка заходит краями на основную кость, напоминая надетые один на другой концы садового шланга. Позже излишки как бы счищаются, и окончательный новый участок кости точно совпадает с оригиналом.

Это нормальный процесс заживления кости. К моему ве­ликому удивлению, при рентгеновском обследовании я не об­наружил у миссис С. свидетельств подобного процесса. Между двумя обломанными концами кости четко выделялась чистая линия — пугающая пустота, не наблюдалось присутствия ника­кого материала, сваривающего сломанные концы между собой. Я решил вскрыть ногу пациентки для контрольного осмо­тра: никаких признаков заживления. Пришлось воспользовать­ся достижением науки и техники — стальной металлической пластинкой, заменяющей живую кость. Я прикрепил ее в двух местах — выше и ниже места перелома, которое, кстати, было спиралевидным. С другой стороны перелома я поместил пере­саженную ткань с большой берцовой кости женщины — для об­разования новой костной ткани — и зашил рану.

Через несколько месяцев, которые миссис С. провела в гипсе, в инвалидной коляске и на костылях, она снова была ис­следована под рентгеновскими лучами. На снимке было видно, что пересаженная ткань сработала: молочное облако вновь об­разовавшейся растущей кости окружало место перелома. Но между самими концами сломанной кости все так же зияла пу­стота. Происходило что-то невероятное. Я стал подробно из­учать историю болезни миссис С. Выяснилось: двадцать лет на­зад врач назначил ей облучение по поводу небольшой опухоли мягких тканей. Вероятнее всего, облучение убило опухоль. Но оно также убило и все жившие в тот момент костные клетки — и теперь два конца кости никак не могут срастись.

Обездвиженность сводила миссис С. с ума. Бог направил ее в то место, где ей нужны были ноги. Она очень хотела выздо­роветь и была уверена, что выздоровление наступит.

Я увидел во всей этой ситуации хотя бы один положитель­ный момент: пересаженная костная ткань росла нормально. И я решился на еще одну операцию. Пространство между двумя Концами сломанной кости было очень хорошо различимо, туда Можно было просунуть хирургический нож. Сначала я проверил стальную пластинку. Два болта, расположенные далеко от места перелома, были затянуты не туго, их легко можно было отвернуть: организм уже начал отторгать их. А четыре другим болта рядом с переломом были крепкими, наглухо ввинченными в кость, потому что кость была мертвой. Мне пришлось попотеть, чтобы вытащить их.

Я взял еще два кусочка костной ткани: один — со второй берцовой кости миссис С., а другой — с кости таза. Я обернул сломанную кость живой костной тканью, как будто бы обложил льдом. Затем зашил рану, и мы снова стали ждать.

Миссис С. очень быстро поправилась и вернулась в свой горный поселок для продолжения миссионерской деятельно­сти. Она вела очень активный образ жизни: ей приходилось пешком добираться в труднодоступные места, ходить по едва различимым горным тропам — ее импровизированная нога ни разу не подвела свою хозяйку. Через семь лет после второй опе­рации я провел контрольный осмотр ее ноги. Рентген показал: первоначальный перелом так и не зажил, — между концами сломанной кости все так же проглядывал просвет. А вот похо­жая на раковину приживленная костная ткань, как огромный узел на дереве, связывала два конца вместе, заменяя собой от­сутствующий кусок кости. Пересаженная костная ткань, выше и ниже которой была обычная кость, давала женщине возмож­ность ходить.

Случай с миссис С. — редчайший пример того, как могут сосуществовать мертвая и живая костная ткани. Когда я сделал надрез, то обе костные ткани выглядели одинаково. Различие между ними было лишь в том, что живая ткань орга­нически взаимодействовала со всем телом, а мертвая — нет. Миссис С. была живым человеком. Взаимодействие человека с миром — полученные стрессы и воздействие окружающей среды — требует того, чтобы костная ткань могла обновляться. В ее случае мертвая костная ткань обновляться не могла.

Аналогию между костями организма и духовным скелетом провел пророк Иезекииль в ярчайшем отрывке из главы 37.

Читая его, мы видим, как пророк бредет по совершенно нере­альной местности — по полю, полному костей, которые были «весьма сухи» (ст. 2). Бог заговорил с костями: «Кости сухие! Слушайте слово Господне!.. Обложу вас жилами и выращу на вас плоть, и покрою вас кожею и введу в вас дух, — и оживете, и узнаете, что Я — Господь» (ст. 4, 6).

Кости, которые видел Иезекииль, — образ великого наро­да, Израиля, который вследствие духовного падения превра­тился в мертвый ветхий скелет. Вера в Бога и послушание Богу стали для Израиля безжизненным воспоминанием. Но даже эти сухие кости имели значение для Бога. Затаив дыхание, Иезекииль наблюдал, как кости стали сближаться, формируя скелет нового тела. Этот народ должен возродиться к новой жизни, сохранив при этом наследие прошлого и знание Бога.

Историю долгих и близких отношений с Богом можно со­хранить в законах, писаниях и обрядах. Так было у еврейского народа. Ее можно сохранить в символах веры, в искусстве, ар­хитектуре величественных соборов. Так было в Европе. Некото­рые люди чтят подобные «скелеты» за их древность. Они поку­пают диски с мессами Моцарта и иконы. Но запомните: истин­ная ценность скелета видна лишь тогда, когда он входит в жи­вой организм. Наши законы, писания, традиции и символы ве­ры сами по себе являют миру истину. Но нужны они лишь за­тем, чтобы служить организму — Телу Христову.

После пересадки костной ткани нога миссис С. стала вести себя, как ей и полагалось. Несомненно: скелет костенеет, твердеет, но в то же время он растет и обновляется. Кость — жи­вет! Каждый день она изменяется, перестраивается, движется — будто река или гора.

Те же самые стадии роста, которые я наблюдал в переса­женной миссис С. костной ткани, проходит ежедневно каждая косточка ребенка. В скелете новорожденного 350 костей, кото­рые постепенно стягиваются вместе, образуя конечную цифру - 206. В скелете взрослого человека 206 костей. Но косточки ребенка мягкие и гибкие, они даже не похожи на кости. Не будь они такими, ребенок не смог бы появиться на свет естествен­ным путем.

Когда я вижу на рентгеновском снимке, как твердеет кость, я тут же вспоминаю о своем собственном «скелете веры». Вера новорожденного христианина — гибка и подвижна. Он лишь смутно понимает учение о Боге, да и собственную нужду в Нем. Но с помощью Библии и собратьев христиан Бог помогает скелету веры отвердеть. Остеобласты откладывают новые твер­дые минеральные вещества в кости. Так и вера моя твердеет, становится все надежнее. Господь стал моим Господом. Докт­рины, которые были для меня далекими и формальными, пре­вращаются в неотъемлемую часть моей жизни.

Именно христиане евангельского толка чаще всего утверждают, что ответы на все вопросы можно «закодировать» в ясном и понятном символе веры. Если же кто сомневается в основополагающих христианских доктринах, то его считают чуть ли не инопланетянином, пробравшимся в Тело Господне. На него, в свою очередь, наваливается чувство вины и одиноче­ства. По этой причине в евангельских кругах не принято де­литься своими сомнениями. Но столь строгим в вере христиа­нам стоит вспомнить о феномене живой кости: молодым в вере нужно время, чтобы кости их окрепли.

Меня часто посещали сомнения. В Индии соблазняли ме­ня другие религии, у которых миллионы верных последовате­лей. В медицинском институте меня часто мучила мысль, что Вселенная, в конечном итоге, живет по воле случая, что в ней нет места разумному Творцу. Я много думал над этими вопроса­ми, думал о личности Христа, о достоверности Библии... И я понял: иногда полезно просто верить в законы, которые ты не до конца понимаешь разумом. Другими словами, я научился доверять «скелету», даже не понимая порой, почему те или иные кости соединены между собой так, а не иначе, почему они имеют только такую, а не иную форму...

В институте нашими преподавателями были Халдейн и Вуланд — пионеры эволюционной теории. Я заметил, что в ря­де церквей бытует некоторая «интеллектуальная лживость» по вопросу эволюции. В университетах студенты-прихожане этих церквей сдают экзамены и зубрят теорию эволюции. Но ведь, присоединившись к церкви, они присягнули символу веры, ко­торый полностью противоречит их экзаменационным ответам! В конечном итоге такая двуличность приводит к интеллекту­альной шизофрении.

Лишь после долгих поисков и длительных размышлений мне удалось найти точки соприкосновения между тем, чему ме­ня учили в церкви, и тем, чему учили в медицинском институте. Но, пока этого не случилось, мне приходилось говорить себе: моя вера основана на действительности, которая существует са­ма по себе, которой не требуются никакие научные объясне­ния. Я не знал, что произойдет дальше: решу ли я, что эволюци­онные взгляды совместимы с моими богословскими взглядами, или же что эволюционная теория неверна. В этом случае я готов был остаться «верным вере». Это длилось годы. Очень долго я не понимал, как могут ужиться эволюционная теория и бого­словская посылка о сотворении мира. (В последние годы новые открытия в области исследований ДНК показали, что случай­ная эволюция чрезвычайно неправдоподобна, и позиции сто­ронников Высшего разума значительно окрепли.)

В Южной Америке есть мост — он сплетен из лиан, поддер­живающих качающийся над рекой настил. За много лет по мосту прошли сотни людей. Стоя на краю пропасти, я вижу, как по мосту уверенно идут люди. Как инженер, я хочу взвесить все факторы — прочность лиан, воздействие термитов на деревян­ный настил, наличие в округе более прочных мостов... Но если мне ОЧЕНЬ нужно перейти на другую сторону, придется сде­лать шаг и... Я переношу весь свой вес на мост и иду. Сердце бьется, колени дрожат, но этим действием я доказываю свою веру

Порой и в христианской жизни случается поступать так же. Приходится принимать решения, основанные на зыбких посылках. Если я буду дожидаться, пока у меня появятся твердые доказательства, пока все прояснится, то так никогда и не сделаю первого шага. Очень часто мне нужно было опираться на кости «скелета своей христианской веры», хотя они еще не успели до конца сформироваться, хотя я еще не понимал, для чего они требуются. Кость тверда, но она — живая. Если кости веры не будут расти, то скелет вскоре омертвеет.