Теперь моя очередь

(Алекс)

– Мы поедем с ней, – говорит Кэрри полиции. – Она не поедет с вами одна в больницу. Я ее сестра, а Келли – ее лучшая подруга.

Полицейский выглядел нервным, но все же согласился. Кэрри повернулась к Шерману.

– Рей... ты берешь Джоэля, и вы зайдете в полицейский участок, и узнаете что-нибудь о Дилане. Позвони мне, когда узнаешь что-нибудь?

Шерман кивает, доставая свой телефон.

– Дай мне свой номер, – говорит он.

Она дает ему номер, и Шерман подходит и сжимает мою руку.

– Мы поговорим позже, ладно. Я знаю, ты в шоке, но помни, что он любит тебя. Мы все сделаем… Мы вроде семьи, ясно?

Мои глаза снова наполняются слезами. Я не знаю Шермана и дня, а он невероятно добр. Я тянусь и обнимаю его. Затем говорю:

– Позаботься о Дилане, ладно? Дай нам знать, если узнаешь что-нибудь.

– Хорошо, – говорит он, хлопая меня по спине.

Джоэль протягивает руку и кладет ее мне на плечо, затем целует Келли в щеку. Вдвоем они поворачиваются и выходят из здания.

Через полчаса я в больнице. Кэрри держит меня за руку, пока врачи делают экспертизу. Проверка на изнасилование. Я дала понять, что его так и не произошло, но полиция была настойчива. Пока врач делал анализы, я уставилась на стену, слезы текли по моему лицу. Было ужасно некомфортно и тем более это было унизительно, я даже не представляла до какой степени.

Но это было ничто по сравнению со встречей с полицией.

Это происходило в съемном кабинете в больнице, и потому что они обе были свидетелями, Кэрри и Келли оставались со мной во время допроса. На самом деле, они обе были допрошены.

Кабинет небольшой, я стою опустошенная, с чашкой безвкусного, обжигающего кофе в руках.

– Присаживайтесь, мисс Томпсон, – говорит один из офицеров, человек немного избыточного веса, который представился как сержант Кэмпбелл.

– Мы пытаемся разобраться в этом беспорядке, и хотели бы, чтобы вы рассказали нам столько, сколько возможно, о событиях сегодняшней ночи.

Я начинаю с двух свиданий с Рэнди весной прошлого года. Все время, что я говорила, Кэмпбелл делал заметки и не перебивал. Я боролась за то, чтобы оставаться спокойной. Я все еще была в шоке, разочарована и в гневе. Особенно недовольна тем, что во второй раз Рэнди использовал против меня физическую силу, и я не сделала ничего, чтобы остановить его. Ничего, чтобы он отвалил. Дилан не должен был приходить мне на помощь таким образом. И если бы я была в состоянии справиться с этим самостоятельно, ему бы и не нужно было.

– Хорошо. У меня есть несколько вопросов, – говорит Кэмпбел. – Начиная с... вы сказали, что он однажды пытался вас изнасиловать. Почему вы не сообщили об этом еще тогда?

Я чувствую, как мое лицо горит. Я смотрю в пол, и пожимаю плечами, говоря: – Я думаю, мне было стыдно. Я была пьяна, и думала, что знаю его лучше, и… Я не знаю точно почему. Я просто хотела, чтобы все закончилось. И я думала так еще несколько недель назад.

– Что такого произошло, что вы изменили свое мнение?

– Рэнди появился в баре на 1020 и начал преследовать меня. Когда он не отпустил меня, Келли пшикнула перцовым батончик ему в глаза, и охранник вывел его.

Кэмпбелл хмурится, затем говорит:

– Уже дважды вы говорите, что были пьяны. Несовершеннолетняя.

Я киваю, глядя в сторону.

– Что насчет вечера? Вы пили?

– Нет.

– Почему нет? Ты напилась с ним прошлой весной и затем в Баре 1020, почему не прошлой ночью?

– Мой парень не пьет. Я не хотела, чтобы ему было неловко.

– Понимаю. Должно быть, это Дилан Пэриш.

Я киваю.

– Значит, Дилан не пьет. Как долго вы встречаетесь?

Это был сложный вопрос. Я ответила, как могла. – Мы встретились на программе обмена учеников три года назад и были вместе после этого. Но мы разошлись в феврале прошлого году, пока он был в Афганистане. Затем, совсем недавно мы снова стали вместе.

– Как давно.

– Несколько недель.

– У Рэнди Брюера были основания полагать, что вы двое вместе?

Я качаю головой. – Я ясно дала ему понять, что не хочу с ним ничего общего.

– Скажите, как вы оказались наедине с ним. Вы в темном коридоре с парнем, который, как вы утверждаете, пытался вас ранее изнасиловать. В короткой юбке. Как это случилось?

В короткой юбке? Что за черт?

– Я пошла за водой. Я не знала, что Рэнди был на вечеринке, но он появился на кухне, пока я была там, и вытолкнул в коридор. Я пыталась уйти от него.

– Итак, ты пошла по собственной воле и привела его в коридор.

– Нет! Почему вы говорите со мной так, будто это моя вина?

– Мисс Томпсон, я просто пытаюсь добраться до сути произошедшего. Молодой парень находится в больнице с подозрением на перелом основания черепа. Мне надо знать, играли ли вы в какие-нибудь игры. Может, пытались заставить вашего парня ревновать? В том плане, что я бы ревновал, если бы пришел и нашел девушку как вы в темном коридоре с парнем, чья рука под вашей юбкой.

Я ничего не могу поделать и начинаю плакать, в отвращении и гневе.

– Вы не правы. Понятия не имеете, о чем говорите.

– Тогда помогите мне понять.

– Я уже сказала вам. Я пыталась обойти его. Он прижал меня к стене, и я закричала, а потом он закрыл мне рукой рот. Я боролась изо всех сил, – мой голос срывается на крик. – Хотите, покажу вам чертовы синяки?

– Не думаю, что это будет необходимо, мисс, знаю, что персонал больницы сделал снимки. Хорошо, давайте пройдем это снова. Прошлой весной вы встречались с Брюером.

– Мы встречались ровно два раза.

– Точно. Пока твой парень был в армии.

– После того как мы расстались!

– Итак, вы идете с ним, несовершеннолетняя, пьяная и начинаете заниматься сексом и хотите остановиться?

– Нет! Он толкнул меня на кровать! Если бы его соседи не вернулись, когда они вернулись, не знаю, чтобы произошло!

– Попались. Его соседи пришли, вмешались, и вы... что? Позвонили в полицию? Сообщили? Сбежали?

Я уставилась в пол.

– Да, я сбежала. И я пыталась забыть об этом.

– Итак, он приходит на престижную вечеринку в пентхаусе и пытается изнасиловать вас, и в итоге заканчивает с переломом основания черепа. У меня это все не вяжется. Если бы вы хотели сообщить об этом прошлой весной, это одно. Вы говорите, что Дилан не пьет. Знали ли вы, что он употребляет наркотики?

– Что?

– О, вы не знали. Да, он напичкан ими. Наркотики, в том числе.

Я качаю головой. – Вы знали, что кость в его правой ноге была измельчена бомбой на обочине в Афганистане девять месяцев назад? Обезболивающие по рецепту.

– Что случилось с его рукой? Почему она в повязке?

Я сглатываю и шепчу: – Мы спорили, и он... он ударил стену.

– Господи, говорит Кэмпбелл. – Он ударил стену достаточно сильно, чтобы повредить собственную руку?

Я киваю. – Это не то, чем кажется.

– Ты должна быть благодарна, что он не ударил тебя, малышка.

– Дилан никогда так не сделал бы.

– Послушайте, мисс Томпсон. Хорошо, я понял. Я сам служил в Ираке. Но позвольте сказать вам, когда кто-то подсаживается на наркотики и зол, иногда они не могут различить стены, которые бьют, и девушек, которых бьют. Вам нужно прекратить защищать его и побеспокоиться для разнообразия о себе.

– Я не хочу больше с вами разговаривать.

– Я не спрашиваю, хотите ли вы этого, мисс Томпсон.

– Если вам больше нечего мне сказать, вы можете поговорить с моим адвокатом. Дискуссия окончена.

Я встаю и смотрю на них, а потом медленно и спокойно говорю. – То, чего я не понимаю, заключается в следующем. Почти все вопросы, которые вы мне задавали, были с целью обвинить меня, жертву, или Дилана, который защищал меня. Почему вы не задавали вопросов про Рэнди Брюера? Почему вы не заинтересованы в нем? Он насильник! – мой голос поднялся до крика, когда я закончила предложение.

Я поворачиваюсь, открываю дверь и выхожу из кабинета.

– Мы уходим, – говорю я Керри и Келли. – Шерман звонил?

Кэрри кивает. – Он сказал… никакого контакта. Дилан должен явиться на слушание по поводу предъявления обвинения в понедельник, где решиться, назначить ли залог.

Понедельник. Боже, две ночи в тюрьме. Только Бог знает, что происходит там с ним. Это так несправедливо. Я с трудом сглатываю. Нет ничего, чтобы я могла сделать, кроме как стараться изо всех сил помочь ему, когда придет время.

– Тогда давайте пойдем спать. Не возражаете, если мы соберемся вместе, все мы, чтобы понять, если и как мы можем помочь ему?

Кэрри и Келли уставились на меня, раскрыв рты.

– Я не знаю, что мы можем сделать, – говорит Келли.

– Это то, что мы должны понять. Что я знаю то, что он там один, потому что защищал меня. Теперь моя очередь защищать его, и я сделаю, что смогу, с вашей помощью или без нее.

Все выглядят потрепанными. Когда мы собираемся за большим круглым столом в задней части «Закусочной Тома» следующим утром. Глаза Кэрри покрасневшие и опухшие, и она одета в джинсы и свитер-пуловер. Она выглядит такой же расслабленной, какой я всегда ее вижу, но также опустошенной. Она сидит рядом с Реем Шерманом, меня позабавило бы это, если бы это происходило в другое время. Шерман единственный, кто выглядит нормально. Бодрствующий, заполняющий свой желудок тысячью футами еды. Эти двое прибыли вместе, и у меня забавное чувство, что они провели вместе всю ночь.

Келли и Джоэль сидят вместе, выбирая себе завтрак. Джоэль вчера закончил тем, что остался с нами, но из вежливости ко мне и, вероятно, истощения, они просто спали вместе. Джоэль храпел, словно носорог, бегущий от грузового поезда, и даже если бы у меня не было проблем со сном, я бы все равно бодрствовала.

Я лежала в постели, уставившись в потолок, слушая его храп и тихое дыхание Келли, и думая, что если бы была в мире справедливость, я бы проводила ночь в постели Дилана, безусловно, не засыпая.

– Мой зять – адвокат по уголовным делам, – говорит Джоэль. – Я не гарантирую, что он возьмется за это дело, но надо спросить. Однако он дорого берет.

Шерман высказывается:

– Дилан получил деньги или получит. Если нет, я могу раскошелиться.

Я наклоняю голову. – Ты не должен делать это.

Он наклоняется вперед и говорит: – Да, должен. Дилан ближе мне, чем мой собственный брат. Я заплатил бы все до копейки. Ясно? Не спорь со мной в этом.

Я киваю, смаргивая слезы на глазах. Кэрри кладет свою руку на руку Шермана, и что-то шепчет ему, не знаю что. Затем она говорит то, что почти заставляет меня упасть замертво. – Я тоже могу с этим помочь. В начале учебного года отец дал мне сорок тысяч.

Моя челюсть отвисла. Во-первых, от мысли, что отец просто дал ей такую сумму, и, во-вторых, из-за того, что она готова отказаться от них ради этого.

– Папа разозлится, – говорю я.

– Это будет хорошо для него, – отвечает она, ее глаза горят.

– Мне нужно улетать сегодня вечером, но я дам тебе столько денег, сколько смогу, прежде чем уеду, ладно? Если ты не используешь их – хорошо, отправишь их обратно.

– А я пойду с тобой на слушанье, – говорит Келли. Джоэль кивает. – Мы все пойдем. А ты, Рей?

Шерман кивает.

Не знаю, что я сделала, чтобы заслужить таких друзей.

Джоэль выходит на улицу, чтобы сделать звонок своему зятю, и Шерман говорит:

– Алекс, прежде чем мы все разойдемся, нам нужно поговорить. Наедине.

Кэрри и Келли обе приподнимают брови в знак любопытства.

– Хорошо, – говорю я нерешительно.

– Давайте немного пройдемся, это не займет много времени.

Я киваю и обнаруживаю, что уже стою, мои ноги онемели. О чем Шерману нужно поговорить со мной? Очевидно о Дилане. И это путает меня. Очень пугает. И я не знаю почему.

Снаружи мы проходим полквартала, и он поворачивается, прислоняясь к стене.

– Слушай, – говорит он. – Я сказал тебе прошлой ночью... Дилан… он как младший брат для меня.

Я киваю.

– Что ж... я немного волнуюсь. Честно, я сильно волнуюсь. О том, как он будет реагировать на все это – тюрьму, драку, все.

Я закусываю губу, глядя на землю.

– Я тоже, – шепчу я.

– Этот парень заработал мучения шириной в милю. Тебе нужно понять... сомневаюсь, что он рассказывал детали, по крайней мере, не в той последовательности. Но после того как вы расстались, и он расстрелял ноутбук, нашу команду отправили в патруль как часть наказания.

Я киваю.

– Знаю.

– Они патрулировали, когда подорвались на бомбе на дороге, Алекс. Когда Робертс умер.

Я качаю головой. – Он сказал, что это было через несколько дней.

Шерман грустно качает головой.

– Нет. Теперь послушай, Алекс... никто не обвинял его. Никто не говорил, что это его ошибка. Это могло случиться в любое время. Мы все время могли попасть под удар. Но Дилан винил себя. Мы с ним переписывались по почте об этом, пока он был в больнице. Я пытался заставить его понять, но… что ж... вина довольно противная штука. И он убежден, что если бы он просто сдерживал свое дерьмо, Робертс был бы жив.

– Хорошо. Так… причем тут это?

Он пристально смотрит на меня.

– Подумай об этом, Алекс. Что еще случилось после этого с тем, кого он любил?

Я чувствую, как мой желудок сводит.

– О, нет.

Он кивает.

– Да. Я поставлю миллион на то, что он думает, что это его вина, что мудак пытался изнасиловать тебя.

Я яростно качаю головой.

– Нет. Это была не его вина. Не моя вина. Все из-за Рэнди.

– Да, что ж... просто будь осторожна. Будь готова. Потому что я думаю, Дилан собирается обвинять себя, и я не знаю, что он собирается с этим делать.

– Ты же не думаешь, что он собирается порвать со мной, не так ли?

– Он может.

Слезы катятся по моему лицу. Он протягивает руку, касается моего подбородка, и говорит:

– Ты и я… это наша задача попытаться вернуть его обратно, ладно? Я не знаю, сможем ли мы, но… ну... я люблю этого парня. И я не собираюсь позволять ему идти по краю, если я могу помочь.

– Я тоже, – шепчу я.