Введение к изданию 1957 года

Мучительность пыток, одиночества и заключения, приближение и зрелище насильственной смерти — таков опыт, роднящий европейцев нашего поколения. В течение тридцати лет тоталитарные режимы со своей полицией и армией научили Европу новой науке — науке сопротивления. Значение этого слова не может быть ограничено тем или иным видом действия, тайного или открытого, той или иной страной или отдельным периодом. С того дня, когда старым демократиям пришлось столкнуться лицом к лицу с фашизмом, родился дух сопротивления. Им руководствовался Артур Кёстлер в 1937 году, в тюрьмах франкистского генерала Квейпо да Лландо, находясь под угрозой смертного приговора. Но дух сопротивления находит себе поприще и в тех странах, которым удалось избежать полицейского режима. На самом деле нет ведь демократий, где в том или ином учреждении не таился бы или древний пережиток авторитарной власти, или зародыш чего-то нового, разрушительного для ею же провозглашенных свобод. Это опасности, очевидные не для всех. Артуру Кёстлеру, испытавшему на себе долгое ожидание смерти в одиночных камерах тюрем, самому удалось избежать палача, но на его глазах многие из его друзей падали под ударом репрессий, так что он не остался бесчувственным ко всякого рода мучениям, которые испытывают обреченные. Естественная склонность заставила его бороться с тем, что в его глазах представлялось са-

23//24

мой вопиющей несправедливостью и самым гнусным насилием, которому могли подвергнуться люди, — со смертной казнью. Несправедливостью более вопиющей, насилием более гнусным, нежели предумышленное убийство, возмездием за которое она якобы является, поскольку речь идет об убийстве, но обдуманном, оформленном как административная машина и — что еще хуже — со статусом допустимого.
В 1955 году Артур Кёстлер создал Национальную кампанию за отмену смертной казни. Общественные собрания прошли по всей Англии. Давление общественного мнения было таково, что для противодействия парламентскому законопроекту об упразднении высшей меры наказания правительство сэра Энтони Идена выработало компромиссный проект. 13 февраля 1956 года этот проект был отвергнут, и Палата общин вотировала отмену смертной казни. Аналогичные результаты голосования были получены во втором, затем и в третьем чтении. Тем не менее Палата лордов отказалась последовать за Общинами и вотировала сохранение смертной казни.
Осенью 1955 года Артур Кёстлер написал книгу Reflexions on Hanging (Размышления о виселице), сначала опубликованную еженедельником Обсервер. Эта книга содержала как соображения общего порядка против смертной казни, так и детальное рассмотрение английского законодательства и его применения в данной сфере. Однако тот перевод, который мы издаем сейчас во Франции, не полон. По соглашению с автором некоторые части даны в виде резюме, иные, касающиеся специфически британских реалий, малоинтересных для французской

24//25

публики, мы устранили вовсе. Но, осуществляя свой выбор, мы приложили все старания, чтобы не утратить из полемики о смертной казни ничего такого, что приложимо к любой стране и к любому законодательству, где она еще применяется. В то же время мы не тронули глав, специально предназначенных для английского читателя, но наряду с тем проясняющих позицию аболиционизма в Англии. С другой стороны, как читатель и сам сможет увидеть, если истоки и развитие законодательства о смертной казни в Англии и Франции различаются, то сегодня обе страны пришли к положению, в котором есть очевидные сходные элементы.
Один пункт нужно прояснить безотлагательно. В тот момент, когда Артур Кёстлер опубликовал свои Размышления о виселице, английское правительство еще не воспользовалось своим правом, которое ему предоставляли различные результаты голосования в Палате общин и в Палате лордов, то есть оно не издало закон, считавшийся бы одновременно с пожеланиями одной и с отказом другой. Сейчас это уже сделано, и если аболиционисты и не стяжали немедленно полной победы, то по крайней мере получили значимые уступки и уверенность в том, что в конечном итоге партия — за ними.
И в самом деле нужно вспомнить, что, в отличие от французского закона, английский не признавал относительно предумышленного убийства смягчающих обстоятельств. В то время как сентенция присяжных во Франции может колебаться от условного осуждения и до смертной казни, присяжным английским вовсе не было предоставлено свободы выбора. Или обвиняемый объявляется невиновным, и тогда он выходит из зала суда, свободный от любо-

25//26

го преследования. Или его признают виновным, и тогда смертный приговор неизбежен. Был, однако же, в наличии и третий исход: объявить обвиняемого guilty but insane (виновным, но невменяемым), и в данном случае он покидал тюрьму для того, чтобы отправиться в приют. Нужно еще добавить, что — как мы увидим в главе «Беспрецедентный прецедент» — судьи были вынуждены подчиняться правилам, согласно которым было практически невозможно объявить невменяемым человека, виновного в предумышленном убийстве. По крайней мере, дело обстояло бы так, если бы закон и пресловутые «правила М'Найтена», определяющие условия, в которых убийца мог быть признан не отвечающим за свои поступки, постоянно соблюдались. На самом деле целью английского законодательства было поставить присяжных и судей перед ужасающе простой дилеммой: между совершенной невиновностью и полной виновностью и, следовательно, между жизнью и смертью. Это жуткое упрощение — главное, против чего выступил Артур Кёстлер в своей книге; в этом пункте он одержал победу. Новый закон об убийстве, одобренный в марте 1957 года Палатой лордов, на самом деле содержит положения, на первый взгляд неожиданные, но при более пристальном рассмотрении представляющие собой глубокое преобразование уголовного законодательства в смысле его смягчения. Закон предусматривает смертную казнь только для преступлений, предпринятых с целью грабежа, для преступлений, жертвами которых стали бы полицейские, представители тюремного персонала и т. д., и за все, осуществленные с применением огнестрельного оружия. Эта последняя категория введена не для

26//27

того — как представляется на первый взгляд, — чтобы ввести различие между, например, отравлением и револьверным выстрелом с преимуществом в пользу первого, но чтобы поддержать традицию, любезную всем британским гражданам: полицейские не носят оружия. Они чувствуют себя лучше защищенными законом и правосудием, нежели кольтом.
Но важнее всего те радикальные изменения — в двух направлениях — которые новый закон вводит в прежнее законодательство:
1. Он оговаривает, что в предумышленном убийстве не может быть обвинено лицо, «страдающее умственным расстройством (будь то отсталость или остановка умственного развития, наследственное расстройство либо вызванное болезнью или раной), если оно существенным образом изменяет его умственную ответственность в действии или бездействии, которым предавалось это лицо, совершая преступление или участвуя в его совершении». Таким образом, закон об убийстве полностью упраздняет «правила М'Найтена», пламенную критику которых читатель найдет в изложении Артура Кёстлера.
2. Статья III закона вводит понятие «провокации» в новых терминах: «Вопрос о том, была ли провокация достаточной для того, чтобы заставить разумного человека действовать так, как он [обвиняемый] действовал, будет предоставлен для решения присяжным». Таким образом, английские присяжные заседатели смогут принять в расчет смягчающие обстоятельства — понятие провокации, заключенное в столь широких рамках, может столь же широко и применяться.

27//28

В соответствии с прогнозами правительства применение нового закона сможет уменьшить среднегодовое количество казней в Англии с тринадцати до трех. Таким образом, смертная казнь станет практически неприменяемой мерой, как то произошло во Франции.
Но, начиная с этого пункта, ситуация в обеих странах становится различной. И в самом деле, лейбористская партия взяла на себя обязательство упразднить смертную казнь. Достаточно ее прихода к власти, а это непременно произойдет, чтобы мера наказания была отменена. Отзываясь об этой возможности, Артур Кёстлер мог написать в письме, адресованном автору этих строк; «Короче говоря, в Англии битва выиграна».
Во Франции положение дел не таково. Кажется даже — настолько общество и гражданские власти видимо равнодушны к этому вопросу» — что этот последний никого не интересует. Но молчание прежде всего — дело рук самих властей. Достаточно его нарушить, чтобы весь мир услышал устрашающий лязг ножа гильотины. Именно этим занимается сегодня Альбер Камю.
В то время как текст Артура Кёстлера требовал для представления французской публике некоторых вышеизложенных замечаний, принадлежащий перу Альбера Камю не нуждается в предварительных разъяснениях. То, о чем он говорит, знают — или должны были бы знать — все французы. Нужно лишь напомнить им об этом. Что касается наиболее настоятельной задачи, то для того, чтобы это стало очевидно всем, достаточно вспомнить следующее: на одном из последних процессов, которыми, занимался суд присяжных Сены, адвокат метр Воде

28//29

выступал скорее против смертной казни, нежели в защиту своего клиента. Может ли сохранять сегодня статус общепринятого то, что становится невыносимым для служителей правосудия? Вот ответ: смертная казнь существует до сих пор потому, что мы закрываем глаза и уши, чтобы ничего не знать о ней. У этой книги нет иной цели, кроме как поставить каждого читателя перед лицом той правды, пробиться к которой отказывается его равнодушие. В Англии этого оказалось достаточно, чтобы упразднение смертной казни из проекта утопического стало проектом реальным и вполне осуществимым. Нет никаких причин, почему бы подобное не произошло и во Франции,

Жан Блок-Мишель, 1957

29//30