Конец первой части 8 страница

***
- Хватит на меня пялиться. Можно подумать, я первый раз тебе минет сделал.
- Второй.
- Ещё скажи, что не понравилось.
- Не скажу.

Билл наблюдал за мной из кухни, по привычке закинув ноги на стол, и ухмылялся.

- Меня торкает, когда ты перечишь. Возбуждает и раздражает одновременно. Думал: прикончить тебя или отыметь как следует? Выбрал нечто среднее, - он рассмеялся с зажатой в зубах сигаретой и подмигнул мне. - Только не думай, что вопрос о твоих гулянках снят с обсуждения.

Противный резкий звук разрезал тишину. Ожил телефон Билла, оставленный на вибрации. Он кинул взгляд на дисплей, быстро обулся и вышел в подъезд.

План действий я разработал ещё ночью. Назвать его безупречным я бы не решился, он весь состоял из сплошных рисков и бесконечных «а вдруг». Пора бы действовать, но вместо этого я тянул время. Страх перед успехом был не менее силён, чем страх перед неудачей. Вопросы одолевали меня, и чем отчаяннее я отмахивался от них, тем больше их становилось. Что, если у меня получится? Как можно перекроить прошлое? Какая версия о смерти Билла будет вживлена в нашу с мамой память? И каково это – существовать без брата? Знать, что его нет, и уже никогда не будет.

Я вспомнил операцию. Тогда мне пришлось пролежать в больнице несколько недель, и всё это время я не видел Билла. Как же меня ломало, как я плакал и сердился, стоило только маме выйти из палаты. Злился на него за то, что он так безразличен ко мне, в то время как сам сходил без него с ума. Тогда мы уже не ладили, всё наше общение сводилось к приветствиям и дежурным вопросам, я даже привык постоянно быть один, но необходимость хотя бы видеть его никуда не исчезла. Просто видеть и знать, что он есть, что он где-то рядом. Это знание грело и спасало от одиночества. И сейчас я собирался удалить его, вырезать как больной орган, вот только заменить будет нечем. Я уже никогда не стану полноценным. И шрамы. Шрамы от разреза, когда они заживут и заживут ли вообще? Или так и будут кровоточить, напоминая?
Не о таком будущем я мечтал.

Знакомая мелодия вырвала меня из прострации. На этот раз звонил мой мобильный.

***

- Пакуй чемоданы, мы переезжаем, - с порога сообщил Билл.
- Когда?
- Два дня на всё про всё. Неинтересно, куда?
- У меня для тебя тоже есть новость, – я стоял к нему спиной у окна, всё ещё сжимая в руке телефон.
- Обрадуй.
- Не сомневаюсь, что так и будет, - развернувшись, я пристально посмотрел на брата. - Тётя Марта только что звонила. Сказала, что до утра мама не доживёт.

Билл застыл на полушаге, а затем продолжил путь на кухню, где начал открывать все шкафы подряд и с усердием в них рыться.

- У нас коньяк остался?

Я достал початую бутылку из-за кресла и поставил её на стол. В конце концов, эта была не такая уж и плохая идея.
***
Сигаретный дым забивался мне в ноздри, смешиваясь с парами алкоголя, коего во мне было уже предостаточно. Чувство лёгкости и отстранённости от всей вселенной приводило в восторг. Я улыбнулся самому себе, ухватив за вертлявый хвост мысль о том, что зря я так нахреначился, но вместе с тем почему-то был уверен, что так даже лучше. Брат разделся догола и чинно восседал на подоконнике, ничуть не заботясь о психическом здоровье соседей напротив. Плевал он на них всех. Вообще, на всех. Главное, что ему кайфово, и гори всё синем пламенем. Мудак.
Он встряхнул волосами, чтобы они не лезли в лицо, и поднял голову вверх, выдыхая тоненькую струйку седого едкого дыма. Красивый, сволочь. Но всё равно мудак.

- Билл, вот скажи мне, ты боишься смерти?
Брат облизал губы и сделал новую затяжку.
- Что толку её бояться? Страх перед смертью не продлит жизнь ни на мгновенье, - ответил Билл и посмотрел в глаза, задумчиво прищурившись. - Я боюсь другого.
- Чего? – наверно в моём голосе прозвучало больше заинтересованности, чем я хотел показать. Брат хитро, но как-то натянуто улыбнулся и отвернулся.
- Что ты умрёшь раньше. Так что давай договоримся, сначала я, потом ты.
- Почему?
- Я ведь эгоист, помнишь? Всегда и везде первый, не будем нарушать традицию.

Слова рвались наружу, спотыкаясь и путаясь, но плотный ком, застрявший в горле, не дал им выхода. Я отодвинул рюмку подальше. Хватит разговоров. Они ничего не изменят.

***
Как-то раз мы с мамой вернулись за полночь после дня рождения её подруги, и обнаружили Билла на диване в гостиной, лежащем в очень странной неудобной позе. Я кинулся к нему первым, но приблизившись, понял, что к чему. Он просто был в стельку пьян. Ещё ни разу до того случая он не доводил себя до такой кондиции, что был даже не в состоянии подняться наверх. Это случилось незадолго до нашего «побега». Возможно даже после того разговора с Габриэлем в старой заброшенной школе, точно сказать сложно. Я пытался его растолкать, но всё было без толку, Билл был абсолютно невменяемым и никак не реагировал на меня. Пришлось оставить его там до утра. Удивительно, но на следующий день он даже смог рассказать мне о тусовке, на которой так нажрался, вспомнить маршрут до дома, и даже что делал до того, как отрубился. Это воспоминание показалось мне идеальным вариантом. С бодрствующим Биллом мне едва ли удалось бы справиться. Время и место определились сразу, осталось выбрать способ убийства и оружие…

С ума сойти можно, о чём я думал.

Я посмотрел на брата. Он делал свои ежедневные упражнения, всегда в одной последовательности. Дальше отжимания на кулаках и пресс. На самом деле, у меня было не так уж и много вариантов. Я мог бы выломать ящик в мамином кабинете, чтобы достать пистолет или использовать любой кухонный нож, но от одной только мысли о том, что я зарежу Билла как какое-нибудь животное, становилось страшно до тошноты. Я знал, что не смогу. Как знал и то, что ни за что не спущу курок. Я бы умер на месте, увидев кровавое отверстие от пули. Нужно было что-то, что позволило бы мне не находиться рядом с ним в момент смерти. Я мысленно перенёсся в наш дом, идея возникла почти мгновенно. Рядом находилась кухня, между комнатами не было двери, лишь широкая арка. Если открыть газ, как быстро он доберётся до гостиной?

- Что делаешь? – я не заметил, когда Билл оказался рядом, потный и запыхавшийся.
- Думаю.
- Отдохни, а то перегреешься, - глотнув воды, он лёг на пол, заложив руки за голову. - Подержи ноги.
Я опустился следом.
- Ниже сядь, больно. И о чём же?
- Что?
- О чём думаешь, спрашиваю?
- О маме. Ты предал её.
Билл не закончил наклон и опустился на локоть, пронзив меня холодным взглядом.
- Чтобы предать, нужно быть верным.
- Значит, и меня ты не предавал? Когда развлекался с каким-то левым мужиком? – уточнил я, заметив недоумённый прищур идентичных глаз.
Ответом мне послужила широкая издевательская улыбочка, а уже через мгновение мы оказались нос к носу, ощущая кожей дыхание друг друга.
- Как тебя задело, а, мистер Безразличие.
Я увернулся, когда он приблизился к моим губам. Весело хмыкнув, он пожал плечами и приготовился продолжить упражнение.
- Не заморачивайся, братишка. Нас предают, мы предаём. Такова жизнь, у неё свои правила, приходится им следовать, чтобы не выбыть из игры.
- Я никогда тебя не предавал! – с жаром выдал я и тут же дал себе мысленный подзатыльник за свою несдержанность. Билл хохотал как умалишённый, держась за живот одной рукой и хлопая по полу другой.
- Ну и юморист ты у меня, - отсмеявшись, сказал брат.
- Что смешного? Это правда. С моей стороны…
- С твоей стороны столько косяков, что у меня язык отсохнет их все перечислять.
- Например? – процедил я, чувствуя, что из ушей скоро повалит пар. И как только наглости хватило.
- Даже не знаю, с чего начать, такой богатый выбор, я прям весь растерялся, - манерничал Билл, зная, как меня это бесит.
- Долго думаешь.
Он смерил меня убийственным взглядом и сел прямо, опираясь на руки. В глубине души я жалел, что затеял этот разговор.
- Начнём с начала. День рождения Ленза Кёлера. Он пригласил только тебя, хотя считался нашим общим другом. Помнишь, что ты мне сказал тогда? Ты сказал, что если он не позовёт и меня, то ты тоже никуда не пойдёшь. Ты обещал мне, Том. Держал меня за руку и врал в глаза. А я не спал тогда, я смотрел в окно и видел, как ты выходил через ворота с подарочным пакетом, постоянно оглядываясь - боялся, что я тебя застукаю. Ты променял меня на этого жиртреста и кусок пирога.
- И что, ты до сих пор обижаешься на эту детскую выходку? Нам тогда всего-то было… - я ушам своим не верил.
- Десять.
- Что?
- Нам было десять, - с нажимом произнёс брат, подавшись корпусом вперёд. - Вот видишь, ты даже не придал этому значения, а для меня поступок был сродни пули в спину. И получил я её от того, от кого совсем не ожидал получить.
- Но ты ничего мне не сказал, - я окончательно растерялся.
- А смысл? Вряд ли моя обида стала бы катализатором для пробуждения твоей совести. Я просто сделал выводы.
- Чушь. Я был ребёнком и не понимал…
- Я тоже был маленьким, и я всё понимал! – Билл сорвался на крик и ударил кулаком по шкафу. Тот опасно пошатнулся. - Я понимал, что мой близнец кинул меня, набрехал и сбежал к своему недодругу. Я понимал, что никогда бы так не поступил с тобой.
- Да откуда тебе знать, у тебя друзей-то никогда и не было!

Глядя на стремительно свирепеющего брата, я приготовился к боли. Напряг все мышцы и отклонился назад, хоть и знал заранее, что сопротивление бесполезно. Но неожиданно его лицо изменилось. Он заторможено моргнул и обречённо улыбнулся. Эта улыбка подействовала на меня как пощечина.

- Вот в этом весь ты.

***

- Хватит домогаться до покрывала, оно всё равно не ответит тебе взаимностью.
Я бросил попытки расправить плед в воздухе и оглянулся, тут же натолкнувшись на насмешливый взгляд Билла.
- Ты странный, - подытожил брат и продолжил играть с котёнком. Тот храбро бросался на его руку с устрашающе согнутыми пальцами, забавно шипел и ходил «на цыпочках» взад-вперед, держа хвост трубой. Билл наблюдал за ним без признаков каких-либо эмоциональных оттенков, но глаза его улыбались. Недавно он вышел из душа после тренировки и сейчас сидел на полу, сложив ноги по-турецки. А у меня всё валилось из рук, что совершенно не вязалось с внезапно возникшей жаждой деятельности. Чтобы хоть как-то унять нервную дрожь в теле и успокоить взбушевавшееся сердце, будто норовившее вырваться на свободу во что бы то ни стало, я перебрал все вещи в шкафу, разложил их по полкам, починил дверцу в ванной, перестелил бельё и поменял лампочку в прихожей. Я делал всё, лишь бы отсрочить тот самый момент. Билл на моё помешательство никак не реагировал, только когда я расфигачил вторую лампочку подряд, он подозрительно покосился на меня, но промолчал. Нужно было действовать, иначе я рисковал потерять сознание от волнения.

Брат вопросительно смотрел, а я не мог оторвать от него взгляда. Наверно, я выглядел очень глупо с огромными от напряжения и страха глазами, со сбившимся дыханием и потными ладонями, которые я то и дело тёр о штаны. Всё, о чём я думал, глядя в родные до боли глаза – быть может, я вижу его в последний раз. И вместе с этой мыслью пришла настоящая, не поддающаяся контролю паника. Дальше тянуть было невыносимо. Поставив на кухне чайник, я вошёл в комнату, и, стараясь не смотреть в его сторону, продолжил схватку с покрывалом.

- Билл, а ты помнишь, как заснул в гостиной после какой-то грандиозной попойки?

Ответом мне было утвердительное мычание. Хотелось обернуться, но я только ещё крепче вцепился мягкую ткань. Вся эта затея сродни прыжку без парашюта, но прыгнуть все-таки придётся. Я закрыл глаза и сделал шаг в свободное падение.

- Ну и разгром ты тогда устроил. Мы когда зашли, подумали сначала, что нас ограбили. Странно, что в таком состоянии ты прямо на коврике у входа калачиком не свернулся, и даже умудрился диван распознать. До сих пор интересно, как тебя угораздило? В смысле, ты что, специально ходил по дому и всё там крушил?

Я пытался говорить весело и непринуждённо, но что-то мне подсказывало – ни черта у меня не получилось. Пауза затянулась, и я медленно повернулся. Билл рассеянно гладил котёнка, держа его на руках, пока тот игрался с его волосами, пытаясь поймать одну прядь лапой. Взгляд далёкий, отстранённый, он даже не моргал, только рука продолжала машинальные движения по шерсти. Стараясь не спугнуть, я аккуратно сел на кровать, мысленно отправив сигнал. Он уже был там, в своём воспоминании. Я, конечно, не ожидал, что он так основательно в него погрузится, но так было даже лучше.

Необъяснимое волнение щекотало и без того натянутые до предела нервы. Комната уже привычно закружилась, смешивая предмета и цвета, лишая точки опоры. Фигура Билла, отчётливо виднеющаяся у стены – единственное, что всё ещё связывало меня с этой реальностью и с этим временем. Брат поднял на меня хмурый взгляд и открыл рот. Я видел, как его губы шевелятся. Толчок - и всё исчезло. Только его голос с опозданием, как сквозь стеклянный вакуум, вопрос, сковавший ужасом всю душу, будто издеваясь, преследовал меня.

- Что ты спросил?

Воспоминание №5

Если поблизости нет выхода, следует создать его самостоятельно, из подручных материалов. ©

Яркий свет ударил в глаза. Нащупав под собой опору, я встал и огляделся.

- Ничего не понимаю…

Ошибки быть не могло. Я стоял на улице, метрах в двадцати от своего родного дома, и беспощадное летнее солнце палило в полную мощь, что совершенно не соответствовало ожиданиям. Согласно моим расчетам, на дворе должна была цвести весна, а я сам надеялся оказаться как минимум на пороге или внутри, но никак не на тротуаре.

- Чего расселся?

Звонкая трель велосипедного колокольчика напугала меня до смерти, но вывела из транса. Очнувшись, я запоздало понял, что снова сижу на плитке, повязывая на поясе только что стянутый на автомате свитер. Сверху вниз, не преставая трезвонить, на меня гневно зыркал пухлый мальчуган. Я случайно перегородил ему проезд.

- Я тебя знаю, – сказал скорее себе, чем ему, и тут же прикусил язык. Нельзя ни с кем разговаривать, кто знает, чем это может обернуться. Я подобрал ноги, и он тут же помчал прочь, бросив на меня опасливый взгляд. Его лицо действительно было мне знакомо.

- Эй, Том! Куда намылился, чувак? – крикнул крепыш, уже съезжая с перекрёстка. Я смотрел на него во все глаза, пока не понял, что обращался он вовсе не ко мне. Повернулся, чтобы поглядеть, кого этот мальчишка так по-братски приветствует…и тут же как от удара шарахнулся назад, вывихнув руку.

Только что из ворот дома вышел я сам и весело помахал велосипедисту. Тот довольно тренькнул и скрылся из виду. Моя куда более мелкая копия воровато огляделась, покрепче перехватила яркий праздничный пакет и прошмыгнула за угол. Холод змейкой прополз от поясницы по позвоночнику и ледяным укусом впился в затылок.

- Нет, нет, Билл, не может быть! Что ты наделал?! – я схватился за голову, чувствуя, как немеют ноги. Голова опасно закружилась, я слабо пошатнулся и чуть окончательно не лишился рассудка, заметив выбежавшего следом Билла.

- И что, ты до сих пор обижаешься на эту детскую выходку? Нам тогда всего-то было…
- Десять.
- Что?
- Нам было десять!

Стиснув кулаки, он несколько секунд безотрывно смотрел в ту сторону, куда совсем недавно улизнул я. Брат застыл, словно замороженный, видимо, до последнего веря, что я вернусь. А затем сорвался с места, пересёк дорогу и рванул в направлении леса.

Я беспомощно озирался, ощущая острую необходимость вывернуться наизнанку. Неужели случай с тем проклятым днём рождения так сильно задел Билла, что он до сих пор всё помнит и таит обиду? Неужели он действительно не смог выкинуть это из головы, даже когда я заговорил совсем о другом? Какой же я идиот! Надо было убедиться, что он меня слушает! Пока я говорил о своем, он раз за разом прокручивал в своей голове момент моего предательства. Проклятье!

Мама стояла у забора, провожая взглядом удаляющуюся фигуру Билла. Я заметил её не сразу. В рабочем фартуке, с садовыми ножницами в руке, перепачканными землей, растрёпанная буднями, такая молодая и хрупкая. Сад – её отдушина, её персональный уголок рая, где можно хотя бы на несколько часов забыть о проблемах. Она никогда не пользовалась духами, потому что давно пропиталась ароматами цветов, как сама любила шутить. Мама прикрыла глаза, обречённо покачала головой и ушла на задний двор.

Мама.

Глаза прорезала острая боль. Я вдруг ясно осознал, что вижу её в последний раз. Живой. И меня это не устраивало.

Дальше всё происходило как в плохо срежиссированном фильме во главе с пьяным оператором. Вся система безопасности отключилась, будто дёрнули рубильник. Я двигался как во сне, не запоминая путь и действия, фиксируя лишь конечные точки. Не задумываясь, не отдавая отчёта, напрямик.

Звон разбитого оконного стекла.

Кровь на пальцах.

Кабинет.

Рабочий стол.

Всего несколько ударов и замок сдался. Пистолет влился в ладонь, будто я родился с ним.

Время настороженно замерло.

Только оказавшись на знакомой полянке, где обитало наше детство, я понял, что бежал со всех ног. Он должен быть здесь, больше ему идти некуда. Невесть откуда взявшийся в лесу порыв ветра немного привёл меня в чувство. Я обнаружил, что даже не позаботился о том, чтобы спрятать оружие, так и пронёс его всю дорогу в руке. Теперь оно смотрелось там как инородное тело, что плавило кожу, вынуждая избавиться. Я спрятал пистолет за пояс, но было уже поздно.

Энергетический толчок в затылок заставил развернуться. В нескольких метрах стоял мой маленький брат и внимательно следил за моими действиями. Глаза широко распахнуты, наполнены слезами и любопытством. Моё появление отвлекло его от переживаний, было похоже, что он забыл обо всём на свете, ещё не успел осознать увиденное, и теперь выступившие слёзы выглядели неуместно на его серьёзном заинтересованном лице. Ни удивления, ни страха. Как зачарованный, Билл смотрел на оружие, спрятанное под футболкой, а я смотрел на Билла, почти физически ощущая его желание увидеть снова. Маленькими, но твёрдыми шагами он приближался ко мне, так и не подняв глаз. Казалось, ещё чуть-чуть - и протянет руку. На какую-то долю секунды, глядя на непоколебимую решительность и поистине дьявольский огонь в глазах, на самом краю моего сознания бурно вспыхнула и тут же погасла мысль, заставившая сердце зайтись от отчаяния.

Что бы я ни делал, Билл никогда не будет нормальным, таким, каким я его себе выдумал. Никогда. Что если это и есть его судьба?

Я скользнул рукой по бедру, нащупав рукоять.

Что, если это его спасение?

Наши взгляды пересеклись.

- Не бойся, - никогда прежде в моём голосе не было столько фальшивой ласки. Билл ещё ни разу не повёлся на мою ложь, я давно бросил попытки, опрометчиво было рассчитывать на доверие и сейчас. Без крика, без единого звука брат пятился назад, пока не наткнулся спиной на затрещавший куст, а затем опрометью бросился бежать.

Бег никогда не был моей сильной стороной в спорте, как и любой другой вид, как и сам спорт. Энтузиазм Билла и некоторых других своих одноклассников я не разделял, более того, день, когда мне выписали пожизненное освобождение от занятий физкультурой, стал красной датой календаря, я был счастлив до умопомрачения, и как бы глупо не звучало, гордился этим. Ведь пока мои друзья, потные и грязные второпях пытались провести себя в божеский вид, я, свежий и опрятный уже ждал их в столовой. Билл предпринимал героические попытки склонить меня к утренним пробежкам по стадиону, я не мог ему отказать, но все они заканчивались одинаково – добравшись до места, я заваливался на ближайшие трибуны, сворачивался клубком и досматривал оборванный сон, пока брат яростно нарезал круги. Результат налицо: в девятнадцать лет я не способен догнать десятилетнего ребёнка.

Посторонние воспоминание беспардонно лезли в голову, прогрызая дыры в моей броне, стояли у меня на пути в виде образов и звуков. Я уворачивался как мог, но они всё равно достигали цели. Билл несся впереди на расстоянии метра, протяни я руку – мог бы схватить за шкирку. Но я медлил, уверяя себя, что ещё рано, что нужно подобраться ближе.

Сердце оповестило об опасности. За все эти годы я научился понимать этот ненадёжный орган, и сейчас он изо всех сил кричал мне, что вышел за грань своих возможностей. Но тут брат, мчавшийся во весь дух, споткнулся и со всей дури полетел наземь, ободрав до крови колени и ладони.

Вот он шанс. Другого не будет.

Билл неуклюже поднимался, морщась от боли и придерживая раненую руку. Он вставал на ноги очень медленно, но расстояние между нами не сократилось. Я остановился сразу же, как только он повалился на землю, и до сих пор не сделал ни шагу, впав в глухой ступор. Гнавшись за ним, я не хотел догнать.

Крепче сжатый кусок смертоносного металла помог вырваться из наваждения, и я набросился на брата, потому что тот уже снова побежал прочь, стремительно набирая темп, а я не хотел стрелять ему в спину. Не хотел. В спину. Какой мотив был основным? И так ли это важно.

Падение вышибло из меня все вопросы. Я цепко держал неистово брыкающегося Билла за ноги, силясь заползти сверху, чтобы обездвижить проворное мальчишеское тело. Почему-то я счёл это необходимым, хотя не имел ни малейшего представления, что буду делать потом.

Всё оказалось не так просто - я забыл, с кем имею дело. Билл одурело колотил меня плечам и спине, одновременно пиная в живот. Стоило на секунду ослабить хватку – и он одним махом расцарапал мне лицо. Рыча словно разъяренный тигр, напрочь позабывший о страхе, он изо всех сил отбивался, повинуясь лишь инстинкту самосохранения. Его движения становились всё резче, жёстче, а удары беспощаднее.

Меня отчаянно бил ребёнок. На моих глазах проявлялся разрушительный потенциал, разбуженный стрессом. Тот, кто в будущем целиком заполнит сознание этого еще вполне невинного мальчишки, сейчас пробуждался и со сверкающими глазами самоотверженно нападал на меня. Брат явно входил во вкус: казалось, его уже ничто не остановит. Факел зажегся и решил как можно больнее опалить своего обидчика. В глазах потемнело, когда он впился зубами в мою шею. Я заорал от боли и инстинктивно оттолкнул его, зажав рану свободной рукой. Дежа вю.

Билл облизал свои кровавые губы, не отрывая взгляда от моей разукрашенной укусом шеи. В его расширенных глазах сквозили ужас и недоумение, как будто он не верил, что эти два события – появление дыры на моей шее и вязкие капли на его языке - взаимосвязаны. Что это, обычный страх или он просто узнал вкус родной крови?

Безумие.

Мне удалось загнать его в ловушку. Как раз вовремя: я выдохся и уже еле держался на ногах. Билл забился в проём ущелья, уже не бросаясь на меня разгневанным зверем, а всего лишь желая уберечься. Он загнанно метался из стороны в сторону, пытаясь забраться наверх, но был слишком напуган, чтобы справиться с этим. Теперь, когда стало ясно, что деваться некуда, храбрый тигр превратился в беспомощного котёнка, огромными слезящимися глазами смотрящего в лицо смерти.

Когда я навёл на него пистолет, Билл сдался. Его тело расслабилось, плечи поникли, а голова опустилась так низко, что острый подбородок почти лег на грудь. Я подумал было, что он от испуга теряет сознание, но ошибся.

Набрав под завязку воздуха в лёгкие, он издал такой истошный вопль, что всё живое в округе замерло, конфуженное ударной волной отчаяния.

- Пожалуйста! Пожалуйста! Не надо! Я умоляю вас! Не надо!

К этому я готов не был.

Его голос, по–детски пронзительный и звонкий, давно забытый, жестко хлестнул прямо по сердцу. И я, обещавший себе, что не скажу ни слова, не своим голосом выдавил:
- Ты должен умереть.
- Нет, нет! Я ничего не понимаю. Пожалуйста! Я сделаю всё, что вы скажете, только не убивайте, умоляю! Я ничего не делал!
- Но сделаешь, чёртов псих! И я буду тем, кто остановит тебя! Я…я должен спасти её...нас всех. Должен, слышишь?!
- Нет! Умоляю, отпустите! Дяденька, ну пожалуйста!!

Невыносимо.

- Заткнись… Заткнись, ЗАТКНИСЬ!
- Я вам денег из дома принесу, сколько скажете! И никому не выдам, клянусь!
- Я должен убить тебя, брат. Я не могу поступить иначе, понимаешь? Ты знаешь… Ты всё знаешь, догадываешься, что я прав… Когда-нибудь ты поймёшь меня. Поймёшь и простишь. Всё закончится, так и не начавшись. Здесь и сейчас.
- Я не ваш брат! Мой брат Том! Он мой близнец, слышите? Мы одинаковые! Я не знаю вас! Это ошибка! Ошибка!
- Если бы…
- Нет, нет… Что вы… О, боже, нет! Вы не можете сделать этого! Не надо! Умоляю вас! Пожалуйста!

Не оружие опасно, опасен тот, кто им владеет. Это ответственность, которую может взять на себя каждый, но лишь немногие выдерживают её вес. Попробуй, подойди к окну, выбери цель. Не нервничай, он не заряжен. Ты так трясёшься, что если бы у тебя в руке был автомат, полегла бы вся улица. Я помогу. Вот так. Сосредоточься, сними с предохранителя, это здесь, сожми пистолет крепче. Всё. С этого момента ты – это он, а значит, никакой жалости, никаких сомнений. Убивать легко, Том. Стреляй.

- Убивать легко… Убивать легко.
- Что? Нет… Нет! Вы сошли с ума! Отпустите меня, пожалуйста!

Он закрыл глаза и часто задышал. Трясущейся рукой маленький Билл провёл по груди, как будто хотел удостовериться, что он всё ещё существует. До меня не сразу дошло, что он делает. Пальцем ровно посередине, линия вертикальная и точно такая же только поменьше сверху, горизонтальная. Первая буква моего имени.

Это будет нашим знаком. Я «рисую» твою букву, а ты мою, и теперь, если один из нас попадёт в беду, другой придёт ему на помощь. Круто? Только давай так делать, даже если мы не играем, ты ведь всё равно почувствуешь? Обещай мне, Том, обещай.

- Я люблю тебя, Билл. Прости.

Я смотрел, как Билл беспомощно оседал, заваливаясь на бок, но не мог сдвинуться с места, чтобы подхватить его. Открыв глаза, он наверняка подумает, что умер и попал на небеса, так похожий на земную реальность. Он посмотрит вокруг и решит, что это был всего лишь сон, забвение, пойдёт домой, сам обработает раны, и никому ничего не расскажет.

Я разжал пальцы, и пистолет тяжелым грузом выпал из руки. Гул застыл в ушах, запах пороха заполнил лёгкие. Меня вырвало.

Кого я обманывал? С самого начала я знал, что не смогу, но у меня хватило глупости убедить себя в обратном, и вот к чему это привело. Я до обморока напугал своего маленького брата, и теперь он вряд ли будет спокойно спать по ночам, терзаемый повторяющимся раз за разом кошмаром. Последствия полученной психологической травмы будут тянуться за ним шлейфом их прошлого, напоминая о себе самым неожиданным образом и всегда не вовремя. Я продолжу жить в перманентном страхе за свою жизнь, а мама умрёт, оставив нас с Биллом совсем одних, наедине друг с другом. А ведь казалось, что хуже быть уже не может.

Все внутренности свело от спазмов. Я смеялся так, как никогда в жизни, я рыдал как ребёнок только что выбравшийся из утробы матери, заходясь в истеричном крике боли, задыхаясь от нестерпимого чувства покинутости.

Билл лежал под лучами полуденного солнца, настойчиво пробивавшихся сквозь пушистую листву деревьев, и в его позе было столько естественности, как будто он просто спал, забывшись ангельским сном, так невинно и доверчиво выглядело его лицо. Всего лишь дитя, зависимое, робкое, будто оленёнок Бемби, едва научившийся стоять на еще дрожащих ногах. Дурные мысли ещё не населили его голову, кровь не пропиталась ядом, а мы были только братьями, самыми родными и близкими на свете. Я тяжело опустился рядом с ним на колени, ощущая настойчиво давление на плечи. Я не хотел, меня заставили. Чьё-то незримое присутствие впрыснуло в меня жизнь подобно кубику адреналина, сердце снова зашлось в бешеном ритме, напомнив, что нужно продолжать биться.
Обняв брата за острые плечи, я притянул его ближе и прижал лохматую голову к своей груди. Его мягкие волосы струились между моих пальцев.

- Прости меня, Билл, я напугал тебя. Надеюсь, что когда-нибудь ты забудешь об этом, ты же такой сильный, такой смелый, нет ничего, с чем бы ты не справился. В отличие от меня. Ещё один провал. Ты был прав, я никогда не довожу дело до конца. А ты мог бы стать великим, знаешь? Кем-то, кого ставят в пример. Ты мог нести добро в этот мир, только представь…

Подхватив брата под колени, я начал раскачиваться, «убаюкивая» его. Слёзы душили изнутри.

- Если бы только я мог сделать для тебя хоть что-то, что угодно… Я бы увёз тебя отсюда, на самый край вселенной, где никто никогда не ищет. Я…

В мире много таких как мы, у каждого своя территория, покидать которую строго запрещено. Это табу. Никаких исключений. Сделай лицо попроще, на смех пробирает, а у меня башка раскалывается. Ты, конечно, думал, что мы кучка неорганизованных идиотов? Сколько раз я тебе говорил, думать не по твоей части, предоставь это дело мне. … Так что, братишка, выкинь из головы мечты о туманном Альбионе, я не выездной.

Я подскочил, чуть не уронив Билла, и достал мобильник. Двадцать минут в запасе.

- Ты слышишь меня Билл? Мы выберемся, оба, я обещаю тебе. Она выслушает, она поймёт. Должна, обязана. Мне нужно только…Сейчас, подожди немного, ладно? Всё хорошо.

Пистолет снова оказался заткнутым за пояс, свитер пришлось одеть обратно. С шеи Билла я отвязал серо-зелёный платок, купленный им на весенней распродаже на собственные деньги. Он обожал его.

- Вот здесь тебе будет удобно, - я аккуратно устроил брата в тени, стараясь не задеть раны, зачем-то поправил одежду и отряхнул волосы от мелкого мусора. На мгновение мне показалось, что его губы тронула улыбка, видение или явь, он будто дал мне разрешение, убедив, что на этот раз я всё делаю правильно. Надвинув капюшон и повязав платок, скрывший нижнюю часть лица, я двинулся вперёд, обратно к дому.