2015-08-21
258
Тут меня находят Эзра и Джефф, но я не в настроении общаться, особенно с мистером Романтика.
– Делаешь домашнюю работу? – спрашивает Джефф, расправляя мешковатый свитер под рюкзаком. – Вот это преданность.
– Вчера я нашел статью, касающуюся финальной сцены в «Касабланке», хоть мне и тяжело это говорить, но она в чем-то подтверждает твою теорию, – Эзра светится от воодушевления. Он поднимает брови, ожидая моей реакции.
Я пожимаю плечами и возвращаюсь к своим конспектам по истории.
– Я отправлю тебе статью по электронке.
Я киваю, не отрывая взгляда от тетради. Делаю все возможное, чтобы быть вежливой, но единственное чего мне сейчас хочется – чтобы весь мир оставил меня в покое.
– Ты в порядке?
– Да.
Диана всю ночь просидела, заперевшись в своей комнате и смотря старые ситкомы. А я простояла у ее двери, прислушиваясь, плачет ли она, но слышала только смех зрителей. Интересно, что вчера там делали Санкреш и Прийя. Гости, вероятно, смеялись до колик из-за инцидента, и Диана теперь их любимая шутка.
– Ты уверена?
– Просто у меня позже контрольная, – киваю я.
– Это объясняет, почему ты сегодня так рано.
– Да.
Звук от ударов ее кулаков по рулю до сих пор стоит в ушах. Санкреш не знает, каково это. Также как и Эзра.
– Мне надо идти, – говорит Джефф. – Я обещал Карри помощь украсить шкафчик ее подруги ко дню рождения.
– Ей стоило бы ослабить поводок, – бормочет Эзра.
– И не говори! – Джефф машет рукой и убегает. Он никогда не сделает того, что Санкреш сделал с Дианой. Слишком боится своей девушки. А может и сделает – просто уйдет потихоньку. Вероятно, парням легче быть подонками, чем нормальными людьми.
Эзра стучит пальцами по спинке стула.
– Уверена, что все в порядке? – Он поправляет свою подвеску с изображением конопли, ожидая, когда я попрощаюсь, и косит глаза вверх и влево, будто у него паралич. – Ладно. Увидимся.
Я не могу позволить ему вот так уйти. Такие парни, как он, достаточно срывались с крючка. Монике пришлось лечить разбитое сердце, когда Эзра бросил ее ради Изабель, а теперь и Изабель где-то плачет, пока они с Вал пререкаются, кому стоит первым прекратить пялиться на другого. Почему люди мечтают влюбиться, заранее зная побочные эффекты?
– Эзра, – говорю я. Он останавливается около соседнего столика. – Ты вообще хоть немного переживал, когда бросал Изабель и Монику? Или тебе было все равно, ведь у тебя уже была другая девушка?
Все дружелюбие испаряется с его лица, и он переходит в режим «защиты».
– Нет, мне было не все равно.
– Правда? Такое ощущение, что у тебя своя система, которой ты следуешь, и, судя по всему, Вал следующая.
Он засовывает руки поглубже в толстовку. Признак вины?
– Почему бы тебе не вернуться к учебе? – говорит он.
– Эзра, просто ответь на вопрос. Вал – моя лучшая подруга. Я хочу подготовить ее, если ты собираешься с ней расстаться? Ты исчерпал свой временной лимит или тебе просто стало скучно?
– Да что с тобой такое?!
– Тебе действительно плевать на людей, которым ты причиняешь боль? – я с отвращением качаю головой. – Вы все одинаковые.
Его лицо искажает грусть. Я смотрю в печально опущенные глаза и вижу парня, который учил меня кататься на коньках. Эзра стремительно направляется к выходу из кафетерия.
Я бегу за ним, догоняя его на полпути пути.
– Что? – спрашивает он
Сначала я молчу, а потом слова, словно сами вылетают изо рта, и я рассказываю ему историю о Диане, Санкреше и дне рождения Оуэна.
– Вау, – говорит он. – Вот отстой.
– А...Что случилось с теми другими девушками?
Он пожимает плечами.
– Просто не срослось.
– И что это значит?
Он смягчается. Его теплые, ореховые глаза будто видят меня насквозь, как тогда на катке, только на этот раз он хочет сказать мне что-то еще.
– Мы не любили друг друга.
– О, это лучшее оправдание.
– Это не оправдание.
– Именно оно. Если кто-то хочет прекратить отношения, но не хочет озвучивать истинную причину, то использует оправдание: «я тебя больше не люблю». Как может такое сильное чувство просто пройти? Это же не простуда.
– Когда ты только-только начинаешь встречаться с человеком, то еще не влюблен в него, – говорит Эзра. Его лицо озаряется. – Но чувствуешь что-то особенное, и это может быть любовь. А может и нет. Ты надеешься, что это чувство перерастет нечто большее. Иногда этого не происходит, но проверить все же стоит. Любовь – не математическая формула.
– Это просто оправдание для поступков людей, чтобы они могли делать что хотят. Я тебя люблю... ой, а сейчас нет. Меня достало, что люди так паршиво поступают, говоря это.
– То есть ты считаешь, что я паршиво поступил по отношению к Изабель? К концу наших отношений мы оба были несчастны друг с другом. Молча гуляли после школы, нам даже не о чем было поговорить. Я пытался поговорить о том, что происходит, а она не слушала, но, тем не менее, хотела оставаться в отношениях, – Эзра облизывает губы, и теперь они еще больше выделяются на фоне его бледной кожи. – Расставания никогда не проходят гладко и легко. Если я не плакал в туалете, то это еще не означает, что мне было все равно. Не хочу обидеть твою сестру, но ты ведь знаешь только ее версию истории.
Последняя фраза причиняет острую боль, несмотря на то, что это может оказаться правдой. Вдруг Санкреш действительно прошел свои собственные круги ада. Я об этом никогда не узнаю. Это очень интересная мысль. Я ведь знаю только одну версию отношений: от своей сестры или клиентов. Раздается звонок, предупреждающий о начале классного собрания.
Эзра хлопает меня по плечу. Его рука задерживается на секунду дольше, чем следует.
– Надеюсь, твоей сестре лучше.
***
После тренировки я прихрамывающей походкой выхожу из раздевалки. Моя правая нога невыносимо болит. Такое ощущение, что я потянула никому не известную мышцу на большом пальце. Хаксли стоит у питьевого фонтанчика, проверяя телефон, и ожидает своих подружек. Девчонки машут ей руками, улыбаются и сразу же поворачиваются друг к другу, начиная обсуждать все, что касается Хаксли и Стива.
– Ой, посмотри, Хаксли в одиночестве. Интересно, где же Стив? – шепчет одна из них позади меня.
– Доставляет пиццу, – шепчет ее подруга в ответ. Затем они хихикают.
Я слышала, Стив сказал, что доставлял пиццу на чей-то день рождения на катке. А Анджела просто случайно там оказалась. Думаю, это вполне возможно, и оправдание было бы принято в суде или других местах, где разум правит балом. Но не здесь. Мне всегда казалось, что девушки Ашлэнда восхищаются Хаксли. Видимо, она как знаменитость, поэтому они мечтают увидеть ее падение с пьедестала.
Я прощаюсь с ней, но затем останавливаюсь. Ведь у меня появилась отличная возможность.
– Как дела? – спрашиваю я.
Ее оливковая кожа светится под флуоресцентными лампами.
– Прекрасно. – Кажется, она удивлена вопросом. Вероятно, я единственная девушка в СТА, кто спросил ее об этом.
– Слушай, если захочешь поговорить...
Хаксли оживляется, и на секунду я снова вижу свою лучшую подругу.
– Я ценю это, Ребекка. Но я в порядке.
– Знаешь, чем чаще ты это говоришь, тем меньше я тебе верю.
Хаксли убирает телефон и идет со мной, оставив позади Рейган и Эддисон в раздевалке.
Мы выходим через центральные зеленые двери Ашлэнда, которые еще не заперты. Сегодня теплый вечер – признак того, что в любой момент наступит весна. На парковке только несколько машин.
– Ты мне нравишься, Ребекка. Ты говоришь то, что думаешь. Это словно глоток свежего воздуха.
– Можешь звать меня Бекка. Как все.
– Я знаю.
Я иду с ней к ее трону на колесах – белому «Рендж Роверу». Интересно, сколько людей видело нас вместе. В то время как я разговариваю с ней исключительно в исследовательских целях, мой общественный статус поднимается до небес.
Хаксли внимательно осматривает меня, и я чувствую себя, как на досмотре в аэропорту.
– Думаю, ты носишь ту же самую одежду и макияж со времен средней школы.
– Не правда.
Она поднимает брови. Не ту же самую одежду и макияж. Я подобрала себе стиль, который мне идет и помогает не выделяться. Ну, или я так думала.
– Думаю, темный оттенок тебе подойдет больше. – Она поднимает руку к моей щеке, чтобы лучше это представить. Я убираю ее руку.
– Спасибо за совет.
– Думаю, так ты выглядела бы горячей. Ну, круто. Что ты сейчас делаешь?
Пытаюсь придумать подходящий ответ. Не хочу, чтобы она знала, что моя жизнь настолько скучна, как она и считает. Но, тем не менее, мы обе ведаем правду.
– Ничего, – говорю я.
– Хочешь сходить в универмаг Виллоухэвен? Мы можем подобрать тебе новый макияж и пару нарядов.
Я чувствую ловушку и медленно отступаю.
– Я сегодня ужинаю с семьей. Они меня ждут.
– Твою порцию могут поставить в духовку. Это будет стоить того, когда они увидят твой новый гардероб.
– Мне нравится моя одежда. Может быть, мой макияж и не очень, но у меня хорошее чувство стиля.
– Твоя одежда слишком неприметная. Когда ты вступила в СТА, я сказала, что помогу тебе найти парня. Это необходимый шаг номер один.
– Уже поздно, а Виллоухэвен в получасе езды.
– Ты же не ждешь, что я поеду в Саннисайд Парк, правда? Это место наводит на меня депрессию. – Хаксли садится в машину, и у меня возникает ощущение, что она возвышается надо мной на добрых шесть футов, протягивая руку помощи бедной крестьянской девочке. – Ну же, Ребекка. Не будь занудой.
Я так устала от одиночества. Вал столько раз хотела придумать мне новый образ, но теперь ее нет рядом. Я сажусь в машину Хаксли и откидываюсь на глубоком кожаном сиденье.
Машина рвет с места. С каждой минутой мое возбуждение нарастает. Хаксли включает радио и настраивает его на старую песню Бритни Спирс.
– Ты помнишь? – спрашивает Хаксли.
– Видео, которое мы смонтировали? Да. А потом удалили с YouTube.
– Очень на это надеюсь!
Ее рука стучит по рулю. Я качаю головой вперед-назад. Начинаю заводиться. Я только что оттанцевала два часа, но во мне еще бурлит энергия. Ближе к припеву, я прибавляю громкость.
– Пять, шесть, семь, восемь!
И мы начинаем наш танец, немного измененный для сидения в машине. Каждое движение выходит само собой. Я никак не могла повторить его одна. Некоторые вещи вспоминаются только с другими людьми.
На припеве Хаксли трясет волосами, не сводя глаз от дороги. Только, когда мы выезжаем на шоссе, я понимаю, что все идеально идет по плану.
Девушки притащили своих парней в «Hit or Miss», но Хаксли не обращает на них внимания – она перебирает вешалки с одеждой.
– О, примерь вот это! – Она откуда-то вытаскивает приталенное платье в красно-черную полоску.
– Оно не для меня.
– Это именно то, что надо! – Хаксли прикладывает его ко мне. – Ты могла бы показать отличную фигуру, если бы перестала прятать ее под свитерами и кардиганами.
– Вообще-то, если ты не заметила, на улице прохладно. Теплая одежда вроде как необходимость, – я вешаю платье на место. То, что я читаю модные журналы, еще не означает, что я буду одеваться, как модели в них.
– В этом случае можно надеть пальто, – она снова вытаскивает это платье. – Поверь мне. Эти платья чудесны. Они подчеркнут твою фигуру и выделят бедра, зад и особенно твои…
– Хорошо. Я его примерю, – скрещиваю я руки на груди.
Парни с мученическими выражениями лиц, сидят около примерочных, словно их приковали. Вероятно, они уже протерли подлокотники кресел, считая часы, когда наконец-то будут свободны. Невысокая коренастая девушка выходит из примерочной в кожаной юбке, которая ну совсем не красит ее бедра.
– Как тебе? – спрашивает она парня. На его лице страх и изнеможение.
– Тебе идет.
– Я слышу сомнение в твоем голосе?
Его нижняя губа дрожит.
– Н-нет. А сейчас тебе не хотелось бы перекусить?
– Нет, пока ты не честно ответишь, как она на мне сидит, – говорит она ледяным тоном. Думаю, нет смысла покупать одежду, которая не нравится твоему парню.
Продавщица ведет нас к примерочной для инвалидов в конце зала. Я вешаю красивое, но не мое, платье на крючок. По крайней мере, в Виллоухэвене никто из Ашлэнда меня не увидит. Я надеваю платье и пытаюсь понять, почему же Стив не среди этих парней в креслах. Почему Хаксли проводит время со мной, а не с ним? Если бы она переживала, что он изменит, разве она не держала бы его при себе постоянно? Может быть, они хорошо проводят время, потешаясь над нами и слухами?
Я смотрюсь в зеркало. Неужели это мое тело? Оу, у меня есть грудь! Можно сказать, что в некоторых местах у меня довольно женственная фигура. Откидываю волосы с лица, делая вид, что я в объективе фотографа из «Вог». Черт возьми, Хаксли! Ты права!
Все парни поворачиваются в мою сторону и не могут сдержать улыбки. Как и я. На секунду, я представляю себе картинку, как один из них встает и обнимает меня. Невысокая и коренастая тычет пальцем в лицо своего парня, и мы оба приходим в себя.
– Думаю, у нас есть победитель, – говорит Хаксли. Она подобрала мне еще два платья.
– Я не могу позволить себе купить их все.
– Я оплачу. Мне нравится помогать менее удачливым. – Она вешает их в примерочной. Даже если Хаксли и не заботится о деньгах, мне все равно от этого не по себе.
– Почему ты так добра ко мне? – Хотелось бы выразить это по-другому, но подозрение и любопытство, кажется, отключили какую-то часть мозга.
– Потому что там, где ты видишь гадкого утенка, я вижу лебедя.
Я поражена, насколько ласково и невинно она это говорит. Молча, я возвращаюсь в примерочную.
***
Мы идем в сторону «Спритц» – нового косметического магазина, который недавно обнаружила Хаксли, а это означает, что через неделю девушки Ашлэнда его опустошат.
– А где сегодня Стив? – спрашиваю я, когда мы проходим мимо фудкорта. Парочки кормят друг друга жареной картошкой и булочками из «Синнабон», так же как это делают в школьном кафетерии. Вероятно, еда не так вкусна, если тебе ее не кладут в рот.
– Он с семьей пошел на игру «Девилс».
– А тебя не пригласили?
– Пригласили, но у меня тренировка и я не хотела поздно ложиться спать. Я завтракаю с ними в воскресенье.
– Ты много времени проводишь с его семьей?
– Да. Его родители самые лучшие, они подарили мне этот браслет, – она вытягивает руку, чтобы показать простую золотую цепочку на запястье. Милый подарок от людей, которые хотят выкинуть ее из жизни своего сына.
– А где сегодня Вал? – спрашивает она.
– Вероятно, с Эзра, – я прилагаю все усилия, чтобы это прозвучало как можно беспечнее.
Хаксли гладит меня по спине.
– Не переживай. Скоро мы и тебе найдем парня, – говорит она утешительным тоном. Она думает, что я завидую? Почему все всегда сводится к этому?
Громкая музыка, красно-голубое освещение внутри «Спритц» – все это больше подходит девушке, собирающейся в клуб, а не в школу. Хаксли также явно не в восторге от всего этого, не понимаю, почему она выделила именно этот магазин.
Она выбирает несколько помад от розового до ярко-красного оттенка, пробует их на ладони, а затем прикладывает к моему лицу.
– Думаю, лучше естественный оттенок. Ничего вызывающего, – говорит Хаксли.
– Согласна.
– Дай мне свой блеск для губ, которым ты пользуешься последние лет сто.
Я отдаю ей свой бледно-розовый блеск. Цвет неброский, но и девушки вроде меня не гонятся за вниманием. Хаксли выбрасывает его в мусорное ведро за стойкой. Я молчу. Мы обе знали, что так и будет.
– Давай попробуем бордовые оттенки!
– Они слишком темные. Люди в космосе не должны видеть мои губы.
– Можно подобрать посветлее.
Хаксли осматривается и цепляется взглядом за консультанта, стоящей спиной к нам. Светлые волосы той, каскадом ниспадают на спину. Она могла бы посоревноваться в этом с Хаксли.
– Простите, у вас не найдется салфетки?
Девушка поворачивается. Я округляю глаза, а сердце на секунду перестает стучать. Разительный контраст с невозмутимой Хаксли.
– Привет, – говорит Анджела.
Ни одна из них не нервничает, а может быть, они просто очень хорошо умеют это скрывать. Мне же хочется залезть под стол.
– Ты не могла бы дать мне салфетку? – спрашивает Хаксли, показывая на свою руку.
– Конечно.
Анджела протягивает одну, и Хаксли вырывает ее из ладони. Мое сердце стучит громче, чем контрабас.
– Спасибо. Не знала, что ты тут работаешь, – говорит Хаксли. – Тебе определенно подходит это место.
– Да, работаю после школы. Как и Стив.
Я вздрагиваю, услышав его имя.
Хаксли вытирает руку и бросает грязную салфетку на стойку.
– Моей подруге нужен оттенок посветлее. Что-то между светло-розовым и красным. Есть идеи?
Анджела внимательно смотрит на меня. И как мне теперь себя вести?
– Я бы попробовала оттенок «Ледибаг» – он сейчас на мне, – Анджела вытягивает губы для демонстрации. – Или «Пламфул», если хочется чего-нибудь более нейтрального, – она вытаскивает два тюбика с витрины и красит мои трясущиеся губы сначала оттенком «Ледибаг».
– Слишком вызывающе, – говорит Хаксли, взглянув на меня. Она улыбается Анджеле. – Без обид.
– Давай попробуем «Пламфул», – говорит Анджела, стирая «Ледибаг».
– Как покаталась на коньках? – спрашивает ее Хаксли.
– Было весело. Я столкнулась со Стивом.
– Знаю, он сказал. Стив рассказывает мне все.
– Даже не сомневаюсь, – говорит Анджела. Злобная ухмылка искажает ее лицо.
Меня потряхивает от адреналина. В любую минуту может начаться драка.
– Анджела, вопреки тому, что ты слышала, история не повторяется. Поэтому успокойся, – говорит Хаксли.
Анджела красит мои губы оттенком «Пламфул». Это большой шаг вперед для меня. Но я уступаю Хаксли. Именно сейчас, только ее мнение имеет значение. Она кивает в одобрении.
– Мы возьмем эту.
– Правда? Думаю, «Ледибаг» смотрится лучше, – Анджела переводит взгляд на меня. – Какой больше нравится тебе?
– П-п-пламфул.
Анджела пробивает помаду.
– Спасибо за покупку в «Спритц»! Передай Стиву привет.
Хаксли выходит из магазина, аккуратно обходя покупателей. Она не ждет меня, но я следую прямо за ней. Мне хочется оказаться подальше от этой девушки, также как и ей.
Возле магазина «Гэп» она сбавляет темп, и я догоняю ее. Хаксли улыбается. «Спритц» теперь в далеком прошлом.
– Прости, что тебе пришлось это увидеть, – говорит Хаксли. – Но я не могла встретиться с ней наедине. Давай оставим это между нами.
Я киваю. Теперь понятно, почему она так хотела пройтись со мной по магазинам.
Моя семья и прогресс – вещи несовместимые. У нас даже нет автоответчика, поэтому мне приходится отвечать на телефон, молясь, чтобы это не был кто-нибудь из моих болтливых родственников, например: тетя Лиза. Конечно, я ее люблю, но не тогда, когда она полчаса забрасывает меня вопросами, и один из них всегда касается того, встречаюсь ли я с парнем.
Как только я захожу домой, то слышу телефонный звонок. Бросаю сумки с покупками на пол и бегу на кухню, чтобы ответить. За столом сидит Диана, ест крекеры и просматривает журнал. Она никогда не отвечает на звонки. Ей не интересно говорить с кем бы то ни было, кроме телемаркетеров, потому что когда они спрашивают ее как дела, то уж точно не из жалости.
– Алло?
– Алло? Бекка?
Горло мгновенно пересохло и мне приходится прокашляться, чтобы ответить:
– Привет!
– Это Эрин.
– И Мариан.
Жаль, что не тетя Лиза, интересующаяся гнусавым голосом, в какой колледж я собираюсь подавать документы.
– Как дела? – спрашивает Эрин. Она старается, чтобы голос звучал радостно, но ей также не по себе, как и мне. – Я была очень рада видеть тебя, несмотря на обстоятельства.
– Спасибо.
– Диана дома? Мы бы хотели с ней поговорить? Она сменила номер мобильного?
Интересно, почему они звонят вместе. Двое против одного. Как всегда.
– Секундочку, я проверю.
Я прижимаю трубку к груди и говорю, кто звонит. Диана качает головой и опять начинает листать журнал.
– Ее нет дома. Что-нибудь ей передать?
– Как она? – спрашивает Мариан. – Диана не отвечает на звонки и электронные письма.
– Санкреш и Джеймс остались друзьями, мы не думали, что она собирается прийти. Бекка, мне ужасно неудобно, что так получилось, – голос Эрин прерывается, и где-то глубоко внутри эти слова трогают меня, – мы надеемся, что она в порядке.
– Я передам ей, что вы звонили. Мне нужно идти. – Я обрываю связь, и некоторое время держу трубку в руках. Диана смотрит, как я кладу ее на место.
– Может, тебе следовало с ними поговорить? Кажется, они искренне переживают.
– Они просто хотят посмеяться. Если им действительно не все равно, почему они не приехали меня навестить?
Почему Диана даже не хочет попробовать с ними поговорить? У нее есть машина. Она же не инвалид. Но потом, я заново вспоминаю, как в тот день они все просто стояли и смотрели на происходящее, вместо того, чтобы попытаться это предотвратить. Они позволили мне и Диане выглядеть цирковыми клоунами. Они не знают, через что прошла Диана.
– Им все равно, – говорит Диана. – Поверь мне.
Именно так я и делаю, ведь она моя сестра.
***
Не сказала бы, что Хаксли меня преобразила. Я и до этого не была прыщавой девушкой, которая носит растянутые футболки и джинсы. Она просто подчеркнула имеющиеся исходные данные. Поэтому первый школьный день в новом образе вряд ли повлияет на мой общественный статус. Да, на меня удивленно и оценивающе смотрели, но я не произвела значительного эффекта. Я все еще та девушка в вашем классе, просто в обтягивающем платье.
– Бекка? – Вал замечает меня в коридоре после первого урока и тянет с собой Эзра.
– Вау, Бекка, – говорит она. Но в голосе не слышно энтузиазма, скорее неверие и обида. – Ты отлично выглядишь, – она изображает восхищение. – Не могу в это поверить!
– Да, вот немного привела себя в порядок, – я пытаюсь уловить реакцию Эзра, но ее нет.
– Ты ходила за покупками и даже не позвала меня с собой? – спрашивает Вал.
Сомневаюсь, что она пошла бы со мной, если бы была с Эзра.
– Хаксли пригласила меня.
– О, не думала, что вы снова стали подругами, – в голосе Вал боль и ревность. Теперь она знает, каково это.
– Да, мы стали ближе за время тренировок в СТА.
– Отлично, – Вал кладет голову на плечо Эзра. – Разве она не великолепно выглядит?
Он проводит рукой по волосам, качает головой и произносит непонятное «Мэ-э». Знаю, что он шутит, но меня это все равно ранит. Было бы хорошо, если бы он отреагировал, как те парни в универмаге.
Вал пихает его локтем. Он обнимает ее и притягивает ближе.
– Ты не считаешь, что она просто красавица?
– Она всегда ей была. Новое платье ничего не меняет.
– Мне нужно идти, – я направляюсь на второй урок, зардевшись как роза.
***
За ланчем парни за столом в открытую меня разглядывают, и я воспринимаю это как комплимент.
– Вау, – говорит Квентин с восхищением. – Ты отлично выглядишь! – он с трудом пытается отвести взгляд от моей груди.
Фред краснеет, пытаясь открыть пакетик с кетчупом. Должно быть, я действительно хорошо выгляжу или просто они никогда не разговаривали с хорошенькими девушками.
Телефон пищит, и я вижу, что пришла смска от Хаксли.
«Ребекка, садись за мой столик и немедленно выброси это печенье!»
С ее исключительной наблюдательностью ей нужно работать в ЦРУ. Я беру еду и иду через весь кафетерий. Подхожу к мусорному баку и выбрасываю печенье. Вал вопросительно смотрит на меня со своего любовного гнездышка.
Прохожу мимо столика Бари. Сейчас, вместо Дерека, рядом с ней сидит Калиста, и, судя по всему, они ведут разговор по душам. Бари успокаивающе гладит Калисту по руке. С виду просто двое людей, разговаривающих друг с другом, но я-то знаю, о чем или о ком, они говорят.
***
Угловой столик Хаксли залит солнечным светом. Друзья, еда – все отражается в нем. Часть меня очень хочет сидеть с Хаксли и ее компанией. В качестве научного эксперимента и просто для разнообразия.
– Как салат? – спрашивает Хаксли. Она взяла себе такой же.
– Как и ожидалось.
– Интересно, есть ли какое-то правило, требующее, чтобы еда в кафетерии была несъедобной? – спрашивает она.
Я стою возле столика, за которым просто нет свободных мест, и чувствую себя ужасно неудобно.
– Эддисон, – говорит Хаксли. – Поднимайся.
Эддисон отрывает взгляд от журнала. Она симпатичнее большинства моделей, изображенных в них. Ее кудрявые рыжие волосы подпрыгивают от резкого движения.
– Что?
– Ты сидишь на месте Бекки.
– О чем ты говоришь, Хакс?
– Ты больше здесь не сидишь.
Эддисон смеется, воспринимая это как шутку, но Хаксли продолжает пристально на нее смотреть и терпеливо ждать, когда Эддисон встанет.
– Ты шутишь?
– Нет. Ты больше здесь не сидишь. – Хаксли сидит неподвижно, готовая атаковать в любой момент, если понадобится.
– Я думала, мы друзья, – говорит Эддисон.
– Я тоже. Но когда вещи, о которых я тебе рассказываю по секрету, распространяются по всей школе, то начинаю сомневаться в нашей дружбе. Я думала, что могу тебе доверять, но, видимо, это не так. Как я могу есть в твоем присутствии, если при одном взгляде на твое лицо, у меня пропадает аппетит?
Хаксли не скупится в выражениях. Кажется, я попала.
– Это безумия. Клянусь, я никогда ничего никому не говорила.
Стив сжимает руку Хаксли, пытаясь ее поддержать.
– Поднимите руки те, кому Эддисон передавала личную информацию обо мне и Стиве или Стиве и Анджеле, – говорит она.
Медленно, но каждый сидящий за столом поднимает руку. Эддисон кривит лицо, пытаясь выглядеть оскорбленной.
– Это заговор! Не волнуйся, Хакс, у меня есть еще много чего, что можно рассказать, – Эддисон складывает учебники и убегает из кафетерия, оставив поднос на столе.
Хаксли усмехается и указывает мне на пустой стул.
– Сядь!
***
За столом Хаксли ведутся светские беседы, и, каким-то образом, меня это заинтересовало. Все-таки они звезды нашей школы, и я имею возможность изучить их в естественной среде. Знаю, глупо звучит, но круто, что я с ними. Кто же знал, что так легко стать популярной? Всего лишь немного лжи, манипуляций и довольно средние танцевальные данные.
Девушки разговаривают о моде и знаменитостях, а парни о спорте. Они прекрасно играют свои роли. Я сижу в центре, поэтому в курсе обсуждений обоих сторон.
– Стив, как насчет того, чтобы повеселиться? – спрашивает Грег Бэйлор с набитым ртом – крепкий парень с растрепанными светлыми волосами. Его запросто можно принять за пещерного человека.
– О чем ты, приятель? – спрашивает Стив.
– Вчера мне позвонил рекрут из Университета Чандлер. Он пригласил нас осмотреться в кампусе на выходные, – Грег закидывает в рот еще немного еды. Как бы мне хотелось есть макароны с сыром и не думать при этом о калориях.
– Нас? – спрашивает Стив. Хаксли настораживается и сосредотачивается на их беседе.
– Да. Ты все еще ему интересен. Ты собираешься это доедать? – Грег тычет пальцем в мой овощной ролл. Я толкаю ему ролл, и он моментально исчезает у него во рту.
– Правда?
– Тебе нужно поехать. В прошлом году Университет Чандлер выиграл кубок. Я слышал, что их кампус отличное место для безумств, – он играет бровями, будто мы и так не поняли, что он имел в виду.
– Он все еще мной интересуется? – говорит Стив.
– Я же сказал, что да.
Стив пристально смотрит на быстро исчезающие макароны с сыром и что-то обдумывает. Уверена, он представляет себе различные сценарии выходных, наподобие видео «Слетевших с Катушек Девчонок». Уголки его губ подрагивают в улыбке.
– Готов поспорить, он снова предложит тебе стипендию, – говорит Грег.
– Слишком поздно. Стив собирается в Вермилион, – сладко пропевает Хаксли.
– Это окончательный ответ? – спрашивает Грег.
Я вспоминаю разговор Стива с тренером. Если он не сможет оплатить учебу в Вермилионе, то ответ отнюдь не окончательный.
– В принципе, да, – говорит Стив. Хаксли массирует его плечо.
– В принципе? Поехали со мной. Все там посмотрим. Это всего одни выходные, Стив.
– Не думаю, что это хорошая идея, – встревает Хаксли. – Будет несправедливо тратить школьное время и деньги, если у него нет намерений поступать в этот университет.
Она кладет голову ему на плечо. Стив еще раз обдумывает предложение, потом кладет вилку на пустую тарелку.
– Тебе решать, приятель, – Грег начисто вылизывает свою одноразовую тарелку, а затем ее комкает.
– Я пас. Я уже решил, куда собираюсь поступать после школы, – он поворачивает голову к сияющей Хаксли и смачно целует ее в губы.
***
Быстро несусь к своему шкафчику, пока не начался шестой урок. Обычно мы заканчиваем ланч за несколько минут до звонка, поэтому у меня есть время заглянуть в шкафчик, а потом появиться на уроке по здоровому образу жизни без опозданий. Я заворачиваю за угол, где расположены классы по естественным наукам и ноздри наполняет запах формальдегида. Затем захожу в нужный коридор и резко останавливаюсь.
