2015-08-21
1663
В 1920-1930-е гг. в литературу входит молодое поколение писателей, многие из которых пытались, как сказал Б. Пастернак, «меряться с пятилеткой», но которые шли своим путем, сопротивляясь дегуманизации литературы, отстаивая свою независимость художника. В чем-то вынужденные идти на компромисс, они не поступились главным: свободой художественного творчества. В пропагандистские лозунги соцреализма порой не умещалось даже творчество таких писателей, как Л.Н. Сейфиулина, А. Серафимович, К.А. Федин, Л.М. Леонов, не говоря уж о Горьком, Шолохове, Твардовском. Что же касается таких писателей, как И.Э. Бабель, М.М. Зощенко, Ю. Олеша, Б. Пильняк и тем более А. Платонов, М. Булгаков - то их художественные поиски протекали вне официального метода советской литературы.
И.Э. Бабель (1894-1940) вошел в русскую литературу прежде всего как автор «Конармии» (1923-1925) и «Одесских рассказов» (1921-1924).
«Конармия» - цикл новелл, в которых резкими штрихами обрисованы люди в отдельных эпизодах и ситуациях гражданской войны. В этих новеллах перед читателем предстала жизнь, в которой переплелись воедино героизм и жестокость, правдоискательство и душевная неразвитость, прекрасное и отвратительное. «Конармия» построена на контрастах. Есть в ней и романтика, и натуралистические картины в описании убийства, сражений. Бабель тяжело переживал нравственное одичание людей, вызванное первой мировой войной, революцией, гражданской войной. Натурализм бабелевской «Конармии» был связан не с цинизмом писателя (в этом его обвиняли), а с недоумением страдающего гуманиста перед уничтожающей все злобой и ненавистью, заставляющей людей убивать друг друга. В «Одесских рассказах», рисующих экзотический мир одесских налетчиков, проявилось удивительное мастерство Бабеля-стилиста: блестящий юмор, щедрость и яркость в описании Одесского района Молдавии, владение особым «жаргонным синтаксисом» и одесской фразеологией. Особая манера речи Бабеля нашла своих продолжателей в литературе - И. Ильф и Е. Петров, М. Жванецкий.
М.М. Зощенко (1895-1958) искренне стремился честью и правдой служить советскому отечеству на поприще сатирика, страстно желающего при «помощи смеха перестроить читателя, заставить читателя отказаться от тех или иных мещанских и пошлых навыков». «Меня часто ругают за эту мелкую и неуважаемую форму, которую я избрал. Но я... пошел все же на это дело в полном сознании, что так требуется, ожидая при этом всяких себе неприятностей», - писал в 1930 г. М. Зощенко М. Горькому. Предчувствия не обманули писателя. Его творческий путь с 1927 г. сопровождали партийные проработки и травля в критике, которые увенчались в 1946 г. известным постановлением ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», исключением из Союза писателей, запретом на публикацию произведений. Творчество Зощенко стало не только энциклопедией человеческих пороков, но явилось образцом уникальной верности одной из главных его проблем - проблеме самопознания, творческого самосозидания личности, ее психологических и физиологических возможностей. Вершины творчества Зощенко - сатирическая проза 1920 годов и повесть «Перед восходом солнца» (1 ч. опубликована в 1943 г., 2 ч. под названием «Повесть о разуме» - в 1972 г.). Используя сказовую манеру письма, создавая образы-маски, Зощенко стремится не только показать, как человек превращается в человеческое «новообразие», но и раскрыть механизм этого превращения. Поэтому его кратким сатирическим рассказам свойственна философская, психологическая, нравственная, социально-политическая глубина (сборники «Рассказы Назара Ильича, господина Синебрюхова», «Разнотык», «Аристократка», «Веселая жизнь», «Над кем смеетесь?!» и др.).
Официальная критика, требующая изображения нового советского человека - строителя социализма, упрекала писателя в том, что он «с некоторым даже злорадством копается, переворачивает человеческие отбросы и, зло посмеявшись, набрасывает мрачнейшие узоры своего зощенковского фольклора» («Известия» 1927, 14 августа). В этих обвинениях было справедливым одно: действительно, писатель продолжал «переворачивать человеческие отбросы», но с горькой иронией, и с тайной надеждой найти хоть какую-то возможность увидеть в них искру пробуждающегося сознания - хотя действительность не оставляла писателю практически никаких надежд. «Рожи кривые - как следствие уродливой социальной действительности», - записывает он в дневнике. Проза Зощенко 1920-х годов не только изображает трансформацию человека в скота, но и передает усиливающееся ощущение безысходности и фантасмагории жизни.
А.П. Платонов (1899-1951) признан сегодня классиком русской литературы XX в., гениальным прозаиком и несравненным мастером художественного слова. В прозе 1920-1930-х гг. (романы «Чевенгур», «Котлован», повести «Епифанские шлюзы», «Город Градов», «Впрок»; рассказы «Усомнившийся Макар», «В прекрасном и яростном мире») писателя больше всего привлекала проверка идей социалистического преобразования народным умом и опытом, национальным бытием. Не менее важна в творчестве Платонова и другая проверка новых идей - миром космоса, стихийной силой природы. В рассказах Платонова революция изображается как явление космического порядка, оказывающего влияние на ход «мирового естественного процесса». С революцией связано ожидание конца света. Образы «вьюги», «ветра», «светопреставления», возникавшие у писателей революционной эпохи, были связаны с распространенным в России «учением о светопреставлении», за которым последует утверждение царства абсолютной правды на земле. Апокалипсическое восприятие революции отразилось в повести А. Платонова «Сокровенный человек».
В 1926 г. Платонов начал работу над романом «Чевенгур», которому было суждено остаться неопубликованным (кроме первой части - «Происхождение мастера», с 1929 г. издававшаяся как отдельная повесть). Полностью роман был издан в Париже в 1972 г. (на русском языке); на родине он был опубликован впервые в журнале «Дружба народов» в 1988 г. В этом романе, как и в повести «Котлован» (1929-1930; впервые был напечатан в 1969 г. в ФРГ; в СССР - в 1987 г.; в журнале «Новый мир»), Платонов показал полную несовместимость социализма со стихией национального бытия. Уверенность, что человек может легко достичь безграничной власти над вселенной, вступает в противоречие с реальностью. В «Котловане» вместо ожидаемого возрождения материи природы происходит обратное: люди тратят свою живую плоть на мертвый камень, человеческая жизнь безвозвратно стекает в общую братскую могилу. Платонов попадает в разряд «неугодных писателей», отмеченных, по свидетельству современников, личной ненавистью Сталина. Поводом для начала кампании травли Платонова, не прекратившейся до конца его жизни, стала публикация рассказа «Усомнившийся Макар» в журнале «Октябрь». Система, сверху насаждавшая себя после революции, требовала и создавала «управляемого человека». Платоновский же герой - именно «усомнившийся», задумывающийся, созерцающий, по природе своей слабо поддающийся управлению. И во всем пространстве прозы Платонова простирается самодовлеющая жизнь, «прекрасный и яростный мир», не нуждающийся в чужом вмешательстве, многоликий и самоцветный. Поэтому и язык, слово Платонова - такая же самоцветная, живая стихия, словно бы не знающая фильтров «нормативности». Слово Платонова кажется «неправильным», словосочетания - абсурдными. Проза его трудно читается; мы чувствуем вязкость, первородность каждого слова, живущего своей жизнью, задумывающегося над ее смыслом, обнажающим суть вещей.
Своеобразным явлением в истории русского авангарда стало творчество обэриутов - членов литературно-театральной группы ОБЭРИУ (Объединение Реального Искусства), существовавшей в Ленинграде в 1927 - начале 1930-х гг. Группа объединяла поэтов и драматургов Д. Хармса, А. Введенского, Н. Заболоцкого, К. Вагинова. Обэриуты провозгласили себя «творцами не только нового поэтического языка, но и создателями нового ощущения жизни и ее предметов». У обэриутов не было единой поэтики, но всем им было свойственно алогическое восприятие жизни. Иррациональная образность их поэзии и драматургии, тяготение к приемам гротеска и абсурда по-своему передавали «ощущение» абсурдности и фантасмогоричности окружающей их действительности.
