Thesis, 1994, вып. 5

14 0

возможность менять темы в зависимости от моды и мнений, в зави-

симости от работодателя и общественного внимания. У нас, таким об-

разом, есть хороший повод заняться прежде всего отграничением

предмета исследований риска.

II

Высокие культуры древности располагали совершенно иной техни-

кой для работы с аналогичными проблемами, а потому не нуждались в

слове, обозначающем то, что мы сегодня понимаем под риском. Само

собой разумеется, с незапамятных времен людям приходилось иметь

дело с неуверенностью относительно будущего. По преимуществу же,

однако, доверялись практике дивинации, которая, правда, не могла

дать надежной достоверности, но, во всяком случае, гарантировала,

что решения [людей] не возбудят гнев богов или иных сакральных [numinoser]

сил, будучи как-то застрахованы контактом с таинственными

предначертаниями судьбы6. Во многих отношениях и семантический

комплекс греха (поведения вопреки религиозным указаниям) – это то-

же функциональный эквивалент, коль скоро он может служить тому,

чтобы объяснить, как дело доходит до беды (см. Дуглас, 1994). Уже в

морской торговле Древнего Востока (что вполне естественно) имели

место и сознание риска, и соответствующие правовые учреждения (cм.

Oppenheim, 1954). Первоначально они были почти неразличимы от

программ дивинации, призвания богов-покровителей и т.д., но в об-

ласти правовой, в особенности в разделении ролей тех, кто давал ка-

питал, и самих мореплавателей, они явственным образом исполняли

функцию страховки и тем самым вплоть до средневековья могли почти

непрерывно оказывать влияние на право морской торговли и морских

страховок. Однако даже в эпоху нехристианской античности еще нет

полностью развитого осознания того, что речь идет о решениях. По-

этому о "риске" начинают говорить только в период длительного пере-

хода от средневековья к ранней современности.

Откуда взялось это слово, неизвестно. Некоторые предполагают его

арабское происхождение. В Европе оно встречается уже в средневеко-

вых источниках, но распространяется лишь с [началом] книгопечания,

6 См. Covello and Mumpower, 1985. Авторы несколько поспешно сосредо-

точивают свое внимание на том, что достоверность была гарантирована ре-

лигиозным советом и авторитетом. Однако эволюция весьма сложных сис-

тем дивинации в ранних письменных культурах Месопотамии и Китая пока-

зывает, что недостоверность отнюдь не была устранена. Ее переместили в

эволюционное развитие, прежде всего, в знание, становящееся все более

сложным. Мы обнаруживаем ее также в письменных заметках, в амбива-

лентности и противоречиях, которые требовали интерпретаций. Не в по-

следнюю очередь сюда относятся и формулы self-fulfilling prophesy [самоис-

полняющегося пророчества (англ.).– Прим. пер. ] (по типу Эдипова), предос-

терегавшие от того, чтобы учитывать в своих расчетах зловещие прорица-

ния в попытке избежать беды, потому что именно это и ввело бы в действие

условия наступления несчастий. Много материала на эту тему дает книга:

Vernant et al., 1974.