Роль семьи

Мы уже говорили выше, что внутренний стержень как основа личности формируется, а не появляется сам собой^[14]. На его формирование оказывают влияние различные факторы. Поскольку он сам есть фактор постоянства субъекта, понятно, что постоянная культура формирует постоянный стержень быстрее и эффективнее. Аналогичным образом следует сказать о мультифакторности, которая требует от субъекта единого стержня, несмотря на множество факторов, что, понятно, осложняет задачу.

Поэтому в нашей мультифакторной динамической культуре постоянство и ответственность личности естественным образом формируются с трудом, замедленно^[15]. К тому же они рано и не востребованы, мы уже упоминали, что нередко человек до 20—25 лет находится в искусственной среде, где ему незачем формировать собственную субъектность. Он там, как та же щепка, только не в потоке, а на привязи.

Теперь разберем семейную ситуацию в нашей культуре. Понятно, что большинство семей или нуклеарные, или неполные, хотя иногда третье поколение может присутствовать в виде бабушки. Это хороший случай, хуже в нуклеарном и тем более совсем неполном варианте «мать — ребенок». Тогда ребенок оказывается у матери, в детском саду, у родственников, в группе продленного дня, в секциях и так далее. Большинство этих сред еще и сами по себе не бедные, а насыщенные впечатлениями. У него не создается ощущения, что у него в тылу имеется мощная многопоколенная семья, постоянный фон родных людей, которая поддержит формирование его как субъекта. Среди гипермножества впечатлений ребенку не хватает элементарного родительского внимания. Незачем долго объяснять, что внимание родных невозможно заменить вниманием посторонних, даже избыточным, и именно среди родных обретается ребенком впервые мужество быть собой.

Еще хуже обстоят дела, когда семья социально неблагополучна (это специально объяснять не надо), и там, куда попадают дети из таких семей, а именно в детских сиротских учреждениях. Социальное сиротство, к сожалению, широко распространено в нашей стране. Даже если говорить о московских детдомах, благополучных в материальном смысле, мы видим там высшую степень выражения так называемой депривации привязанности: полное отсутствие постоянного любящего родителя и мелькание десятка лиц воспитателей. Должна сказать, что здесь пишу не как философ, концептуально анализирующий понятия, а как человек, знакомый с десятком различных детских сиротских учреждений. Отсутствие субъектного постоянства у воспитанников там бросается в глаза. Разумеется, есть смысл говорить о старших детях, но эти дети взрослеют особенно поздно, с колоссальной задержкой (речь, разумеется, о физически здоровых детях). Они ведут себя, что называется, «как дети». Например, до 16—17 лет им свойственно полевое поведение — так в психологии называется поведение без личного проекта, без программы, подчиненное стимулам внешней среды. В норме у семейных детей такое поведение встречается лет до 12 самое большее. У воспитанников детдомов даже в 16 лет оно продолжает оставаться если не нормой, то частым явлением. У них нет способности самостоятельно создавать проекты и планы своего поведения: за них это делают воспитатели.

Говоря об этом с родителями вроде бы семейных детей, я нередко слышала: «Ой, да мой точно такой же». Понятно, что тут мне очень хотелось ответить: «А учила ли ты его быть самостоятельным субъектом?». Я пришла к выводу, что вся современная детская культура, включая компьютерные игры и фильмы по телевизору, настраивает на обучение быстроте реакции, а не планированию, и уж конечно не самостоятельности. И в последнюю очередь что-либо побуждает их к критическому мышлению и рефлексии. Так формируется человек, массовый субъект современного общества.