Чать и плакать: «папа, полюби меня». Я подавился словом «по-

Люби», ощутив невероятный стыд. Янов приказал: «Проси». Я

Звал и просил о любви, которой так сильно чаял; я давился, чув-

Ствуя себя униженным и ничтожным. Желать и добиваться люб-

Ви было недопустимой слабостью, и мне было очень больно

Первичный крик 361

Оттого, что я так долго отрицал свою потребность в отцовской

Любви. Я был вынужден отрицать эту потребность, потому что

Он никогда не разрешил бы мне просить. Эти просьбы причи-

Няли ему слишком сильную боль, и мне было легче выключить

Чувства, чем прочувствовать отказ, который я всегда получал.

Я погрузился в чувство, и внезапно перед моими глазами мель-

Кнула картина: я стою в центре круга обступивших меня хохо-

Чущих людей. Я делаю им всем неприличный знак рукой. Кар-

Тина вдруг изменилась, теперь я был совершенно голый, и люди

Смотрели на меня во все глаза. Издевательские рожи, злобные,

Отвратительные. То было мое собственное безобразное отра-

Жение. Я испугался, и попытался прикрыть руками свою наго-

ту. Я не понимал, что это за лица, кто эти люди. Янов сказал:

«Смотри, не отводи взгляд, оставайся с ними». Я присмотрел-

Ся. Голова непроизвольно дернулась в сторону. Мне захотелось

Убежать. Янов сказал: «Смотри». Я смотрел, и от страшной муки

Громко кричал. Это была моя семья. Моя семья злобно смотре-

Ла на меня, я же чувствовал себя уязвимым и одиноким, я так

Хотел, чтобы папа защитил меня. Но я видел, что он такой же

Испуганный маленький мальчик, как и я. Где он? Я позвал его,

И увидел мертвым в гробу. Но он непостижимым образом слы-

Шал меня. Я умолял его не уходить. Я говорил, что он нужен

Мне; впервые в жизни я так говорил с ним. Я хотел, чтобы он

Был только моим, и я говорил ему об этом. Он появлялся вся-

Кий раз, когда я звал его, я видел сцены из моего раннего дет-

Ства, я прочувствовал все невысказанное, непрочувствованное,

Я ощутил все вещи, которые так и остались невысказанными,

Пока он был жив. Было несколько первичных сцен, в которых я

Хотел коснуться его члена, сцены, когда я испытывал гнев, пе-

Чаль, грубость и нежность в отношении отца. Потом пришло

Время сказать ему последнее прости и закрыть крышку гроба.

Отец умер, я отпустил его, отпустил навсегда.

Первичные сцены стали принимать более символический

Характер, я чувствовал себя заключенным в какую-то оболоч-

Ку, чувствовал себя зажатым и стиснутым со всех сторон. Я

Пытался заставить себя почувствовать, что это было, но ничто

Не помогало. Создавалось такое впечатление, что мое тело, весь

Мой организм, двигались в каком-то заранее заданном темпе, и

Артур Янов

Я не мог ни ускорить, ни замедлить этот процесс. Если я пы-