До прохождения курса лечения мой разум, мое сознание

Были полностью отделены от тела. Я наверное никогда не пой-

Му, как мне удалось закончить школу. Я до сих пор не вполне

Уверенно пишу и читаю. Но я всегда был неплохим спортсме-

Ном, всегда мог сделать своими руками любую вещь — я мог бы

Стать, например, хорошим водопроводчиком или электриком.

Мне приходилось быть тупым, потому что стоило мне проявить

Крупицу разума и связать сознание с давлением, которое гнало

Меня на улицу, как я немедленно, словно выловленная из воды

Рыба, заметался по кабинету доктора Янова. Это чувство по

Моши не уступало паровозному двигателю. Теперь я понимаю,

Что если бы не смог удержаться от ритуала на какое-то время,

Если бы меня не выпустили из-под ареста под залог, если бы

Меня оставили в тюрьме, то я бы окончательно сошел с ума. Я

Занимался эксгибиционизмом, так как это был мой единствен-

Ный способ избежать ощущения подлинного чувства. Само оди-

Ночество и вынужденное ничегонеделанье могло взорвать мой

Разум. Как ни безумно это звучит, но я, сознавая умом, какими

Неприятностями мне это грозит, продолжал мастурбировать в

Присутствии посторонних женщин, ожидая начала судебного

заседания! У меня просто не было иного выбора.

До начала курса лечения я воображал себя очень сексуаль-

Ным, «повернутым на трахе», как я тогда выражался. Но теперь

Артур Янов__

эти конвульсии оргазма сменились у меня первичными состо-

яниями, и мое половое влечение резко уменьшилось. Теперь я

делаю как раз противоположное тому, чем я занимался рань-

ше. Раньше я превращал свои первичные состояния в судороги

оргазма, потому что не мог ощущать первичной боли. Теперь я

считаю, что в извращении вообще нет ничего сексуального. Я

мастурбировал, но в действительности желал не полового на-

слаждения, а помощи. Это был мой способ кричать: «Помоги-

те!» То, что я делал, не имело ни малейшего отношения к ес-

тественному половому влечению. Разные люди по-разному

проявляют свое извращение. Бизнесмены извращают свою по-

требность в любви, превращая эту потребность в стремление

заключать выгодные сделки. Я извращенно свел эту потреб-

ность к своему половому члену. Однако в действительности я

хотел только одного — чтобы моя мать, наконец, увидела, как

мне больно и дала мне то, в чем отказывала, когда я был ребен-

ком.

Джим

Мне двадцать два года. Я родился в Алабаме. Теперь я живу

в Лос-Анджелесе, в городе, который стал для меня символом

безличности, черствости, тупости, грязи, поверхностности, пре-

тенциозности, напряженности и отчаяния. Одна только мысль

об этом городе, не говоря уже о пребывании в нем, всегда зас-

тавляла меня почувствовать, насколько обезличенной, глупой

и поверхностной была моя собственная жизнь. Теперь же Лос-

Анджелес — это грязный, охваченный лихорадочным напря-

жением город, не вызывающий у меня никаких чувств.

Мой отец был кадровым офицером ВВС. Сейчас он, кроме

того, пресвитерианский священник. Родился он в маленьком

городке, в Индиане. Мать моя родом из штата Миссисипи.

Дома, как такового, у меня никогда не было. Самые ранние

детские воспоминания связаны у меня с Японией — я помню,

что там служил мой отец, а я однажды — в возрасте четырех

лет — убежал из дома. После этого мы каждые один-два года

переезжали с места на место в семейном «олдсмобиле», кото-