Глава четвертая гостья из-за Кордона. Первая встреча

В Лесном Доме царил переполох: ждали Оксану, дочку Слона. Часовой на крыше водокачки высматривал, не едет ли джип, во дворе перед кирпичным бараком на­крыли стол, принаряженная Варвара носила и носила блюда с едой. Сталкеров причепурить, понятно, гиблое дело, они расселись на лавках вокруг стола кто в чем был и подшучивали друг над другом, смущенные общей сума­тохой... но вот Слон надел пиджак. Это стало событием, и когда хозяин в тесноватом черном смокинге спустился на крыльцо, по всей вершине холма раздались смешки.

Слон кинул хмурый взгляд в сторону стола и остал­ся на крыльце, нетерпеливо поглядывая из-под ладони на дорогу. Двое часовых, пряча автоматы, караулили на подъезде за распахнутыми воротами. Лесной Дом бур­лил и волновался.

Заточка, выйдя из машины, неловко подал девушке руку, но гостья, легко хлопнув его по пальцам, выскочи­ла сама и взбежала на крыльцо. Слон шагнул к ней.

— Ну, привет, — несколько смущенно произнес он. Слон не видел дочь около десяти лет. Она выросла кра­савицей, и это не стандартная красота с обложки журна­ла. Мать ее была с Востока, Оксана унаследовала смуг­лую кожу, широкие скулы, узкий подбородок и минда­левидные глаза, но не темные, а сине-зеленые, как у отца.

— Привет, папа! — Оксана обняла его за шею — Сло­ну пришлось нагнуться — и поцеловала в щеку. У стола кто-то захлопал, но хозяин зыркнул туда над плечом дочки, и аплодисменты мгновенно смолкли.

Следом за девушкой на крыльцо поднялся телохра­нитель Колобок — подручный Слона, которого тот год назад отправил в город, чтобы охранял дочку. Дюжий, хотя и немного оплывший сталкер лет двадцати пяти, румяный, пышуший здоровьем, с маленькими глазками. Челюсти его медленно двигались: Колобок не жевал жвачку, только когда спал или ел.

— Чего скакать? Я так однажды могу и не успеть, — просипел он в спину Оксане. У Колобка были повреж­дены связки, и говорил он сиплым низким голосом.

Девушка не обратила внимания на его слова, так как давным-давно поняла, что Колобок в целом безоби­ден и покладист. Стоя на крыльце, Оксана повернулась и широко раскинула руки.

— Всем привет! — радостно воскликнула она. Стах-керы зашумели, замахали ей, что-то выкрикивая. Де­вушка кивнула и через плечо посмотрела на Слона: — А где аномалии?

Заточка поднялся на крыльцо, волоча два чемодана и рюкзачок с нарисованным на боковине улыбающимся Чеширским Котом. Услышав слова Оксаны, он ухмыль­нулся и, цыкнув сквозь зубы, сплюнул на ступени.

— Это же Лесной Дом. Самое безопасное место в Зоне... ну, для тех, кто здесь живет, ясное дело.

Оксана вздернула бровь.

— Безопасное? Вот спасибо! Этого мне и в интерна­те хватало. Туда не ходи, сюда не ходи... Папа, я наде­юсь, здесь вы не будете меня за решеткой держать? А то я обижусь!

У Слона редко случалось, чтобы он не знал, что го­ворить. И не терялся он никогда — а вот теперь пребы­вал в растерянности и легком смущении. Зона — терри­тория мужчин. Женщины здесь, конечно, тоже попада­ются, но редко, и по большей части толстые глупые клуши, как Варвара, либо разбитные девицы, вроде ра­ботающих в «Сундуке». Хозяин Лесного Дома не при­вык разговаривать с красивыми молодыми девчонками. К тому же он плохо помнил дочь...

— Ничего, все решим, — невнятно проворчал он.

— Я думала, ты мне все покажешь, — настаивала дочь.

— Тут любое твое желание закон. — Слон брякнул первое, что пришло в голову, и неловко обнял ее за пле­чи. — Пошли, расскажу, что здесь и как.

— Вот, правильно! — Оксана даже хлопнула в ладо­ши, радуясь, как ребенок. Да она и была ребенком — в свои семнадцать лет девушка не видела ничего, кроме закрытой частной школы, и хотя выглядела красивой зрелой девушкой, повзрослеть не успела. Она громко смеялась, когда ей было весело, и обижалась, если что-то ее не устраивало, плакала, а могла и поколотить обидчика в случае чего — ее не смущали такие мелочи, как уместность проявления чувств.

— Вещи наверх давай, — велел Слон порученцу, кренившемуся под весом чемоданов. Оксана уже сбежа­ла с крыльца, и отец поспешил за ней. Заточка кивнул, пожирая девушку взглядом.

— Помогай давай, тефтеля, — сказал он. Колобок, флегматично покосившись на Заточку,

отодвинул его плечом и затопал следом за девушкой. Заточка недовольно ощерился ему в спину, но Колобок, став телохранителем дочки хозяина, вышел из-под ко­мандования порученца, и тому пришлось самому волочь чемоданы с рюкзаком по винтовой лестнице.

Отбежав от крыльца на несколько шагов, Оксана обернулась, задрала голову.

— Ух ты! — воскликнула она, из-под ладони разгля­дывая бывшую водонапорную башню. — Большая она у тебя!

— Ну да. — Слон пожал плечами. — Не в маленькой же жить, не поместишься.

— А наверху пулемет! Настоящий? — обрадовалась девушка и замахала часовому на крыше: — Эй, привет! У вас пулемет стреляет?

Часовой неуверенно помахал в ответ и ничего не ответил — то ли не знал, как отвечать на столь странный вопрос, то ли не расслышал. Вместо него вразнобой за­гомонили сталкеры за столом:

— Еще как стреляет! Бабахнет — всем кранты. Хо­чешь стрельнуть? Иди сюда, мы тебе дадим пистолет подержать!

Раскрасневшаяся от удовольствия Оксана подошла к сталкерам, протянула руку к сидящему ближе всех Игнату.

— Я Оксана, а вы? Сталкеры засмеялись.

— Игнат я, завхоз, — насупился Игнат, будто даже обидевшись.

— Ну так будем знакомы! — воскликнула Оксана, встряхнув заскорузлую ладонь старого сталкера. Вокруг опять засмеялись, даже недовольный всей этой суетой Слон улыбнулся.

— Здесь наша кухня и столовая. — Он показал на здание рядом с бараком. Из дверей показалась Варвара с подносом, накрытым льняной салфеткой, от которого сильно пахло сдобой.

— Здравствуйте, тетя Варя! — радостно воскликнула девушка. — Мне папа о вас писал и Колобок рассказывал!

— Ох ты кровинушка моя бедная!

Кухарка, поставив поднос на стол, обняла Оксану. Она видела девушку впервые в жизни, но уже успела полюбить ее всей душой — за то, что та такая молодая и красивая, по-детски живая, и за то, что она живет без матери. Сердце кухарки содержало огромные, нерастра­ченные запасы нежности. Конечно, она заботилась о сталкерах, которых воспринимала как больших, шум­ных, непослушных детей, но ей нужен был настоящий ребенок. После того как ушел Змееныш, Варвара вся извелась и даже немного похудела. И теперь, когда поя­вилась Оксана, кухарка расцвела, а уж от обращения «тетя» мгновенно растаяла.

— Бедная моя девочка, ты голодная? От Кордона долго ехали, в дороге мужики и не додумаются покор­мить, — ворковала Варвара, обняв девушку и увлекая ее за стол. — У меня и пирожки есть, напекла с утра и вот пироженко припасла, небось любишь сладкое?

Оксана засмеялась.

— Люблю, тетя Варя, я все вкусное люблю!

— Так я принесу сейчас, — озаботилась Варвара и, пыхтя, устремилась на кухню, вытирая глаза углом фар­тука. Тут же позабыв и про нее, и про «пироженко», де­вушка села на лавку между сталкерами, которые немед­ленно очистили ей место.

Непосредственность и открытость девушки очень быстро завоевали Оксане всеобщую любовь. Слон хоть и был недоволен тем, что дочь осталась ужинать со стал­керами (в его кабинете был накрыт стол получше), одна­ко возражать не стат и уселся на стул, который подошед­ший Заика поставил во главе стола. Несколько сталкеров удивленно покосились на хозяина — он редко снисходил до того, чтобы сесть со всеми, — но взгляды их быстро вернулись к девушке. Позади Оксаны возник Колобок. Вытащив изо рта розовую жвачку, прилепил ее к мочке уха, взял со стола пирожок побольше и стал со вкусом есть, неторопливо двигая мясистым подбородком. Заточка шагнул к хозяину.

— Все сделал, — прошептал он, неотрывно глядя на Оксану. — Ну и дочка у тебя выросла — загляденье!

Слон покосился через плечо на помощника и про­цедил тихо:

— Губу закатай.

Заточка вздрогнул, как от пощечины.

— Да ты чего? Я... да и в мыслях не было...

— Ага, рассказывай. Я не вижу, как слюни пускаешь?

— Да я... Просто... Хозяин, я ж для тебя стараюсь, ты знаешь, — вдруг брякнул он и, помрачнев, отвернулся. Чистое восхищение красотой и живостью девушки сме­нились обидой на Слона. У порученца действительно и мысли не было напрашиваться в зятья хозяину — просто в гниленькую, сумеречную душу Заточки заглянула пер­вая в жизни влюбленность. И Слон оборвал чувство резко, грубо, оставив внутри неприятную пустоту.

— Зачем ты так? — тихо, с обидой пробормотал За­точка.

Слон не сводил с дочери задумчивого взгляда.

— Ладно, не дыши в ухо, — бросил он порученцу и повел в воздухе рукой, пытаясь сформулировать мысль. О подобных вещах хозяину Лесного Дома доводилось думать не часто, а говорить — и подавно. — Я хочу, что­бы у Оксанки моей все было, что пожелает. В универси­тет зарубежный отдам, в этот... в колледж. Мужа найду богатого, из иностранцев. Пусть у нее жизнь будет нор­мальная, не как у отца ее, который из голытьбы выка­рабкался, да все собственными руками. Ведь заслужива­ет моя дочка всего, а? — Слон обернулся.

— Зачем тогда сюда ее притащил?

— Да она сама напросилась, вези да вези в Зону! — с досадой крякнул Слон. — Интернат закончила, не смог отказать... Старый, наверно, становлюсь, мягкий.

А Оксана уже вставала из-за стола, ей не сиделось на одном месте.

— Где у вас оружие хранится? Дайте за пистолет по­держаться, обещали!

Целый вечер ее водили по Лесному Дому. За бара­ком было стрельбище — выдали Оксане наушники и «тэтэшник», затем и «калаш» Слон разрешил подержать. Потом, как стало темнеть, Слон устроил экскурсию — и жилой барак показал, и недавно отремонтированным гаражом похвастался, и даже на крышу водокачки сво­дил, чтобы Оксана увидела весь холм. Колобок неот­ступно следовал за девушкой, карманы у него были на­биты Варвариными пирожками.

— Одна без разрешения за ворота не ходи — склон заминирован, — добавил Слон, стоя рядом с дочерью возле низкого, по колено, бордюра на краю крыши.

— Зачем? — удивилась Оксана. — Разве мутанты к домам подходят? Они такие опасные?

Слон неопределенно пожал плечами. Не рассказы­вать же ей, что некоторые люди опаснее мутантов?

— И зачем тогда пулемет, если все равно по склону не пройти? — продолжала допытываться она.

Стоящий на часах молодой Филин, лопоухий и пу­чеглазый, засмеялся.

— Дак вон Змееныш, к примеру, по минам тогда как по тротуару прошел. Для таких, как он, я тута и при­ставлен... А чего я такого сказал?! — взвыл он: Слон от­весил ему затрещину.

— Это кто Змееныш? — заинтересовалась Оксана. — Вроде я со всеми познакомилась. — Она поставила ко­лено на парапет, нагнулась вперед, разглядывая двор. Слон крякнул и схватил ее за талию.

— Осторожно!

— Был тут один, — пояснил Филин, отодвинувшись от хозяина. Тот мрачно глянул на него, и сталкер замолк.

— Идем, покажу твою комнату, — добавил Слон. — Поздно уже, а ты с дороги не прилегла даже. Да и я устал за день, надо отдохнуть.

Оксана как зачарованная разглядывала вечернюю Зону. Огни в Лесном Доме еще не зажгли, хорошо виден был темный лес у подножия и слабое свечение аномалии на опушке. Небо над Зоной, как пятнами чернил, было заляпано тучами, а на севере будто полыхал огонь — там рахливалось розовое свечение, в котором едва-едва про­глядывали загадочные темные силуэты далеких зданий.

— Красивый закат! — вздохнула Оксана. — В городе такого не...

— Выброс, что ли, скоро? — неуверенно протянул Филин. Слон с Колобком уставились на горизонт, хозя­ин взглядом пошарил по небу, увидел атую полоску за­ката в стороне от розового свечения и рявкнул:

— В подвал!!!

Филин так и присел от неожиданности. Бросив би­нокль, он прыгнул к люку, возле которого в бетон была утоплена квадратная пластинка с красной кнопкой в центре. Сталкер вонзил в нее палец, и над холмом раз­неслась низкая тревожная сирена. Слон схватил Оксану за руку.

— Быстро вниз! Девушка выдернула руку.

— Не буду я прятаться, я посмотреть хочу!

— Ты спятила?! — Отец попытался схватить ее запя­стье, но Оксана отступила к краю крыши, и он остано­вился, увидев, что она стоит над самым бордюром, через который кувыркнуться — раз плюнуть.

Во дворе поднялась суматоха. Сталкеры выбегали из барака, накидывая куртки, кто-то растрепанный, в не­заправленной рубашке — многие уже легли. Посмотрев на север, на разлившееся в треть неба свечение, они це­почкой скрывались в открывшемся возле барака люке.

— Это смертельно, ты пойми! — загрохотал Слон. Он наступал на дочь, а она, сложив руки на груди, пяти­лась вдоль бордюра.

Оглянувшись, Оксана удивленно воскликнула:

— Зачем они все бегут под землю?

— Да ведь выброс!!! — рявкнул Слон. Колобок топ­тался рядом, а Филин давно скрылся в люке.

— Разве он такой опасный? — расстроилась девуш­ка. — Может, хоть из окна?.. — с надеждой спросила она. Тяжело дышащий отец глядел на нее, и Оксана на­конец смирилась — подойдя к люку, стала спускаться. Слон полез за ней. Колобок покинул крышу последним, кинув взгляд на север, закрыл тяжелый люк и сдвинул засов.

По винтовой лестнице они прошли всю водокачку и попали в подвал. Там уже ждал Заточка, нервничая, пе­реминаясь с ноги на ногу.

— Наконец-то! — с облегчением воскликнул он, распахивая железную дверь.

Оксана первой вошла в подвал, порученец запер за хозяином дверь. Слон щелкнул выключателем. Вспых­нувшая лампочка залила ярким желтым светом стол с парой стульев, диван у стены, старый резной буфет, за пыльным стеклом которого виднелись стаканы и бутыл­ки. На столе стояли электрический чайник и маленький заварной с щербатым носиком. Колобок встал возле дверей, прислонившись к косяку, сложил руки на груди, снял с уха жевачку, сунул в рот и начал меланхолично двигать челюстями, глядя в пространство перед собой.

Девушка прошлась по комнате, постучала костяш­ками пальцев по железным стенам.

— Как в бункере, — поежилась она. — И холодно.

— Сейчас горячего выпьем. — Слон включил чай­ник. Гудение наполнило комнату, к этому звуку добавился другой, более низкий и мощный, почти на грани слышимости. Оксана зажала уши ладонями, потом от­няла их, снова прижала кушам...

— Как морская раковина, — улыбнулась она.

— Не боишься? — Слон глянул на нее исподлобья, и Оксана рассмеялась.

— А чего бояться? Ты меня защитишь.

Заточка, во все глаза глядя на нее, отодвинул стул от стола и сказал:

— Ты садись.

Кивнув ему, девушка села.

— Спасибо, ты такой... милый. Послушай, Заточка, а как тебя зовут? Это все-таки как-то не по-человечески — эти все клички. Прикольно, как в игре, но поговорить все-таки с человеком хочется, не с кличкой. А?

Сталкер отвернулся, скрывая смущение.

— Ну... меня вообще-то...

— Заточка и есть, — оборвал Слон. Он устал и был недоволен своеволием, проявленным дочкой на крыше. Ссутулившись, Слон облокотился на стол, подпер подбо­родок огромной ладонью. —- Нечего тебе с ним говорить.

Оксана удивленно посмотрела на отца.

— Папа! Вот от тебя я не ожидала, что ты станешь мне указывать, с кем общаться. Я думала, ты меня лю­бишь! А ты — ну прямо как наши училки. Туда не ходи, сюда не ходи... Я тебе маленькая, что ли?

— Вот именно. — Слон негромко хлопнул ладонью по столу. — Я тебя давно не видел, запомнил в платьице.и с косичками... Для меня ты маюнькая, и здесь — Зона, не парк отдыха.

Девушка вскочила.

— Неправда, я уже взрослая! — горячо воскликнула она. — Посмотри на меня, я выросла! Я не могу всю жизнь оставаться маленькой девочкой, это, в конце концов, смешно. — Она от возмущения даже притопну­ла. — И я хочу в Зону!

— Ты и так в Зоне, — удивился Слон.

— Нет, в настоящую Зону, туда. — Оксана махнула рукой. — В лес! Хочу увидеть аномалии и артефакты!

— Артефакты я тебе могу показать, у меня в сейфе осталось кое-что, — отозвался отец. Оксана подбоче­нилась.

— В сейфе? Может, у тебя еще мутанты в клетке за стрельбищем? Аномалии в стеклянной банке?

Заточка тихо фыркнул, отворачиваясь, и присел на диван.

— Дочка, в Зоне опасно, — повторил Слон угрюмо.

— Я и хочу, чтобы опасно! — Оксана уперла руки в бока. — Я для чего, по-твоему, сюда приехала? На экс­курсию в зоопарк, что ли? Я хочу настоящую Зону уви­деть! Мутантов настоящих, аномалии настоящие... Все настоящее! Меня двенадцать лет в школе взаперти дер­жали — как в клетке, знаешь, как надоело? Я же не кук­ла, а живой человек, мне жить хочется!

— Так живи! — Слон заворочал большой головой, не желая понимать. — Вот поедешь в университет, кол­ледж этот — и живи себе, друзей заводи, я же для того и работаю, чтобы ты могла делать все, что захочешь...

— Вот я и хочу! В Зону хочу! Завтра!

— Нет, тебе туда никак нельзя. — Слон выпрямился во весь рост, почти упершись макушкой в потолок. — Все, не проси больше, разговор окончен. Таким, как ты, девчонкам в Зоне делать нечего. Там и взрослые мужики то и дело гибнут. Я сказал.

Оксана насупилась, нижняя губа ее дрогнула, в гла­зах появились слезы.

— Да-а... Я для тебя никто, кукла красивая, а не дочь. Ты вон десять лет меня не видел и еще десять не увидел бы, если бы я сама к тебе не напросилась... На самом деле ты меня не любишь... — Она оттащила стул в дальний угол, села там лицом к стенке и затихла. Слон беспомощно посмотрел на Заточку, но тот, опустив голову, сложил руки между коленей и сидел безучастно, ак будто все это его не касалось. Колобок возле дверей два заметно улыбнулся, продолжая жевать.

— Оксанка... — Голос Слона дрогнул, как и отцов­ское сердце, и в душе он проклял себя за эту слабость. — Оксана, прекрати. Как ты можешь такое говорить? Я — твой отец, я все для тебя... — Он подошел к девушке и положил ладонь ей на голову. — Я тебя люблю, дочка, — проглотив ком в горле, неловко выдавил он.

Девушка порывисто вскочила и кинулась к нему на шею.

— И я тебя очень люблю, папа! Так мы поедем в Зо-, правда?

И Слон сдался.

— Хорошо, — сказал он. — Мы поедем в Зону.

Лагерь Слона в лесу — это почти город. Экспеди­ция, на четырех джипах и двух грузовичках-вездеходах, бъехала пару-тройку раз вокруг холма, постепенно уда-яясь от Лесного Дома, и остановилась. В глубине Зоны на машинах не разъездишься, но. здесь, у южного Кор­дона, в хоженых-перехоженых местах, проехать можно. Тем более что на передке головного джипа висел защит­ный экран-ловушка, способный разряжать и гасить не­которые виды аномалий, — его Слон купил у «своего» полковника, а тот раздобыл экран на складе военных сталкеров.

Пока возводили частокол и разбивали палатки, хо­зяин с дочерью под охраной Заточки, Колобка и еще десятка людей, вооруженных до зубов, прогулялись по чаще: триста метров в глубь леса, по тропе, которую прощупывали, проверяли и перепроверяли четверо идущих впереди сталкеров.

Мутантов им не попалось — и неудивительно, столько шума наделали, всякая тварь в округе поспеши­ла убраться подальше. Впрочем, в окрестностях Лесного Дома зверье давно вычистили, лишь изредка забредали туда псевдопсы или приблудная кабанья стая. Зато Ок­сане показали «воронку» и «холодец», а также специ­ально для нее запалили жарку — на земле остался вы­жженный круг диаметром больше трех метров, пара ог­ромных старых елей превратилась в обугленные пеньки. Ошеломленная Оксана долго хлопала ресницами, раз­глядывая пепел и угли, а потом воскликнула:

— Вот это да, намного круче фейерверка на день города! Вот бы девчонкам рассказать, Снежанна бы уда­вилась от зависти!

Тут Слону по рации сообщили, что лагерь готов, можно возвращаться, и они пошли назад. Чуть позже Оксана, улучив момент в общей суматохе, шмыгнула за временный периметр. Но Заточка, который ходил те­перь следом, словно верный пес, и не сводил с хозяй­ской дочки взгляда, поспешил за ней, на ходу ткнув ку­лаком в плечо Колобка.

— Зеваешь, тефтеля? — шикнул он. — Вот обормот тупой!

Колобок на оскорбление не отреагировал, просто двинулся вместе с Заточкой, так что, когда Оксана вста­ла посреди крошечной полянки неподалеку от лагеря, отделенная от него стеной высоких кустов и деревьями, позади тут же выросли две фигуры.

— А! — Девушка оглянулась. — Это вы. Ну, что вы тут делаете? Я хотела одна...

— Нельзя в Зоне одной, хозяйка, — сказал Заточка. Оксана думала уже накричать на них, но пригляде­лась к порученцу внимательнее и хихикнула.

— Заточка, а ты на Горлума похож, — сообщила она. — Слышишь? Такой же сутулый, скользкий... но жилистый, сильный.

— На какого еще Горлума? — обиделся тот и потер узкие серые ладони. — Почему скользкий?

— Ну, «Властелин колец» смотрел? А я, наверное, твоя прелес-сть...

Оксана не договорила — хрустнула сломанная вет­ка, и на поляну в длинном прыжке бесшумно вылетела слепая собака — огромный белый, в темных подпалинах зверь. Вскрикнув, девушка отпрыгнула, Колобок с ре­вом выскочил наперерез мутанту, но тот врезался в те­лохранителя и отшвырнул его. Колобок упал спиной на березу, сильно ударился затылком; деревцо содрогну­лось, посыпались листья, телохранитель сполз по ство­лу, вращая глазами.

Оксана, зацепившись за корень, упала на бок, соба­ка приземлилась возле нее, расставив длинные лапы. Девушка увидела прямо над собой вытянутую безглазую морду, клыки — и потом шею зверя захлестнула худая рука. С воем Заточка рванул мутанта в сторону, опроки­нул. Вдвоем они покатились по траве. Собака лязгала зубами и рычала, как стая волков, Заточка выл, хрипел, матерился... Девушка присела на корточки, увидела рас­тянувшегося под березой Колобка — взгляд его бес­смысленно блуждал, по губам текла кровь из прикушен­ного языка, — вскрикнула и бросилась к телохранителю, помогая ему подняться.

Позади раздался протяжный сиплый вздох. Де­вушка обернулась. Заточка восседал на груди мутанта, длинными пальцами сжимая челюсти, медленно отво­рачивал башку слепой собаки в сторону. Зверь изви­вался, пытался вырваться из-под человека, но Заточка обвил его, как паук. Мутант дернулся сильнее, перед­няя лапа выскользнула из-под порученца, когти взбо­роздили небритую щеку, как плуг — землю, брызнули струйки крови. Оксана ахнула, поискав глазами, схва­тила с земли палку и, занося ее, бросилась к деру­щимся.

— Хозяйка... — Колобок отлепился от дерева и не­твердой походкой потопал за ней, выцарапывая из ко­буры «тэтэшник».

— Заточка! — крикнула Оксана. — Помогите кто-нибудь!

Из-за кустов донеслись крики: со стороны лагеря к ним бежали. Порученец до предела вывернул шею му­танта, прижав его морду к траве. Рука Заточки взметну­лась, в лучах осеннего солнца блеснула узкая полоска стали. Мутант уже почти вывернулся из-под человека, но не зря Заточка носил свое прозвище — он любил и умел пользоваться холодным оружием, за состоянием которого всегда тщательно следил. Лезвие вспороло горло собаки, вошло в него, как опасная бритва в хлеб. Разлетелись кровавые брызги, мутант выгнулся, сбросив человека, задними лапами напоследок лягнул в грудь — и сдох.

— Что?!! — с громовым криком на поляну вылетел Слон, сжимающий в обеих руках по автомату. Глаза его были страшными, лицо побагровело. Он увидел Оксану и стоящего рядом Колобка с пистолетом, увидел окро­вавленного Заточку, который растянулся в траве, дер­жась за грудь, и мертвого мутанта.

Вслед за хозяином из кустов вывалило с десяток сталкеров, на поляне сразу стало тесно.

— Ты почему из лагеря сама ушла?! — Слон развер­нулся к дочери, сверкая бешеными от гнева глазами, и она поняла, что сейчас не время спорить.

— Я... в туалет, мне просто в туалет надо было! — пискнула девушка, делая шаг за Колобка. — И я не одна, со мной они были... Заточка, миленький! — Она побе­жала к порученцу, которому Филин с Делягой помогали подняться. — Как ты? Он тебя сильно ранил? Тебе к доктору надо, перебинтовать...

В походе кашеварили Заика с Емелей, а Варвара кухарила только для Слона и Оксаны — на плитке в от­дельной палатке. Ужин был готов, но сначала женщина помогла Оксане помыться и переодеться. Они скрылись в своем шатре, Слон ушел в свой, велев не беспокоить, пока Оксана не соберется к ужину. Колобок встал возле женской палатки, сложив руки на груди и флегматично поглядывая вокруг, сжимая в правой кусок черного хле­ба — то ли успел взять с общего стола, то ли добросер­дечная Варвара сунула. Заточка с перебинтованный гру­дью и вымазанным зеленкой лицом, бледный, но гор­дый собой, уселся по-турецки под палаткой хозяина и оттуда поглядывал то на Колобка, то на вторую палатку.

Сталкеры расселись на лавках вокруг стола под на­весом, Заика притащил огромный котелок с наваристой мясной похлебкой и щедро разливал половником в мис­ки, стол украшали тарелки с хлебом, вчерашние Варва-рины пирожки, кружки с чаем и компотом, поднос с помидорами и огурцами. Веселый гомон стоял над большой поляной — тут собрались все, кроме четырех часовых, которые прохаживались вдоль частокола. За­точка все чаще с завистью поглядывал в сторону навеса, откуда то и дело доносились взрывы хохота.

— Пьяную Динку из «Штей» легче довести до ор­газма, чем до дома, — поведал Деляга.

Тут же другой сталкер стал рассказывать:

— Идет Меченый по Зоне, включает радио и слы­шит: «Вы слушаете радио «Европа-плюс»!» «Господи, и откуда они всё знают?!» — подумал Меченый...

— Идёт псевдоплоть, а навстречу ей химера. Псев­доплоть: «Привет, кабан». Химера обиделась: «Какой кабан, я химера!» — «А я говорю — кабан». — «Пойдём к бюреру, он умный, он разберётся». Приходят к бюреру, а он им: «Привет, кабаны!»

Кто-то хохотнул, кто-то презрительно свистнул — тупой анекдот. Опять заговорил Деляга:

— Стоят возле заброшенного чернобыльского кино­театра два кабана-мутанта и задумчиво жуют пленку «Сталкера». Один говорит: «Слышь, Вася, а фильм ни­чего так, тока пресноватый». Другой отвечает: «Не, Ле-ха, мне книжка больше понравилась».

— «Жизнь после пятидесяти только начинается», — подумал Слон и приказал Заточке налить еще пятьдесят.

Порученец вскинул голову, уставился на сталкеров, но не смог определить, кто рассказал эту байку. А дру­гой голос уже завел:

— Подходит маленький мальчик из поселка у Кор­дона к прапорщику на КПП и спрашивает: «Скажите, дядя военный, а зачем у вас на фуражке вот этот хлястик пришит?» Ну, прапор гордо расправил плечи и отвечает: «Понимаешь, малыш, когда в Зону пытаются прорвать­ся преступники и я преследую их, то бегу так быстро, что приходится на подбородок опускать хлястик, чтобы фуражка от ветра не слетела. Вот». «Понимаю, — гово­рит малыш. — А папа-сталкер мне рассказывал, что хля­стик нужен для того, чтобы у вас хавальник не разнесло, когда в свисток дуете...»

Недовольный тем, что не может присоединиться к шумной компании, Заточка покосился на Колобка. Тот замер у второго шатра, только челюсти равномерно двигались. Заточка в очередной раз подивился, почему молодого увальня окрестили в Зоне не Теленком или Коровой, а всего лишь Колобком? Не такой уж тело­хранитель был и толстый, но вот жевал почти без пере­рыва. Порученец снова кинул завистливый взгляд на общий стол. Там стало тише, сталкеры примолкли, слушая нового рассказчика (анекдоты в Зоне не пере­водились). Из-за частокола доносился слабый стрекот цикады. И ведь не отойдешь, мало ли, вдруг Слону приспичит чего? Кто-то должен до народа указания начальства доносить. Он, Заточка, на боевом посту... а так жрать хочется! Да и просто в теплой компании по­сидеть, поржать от души — анекдоты всегда глупые, но попадаются смешные, и захочешь, да не удержишься. Хотя Заточку и не любят, но говорить про то прямо в глаза опасаются. Он вздохнул, улегшись боком на тра­ву, прикрыл глаза.

Нового взрыва хохота не последовало, и порученец приоткрыл один глаз. Сталкеры сгрудились у дальнего конца стола. Что там такое? Заточка поднял голову, всматриваясь. Интересное что или нет, надо ли узнать, чтоб хозяину доложить? Не замышляют ли против Сло­на или, того хуже, против Оксаны?

Это Заточка уже сам себя накручивал, чтобы возбу­дить в себе ощущение правоты — не зря ушел от палат­ки, не просто так, а по важному делу...

Встав, он подошел к столу — и понял, что чутье не обмануло.

— А ну пропусти, пропусти! — Протолкавшись сквозь толпу, порученец едва не ахнул.

За столом возле пустого котелка сидел Змееныш. Заточка хоть и не видел мальчишку давным-давно, а уз­нал сразу — тот вроде и изменился-то не сильно, разве еще вытянулся да немного шире в плечах стал, возмужал как-то.

— Тебе чего здесь надо? — Заточка в первый миг даже опешил от такой наглости. Слыханное ли дело: этот мутант не постеснялся даже на территорию Слона зайти! Гибкое длинное запястье само собою скользнуло под куртку, в узкий карман на подкладке, откуда торча­ла плоская рукоятка самодельного ножа, того самого, которым он ухайдокал слепую псину.

Змееныш с легкой полуулыбкой поднял на него темные глаза, и порученец почувствовал, как у него за­свербело в солнечном сплетении, помимо воли прижал ладонь к стянутой бинтами груди.

— Да он за солью и патронами, — смущенно пояс­нил Деляга, почесывая белобрысый затылок. — И чё ты вызверился? На артефакты обменять, жалко, что ли?

Сталкеры согласно загомонили. Порученец оглядел собравшихся, поджав губы.

— Хозяйские патроны раздаете? А он потом вас подстрелит из куста! Путсь здесь стоит, я Слону доложу.

И порученец, все еще держась за грудь, припустил бегом к хозяйской палатке. Вон он, звездный час Заточ­ки! Отомстить наглому щенку, Слон разберется с этим сученком!

Хозяин уже сам вышел на шум — выбритый, умы­тый, застегивая на ходу верхние пуговицы белой ру­башки.

— Ну, что? — недовольно спросил он у подлетевше­го Заточки. Порученец только пальцем ткнул в сторону навеса да выдохнул одно слово. Слон потемнел, как гро­зовая туча, прежде чем разразиться молнией с громом, и медленно двинулся к столу. Сталкеры потеснились, пряча глаза, пропустили хозяина.

Змееныш легко поднялся, в руках он держал не­большой контейнер, четыре ячейки из восьми были не пусты.

— Сто патронов и полкило соли, — почти весело сказал он.

Заточка высунулся из-за плеча Слона.

— Ишь чего захотел... Ты нам еще должен! Думал, три года где-то шлялся, так все забыли?

Слон дернул плечом, мохнатые брови его сошлись на переносице, лоб пересекла глубокая морщина. Он не стал кричать, как ждали окружающие.

— Ну что, как жизнь? — громко спросил Слон. — Где пропадал?

Заточка, ошалело глянув на налившийся кровью затылок хозяина, выскочил у него из-за спины, чтобы заглянуть в лицо.

— Он хочет обменять артефакты на ваши патро­ны! — пожаловался он, с изумлением поняв, что Слон смущен.

— Ну так что, убить я его теперь должен? — рявкнул Слон, оборачиваясь.

Змееныш выкатил на пропитанную бензином тря­пицу две «капли», «слизь», обернутую подсохшими ли­стьями кровянки и завязанную обрывком волчьей лозы, а потом... Тут у всех перехватило дыхание — следом появился «кристалл»!

— Ого! — вырвалось у Емели. — Это что?

— Ты «кристалл» никогда не видел? — спросил у него Деляга, но Емеля не ответил, разглядывая редкий артефакт.

— Сто патронов и полкило соли — это ж забесплат-но, ты чего, Змееныш? — пробормотал кто-то.

При виде артефактов Слон будто очнулся. Встрях­нулся, грозно глянул на улыбнувшегося парня.

— Короче, ясно, ты процветаешь. Ну так и мы не бедствуем. — Он приказал Заточке: — Артефакты ото­брать в счет долга. Соль и патроны выдать, не разорим­ся. И выгнать в шею с глаз моих!

Слон обернулся — и наткнулся на полный любо­пытства взгляд Оксаны. Он не заметил, когда дочка вы­бралась из своего шатра — наверное, вышла вслед за ним на шум. За девушкой маячил жующий жвачку Ко­лобок.

— А ты к себе иди! — повысил Слон голос, но тут же опомнился и осторожно взял девушку за руку. — Ничего интересного, просто один бродяга принес артефакты, такие тут десятками шастают. Идем, у Варвары ужин стынет, я проголодался... — И Слон глазами указал по­рученцу на Змееныша: гони его быстрее отсюда.

Заточка тут же выскочил вперед.

— А ну расходись, чего встали, чего не видели? Тут вам не цирк, пожрали и разошлись, давай, давай, шеве­лись! — Он стал подталкивать ближайших сталкеров. Пожимая плечами, те начали разбредаться, и скоро под навесом опустело.

Змееныш смотрел на Оксану, Оксана смотрела на него.

— Ты Змееныш? — звонко спросила она. — Я слы­шала, что ты по минам прошел и не взорвался?

Он молчал. И," казалось, не дышал.

— Эй, ты меня слышишь? — сказала девушка, улы­баясь. — Язык проглотил?

Змееныш перевел взгляд с нее на Слона, а тот не­терпеливо потянул девушку за руку.

— Хватит с бродягами болтать, идем уже, — велел он не терпящим возражений тоном.

— Но, папа, я хочу...

— Мало ли чего хотят девушки в твоем возрасте, — откликнулся Слон. — Я твой отец, и ты будешь меня слушать.

Лицо Заточки потемнело — он видел, как смотрят друг на друга Оксана с незваным гостем. Порученец шагнул к Змеенышу, едва сдерживаясь, чтоб не ударить, и пихнул плечом.

— Ну, чё вылупился, уродец лесной?

Змееныш будто не заметил его. Еще несколько се­кунд он глядел вслед девушке, которую отец вел за руку, будто маленькую, к большой палатке в центре поляны, затем повернулся к столу. Артефакты все еще лежали там. Подошли Деляга с Игнатом, принесли пачку соли и жестянки с патронами. Оксана позволила Слону увлечь себя в шатер; Варвара стояла возле откинутого полога, глаза ее были мокрыми от слез, но она не решилась по­дойти к Змеенышу или хотя бы окликнуть его.

Как только хозяин с дочерью скрылись в палатке, Заточка толкнул Игната, который протянул Змеенышу коробки.

— Соль пусть берет, а патронов фиг ему!

— Ты чего? — удивился Игнат. — Хозяин ведь сказал...

— Тебе сказал, а мне подмигнул, — отрезал пору­ченец и вдруг выхватил из кобуры на ремне завхоза большой старый браунинг. — Шуруй отсюда, мутант, пока я...

Он не успел договорить: Змееныш ужом скользнул к навесу, схватил «кристалл» голой рукой и сунул в кон­тейнер.

— Гнида! — выдохнул пораженный Заточка. Писто­лет взлетел, и порученец нажал на спусковой крючок.

Змееныш нырнул под стол. Пуля, выбив щепку из столешницы, застряла в досках. Мальчишка выкатился из-под скамейки с другой стороны стола, ожег Заточку взглядом темных глаз — и длинным, звериным прыж­ком перемахнул через частокол. Заточка выстрелил еще раз, но рука под взглядом Змееныша дрогнула, и он вновь промахнулся. Матерясь на чем свет стоит, пору­ченец рванулся к ограде, вставил ствол между кольями — но стрелять было уже не в кого: мальчишка тенью рас­творился в кустах.

Слон и встревоженная Оксана выбежали из палат­ки. Заточка, метнув на Игната с Делягой предупреж­дающий взгляд, демонстративно сунул пистолет в руки старому сталкеру и вразвалочку приблизился к хозяину.

— «Кристалл» украл, — небрежно сказал он.

— Не может быть! — воскликнула Оксана.

— Да ну, я вру, что ли? — криво улыбнулся Заточка.

— Нет, но... Этот мальчик не такой! Слон нахмурился.

— Малец и не на такое способен, я ж тебе сказал: бродяга, шантрапа. Забудь его, — и он увлек девушку обратно в палатку.