Частотные подклассы лексем и их обозначения

2. Наличие ФЗ при отсутствии ФМ. Такой тип отношений характеризует свыше 60 слов (около 30 прилагательных, 30 существительных и 5 глаголов). К словам указанного типа относятся: Aas, Kopf, froh, gleich, tot, zart и др.; большинство лексем данного типа относятся к частотным классам [1] (19 слов), [2] (10 слов), и [3] (18 слов), т.е. являются наиболее редкими словами. Частоты остальных подклассов составляют: [4] – 5, [5] – 4. Среди относящихся к данному типу лексем преобладают слова как с конкретным, так и с абстрактным содержанием: человек, культура, экономика, время. Невелико число слов, обозначающих движение, звучание, сенсорные явления.

3. Наличие ФМ при отсутствии ФЗ. Этот тип охватывает 140 слов, причём существительные, глаголы и прилагательные распределяются приблизительно равномерно. Среди этого типа преобладают слова, обозначающие действия (12), качества и свойства (40), звучание (5), например: Schwatz, fressen, dreschen, frisch, barsch.

В отличие от двух предыдущих типов, среди названных лексем встречаются и наиболее частые, и наиболее редкие лексемы. Частоты подкласса составляют: [1] – 24, [2] – 36, [3] – 15, [4] – 6, [5] – 17, [6] – 3. Заметна доля слов, относящихся к сфере стилистически сниженной лексики (с пометой umgang. – 7, salopp и landschaft. – 3).

Случаи несовпадения ФМ и ФЗ дают интересный материал, имеющий большое теоретическое значение для понимания меха­низма действия и функционирования звукового символизма.

В самом деле, как трактовать случаи, когда при наличии объективно засвидетельствованного фонетического значения, т. е. символики входящих в состав звучания слoва звуков, испытуемые “не замечают” явного соответствия между звучанием и значением слова, т.е. не фиксируют наличия значимой ФМ? Оказывается, что само по себе наличие в звучании слова звуков, способных иметь символическое значение, не обязательно реализуется в языке и психике говорящего. Следовательно, символическое значение не присуще звукам языка от природы, а приписывается им говоря­щими по определённым “правилам”, которые в силу физических акустико-артикуляционных свойств звуков могут носить меж­националь­ный характер. Действие синестезии, лежащее в основе звукового символизма, носит потенциальный характер и проявляется лишь при определённых условиях: когда звучание слова случайно, в результате своеобразного сочетания внешних и внутренних факторов развития языка, приходит в соответствие с его значением (см. раздел 15, часть 1).

Требует объяснения и такие случаи, когда при наличии ФМ, фиксируемой испытуемыми, ЭВМ не фиксирует наличие у слова значимого ФЗ. Следует ещё раз напомнить, что ФЗ складывается из оценок отдельных звуков, входящих в состав звучания слова. Чем большее число входящих в звучание слова звуков обладает симво­лическим значением, тем выше – при прочих равных условиях, прежде всего позиции звука в слове – получаемое в итоге суммарное ФЗ. Если, скажем, только один звук в звуковой оболочке слова обладает символическим значением, а остальные не обладают им, то в итоге ЭВМ зафиксирует незначительное, статистически несущественное ФЗ. Может быть и так, что некоторые звуки (или один звук), входящие в звучание слова, обладают положительной (по данной шкале) символикой, а другой звук – отрицательной символикой. В итоге оба звука взаимно уничтожают символический вес друг друга, и ЭВМ фиксирует ФЗ, близкое к нулю. Такое явление можно ожидать, например, при вычислении ФЗ русского слова мал (звук /а/ оценивается испытуемыми как “большой”, а звуки /м/ и /л/ – как “маленькие”).

Иначе обстоит дело, когда подобное слово оценивает испытуемый. Полученный нами экспериментальный материал показывает, что наличие в звучании слова хотя бы одного звука (особенно ударных гласных), соответствующего семантике этого слова, даёт испытуемому основание считать, что слово обладает ФМ. При этом символика других звуков, входящих в звучание слова, как бы не принимается в расчёт, не замечается испытуемым. В качестве примера можно привести такие слова, как lieben, где /l/ оценивается как “приятное”, а /i/ – как “неприятное”. К анало­гичным типам слов относятся streben /š/ – “медленное”, а /t/ и /r/ – “быстрое”; schnell /š/ и /n/ – “медленные”, а /e/ – “очень быстрый”; frech /r/ и /e/ – “неприятные”, а /f/ и /c/ – “приятные” и др. Интересно заметить, что к аналогичным наблюдениям пришёл Р.Р. Гельгардт, анализируя диалог Платона “Кратил” [цит. по: Зелевская 1986: 5] – см. Левицкий 1994: 34.

Учитывая полученные в фоносемантике данные о том, в каких сферах лексики наблюдается преимущественное функционирование звукового символизма (см. выше раздел 2.2), трудно ожидать, что будет обнаружена фонетическая мотивированность, например, в названиях растений и животных. Тем не менее, представляются интересными результаты экспериментов, проведенных В.И. Кушнериком, который обследовал наличие отсутствие ФМ в немецких названиях растений и животных. Здесь, пожалуй, важны не только те случаи, где испытуемые обнаружили положительную связь между звучанием и значением, но особенно те случаи, где такой связи нет; так, нем. Eiche «дуб» (в составе этого слова присутствует «мягкое» c) немецкоязычные испытуемые оценили как слово, где звучание не соответствует значению (см. Кушнерик 2004: 370-375).

Можно предложить, что при оценке мотивированности названий конкретных предметов испытуемые, как правило, будут полагать, что все эти названия мотивированы, т.к. «наивному» носителю языка все слова родного языка представляются «правильными». Высказывания на эту тему мы находим, например, у Э. Бенвениста: «Для говорящего язык и реальный мир полностью адекватны: знак целиком покрывает реальность и господствует над нею; более того, он и есть эта реальность … По правде говоря, точка зрения говорящего столь отличается от точки зрения лингвиста, что утверждение последнего относительно произвольности обозначений ничуть не колеблет уверенности говорящего в противном» (Бенвенист 1974: 93-94). Для того, чтобы снять указанный выше фактор «априорной «правильности» родного языка, было бы целесообразно как раз в данном эксперименте использовать испытуемых-билингвов (например, студентов, изучающих немецкий язык), предъявив им для оценки по два слова: нем. Eiche и укр. (русск.) дуб с заданием определить, какое из двух слов мотивировано в бoльшей степени. В описанных нами экспериментах, осуществленных в 80-е годы, принимали, кстати, участие и немецкоязычные, и украиноязычные испытуемые.

В подобного рода экспериментах важна не сама по себе констатация наявности (наличия?) / отсутствия фонетической мотивированности, а детальное обсуждение в свете накопленных фоносемантикой фактов всех случаев слишком высоких и слишком низких оценок, данных испытуемыми. Так, например, нем. Igel «еж» оценено как слово, где звучание максимально соответствует значению. Очевидно, целесообразно было бы указать на то, что /i/ и /g/ в ряде языков (особенно /i/) оцениваются как «острое». Но совершенно не ясно, почему Wolf «волк» получило положительную оценку, а Lowe «лев» с тем же набором согласных (/v/, /l/), но в иных позициях в слове оценено как нейтральное. Обращает на себя внимание тот факт, что высокие оценки получают слова, в звучании которых наличествует /r/ и /ks/: Bar, Hirsch, Fuchs, Luchs, Dachs. Наводит на размышления самая высокая оценка у слова Zeder «кедр». Не играет ли здесь какую-либо роль форма начальной буквы Z, напоминающая форму кедра (высокое дерево с зонтиковидной кроной)? Ш. Балли, как уже говорилось в разделе 2.3, часть 1, обратил внимание на то, что «мотивирование означающим имеет графическое соответствие». «Некоторые считают, – пишет Ш. Балли, – что lys красивее lis «лилия»: у изображает как бы стебель цветка, распускающегося между двух согласных» (Балли 1955: 149-150).

В.И. Кушнерику необходимо было (при обсуждении результатов) выделить в отдельную категорию слова звукоподражательного происхождения (Krahe, Kranich, Kuckuck), где, как и можно было ожидать, форма слова соответствует денотативному содержанию.

Из зарубежных работ, посвященных изучению «номенклатурных» лексических единиц, следует упомянуть работу Berlin 1994 (использовалась методика подбора). Автор исследовал звуковой состав названий птиц и рыб на одном из языков Перу и обнаружил, что в названиях «малых» птиц и рыб преобладает гласный /i/, а в названиях «больших» птиц и рыб – гласные /а/ и /u/. Такое распределение может быть объяснено, по мнению автора, не звукоподражанием, а звукосимволизмом и укладывается в сформулированную Дж. Охалой универсалию, упомянутую нами в разделе 5, часть 1