Сцена III

В темную осеннюю ночь, когда уже почти во всех крестьянских избах потухали светящиеся в окошках огни, на улицах никого вовсе не было.

Вот уже и в корчме Лейбиной догорали свечи. Панько Кий сколько раз собирался оставить приятеля своего орендаря, но как-нибудь замешкавши и желая выпить еще одну какую-либо рюмку лишнюю вина, опять присядет на лавке подле стола.

Xайло

(жидовка, сердясь на своего мужа, что он не выпроваживает так долго войта, принималась бранить их обоих обыкновенными своими словами),

А-гира шварцюр! трясця з маму вашій мордовало! /226/ Сце з, пак, багацько буде днів! Сце з мозно з, пах, наговориться з!

(Однако видя, что ничего не действует ее брань, подошла к столу, на котором стояла свеча, потушила оную. Нечего было делать, принуждены были расходиться)

Войт

(в неудовольствии)

Ну, прощай, Лейбо! може й справді пора спать. Бач, як твоя навіжена Хайло розсвірчалась!

Лейба

Але з, пах, і її з треба з слухаць. Просцай зе, просцай, пане війте!

Войт, скрывая досаду, принужден искать дверей, которые впотьмах едва нашел,