Июля 1941 года

Представитель Генштаба сухопутных войск генерал-лейтенант Бранд, командир 45-ой дивизии генерал-майор Шлиппер и еще несколько немецких офицеров осматривали дымящиеся руины Брестской крепости.

– В своих донесениях, генерал, вы трижды называли дату окончательного взятия Брестской цитадели. 24, 27 и 29 июня. А какая же все-таки соответствует действительности.

– Тридцатое июня. – нахмурившись, ответил Шлиппер.

– То есть вчера?

– Да, господин генерал-лейтенант. Русские отчаянно сопротивлялись. К тому же у защитников цитадели имелись танки и артиллерия.

– А у вас их не было?

– Цитадель защищали отборные части НКВД, снайперы.

– А у вас их не было?

– Простите, господин генерал-лейтенанта, но здесь в нас стреляли даже женщины и дети! Вы можете себе представить немку, которая легла бы за пулемет вместо убитого мужа и стреляла! Стреляла до тех пор, пока ее саму не убили. Притом ее малолетние дети тоже находились рядом с пулеметом. Когда их выносили из капонира, один из мальчиков укусил солдата за руку.

По каземату полз боец. Ноги у него были перебиты пулеметной очередью.

Красноармеец полз с закрытыми глазами и тащил за ремень свою трехлинейку с последним патроном в обойме. Он уже ничего не чувствовал. И ничего не боялся.

– Воспитанник Крыга! Почему вами не выполнен мой приказ?

– Товарищ майор! Разрешите обратиться к товарищу младшему лейтенанту.

– Обращайтесь.

– Товарищ младший лейтенант, в вашем присутствии майором Гавриловым мне был отдан приказ – возглавить колонну и нести белый флаг.

– Так точно. – подтвердил младший лейтенант.

– Разрешите доложить, товарищ майор. Ваше приказание выполнено! – и опять обратился к младшему лейтенанту. – Товарищ младший лейтенант отдавал ли майор Гаврилов мне приказ не возвращаться из плена?

Младший лейтенант встал.

– Виноват, товарищ майор, такого приказа вы не отдавали.

– Не отдавал? Ну, значит, я не прав…

Гаврилов посмотрел свирепо вначале на младшего лейтенанта, а потом на Петьку и спросил:

– Принес чего-нибудь? Нам с лейтенантом жрать хочется.

– Конечно, товарищ майор. – Петька стал снимать с себя вещмешок.

– Как там, в плену? – тревожно спросил младший лейтенант.

– В плену как плену, – ответил Петька.

Гитлеровцы ходили по казематам с овчарками.

– Я – крепость… Я – крепость… – торжественно говорил в микрофон Петька. – Ведем бои в окружении. Располагаем большим запасом продовольствия, медикаментов и боеприпасов. Перехожу на прием…

На ящике из-под снаряда Гаврилов и младший лейтенант доедали принесенную Петькой банку тушенки, отщипывая по кусочку от буханки черного хлеба.

Невдалеке от клуба гоготала толпа солдат.

Один из унтер-офицеров переоблачался из своей формы в парадную форму начштаба, которую притащили из полусгоревшего дома комсостава.

Галифе уже было одето, немецкий солдат натягивал на себя шерстяную гимнастерку, на которой поблескивали два ордена Боевого Красного знамени и медаль «XX лет РККА».

Унтер кривлялся как мог, солдаты ржали.

Возле них суетился с фотоаппаратом Курт Вальдхайм.

– Что это за маскарад? – строго спросил у Шлиппера Бранд.

– Отдел пропаганды производит съемку пленения красного командира.

Бранд в сопровождении офицеров молча вошел в бывшую церковь.

Красноармеец подполз к узенькому пролому в стене каземата.

Солнечный свет ударил ему по глазам.

Красноармеец закрыл их.

В клубе генерал-лейтенант Бранд отчитывал Шлиппера:

– Генерал, если ваша дивизия будет и дальше так воевать, вряд ли я буду иметь удовольствие поздравить вас с чином генерал-лейтенанта. С чином полковника я вас в любом случае поздравлять не стану.

– Цитадель не следовало штурмовать. – устало сказал Шлиппер.

– Значит, приказ фюрера был ошибкой?

– Господин генерал-лейтенанта, русские отличаются от французов…

Немецкий унтер в полной парадной форме начштаба продолжал кривляться перед фотоаппаратом Курта Вальдхайма.

И докривлялся!

Красноармеец выстрелил свой последний патрон.

Выстрелил наугад, потому что уже ничего не видел. После долгого нахождения в темноте казематов ослеп от солнечного света.

И попал!

Пуля цокнула в орден Боевого Красного знамени, но награда, которую получил нашчтаба за Халхин-Гол, не спасла немца. Пули из трехлинейки даже броню пробивают.

Унтер, хватая ртом воздух, и прижимая руку к чужой награде, стал падать навзничь.

Все остальные бросились врассыпную и открыли бешеный огонь по пролому в стене.

– Что это? – услышав стрельбу, спросил Бранд у Шлиппера.

– Наверное, подавляются отдельные очаги сопротивления, – тяжело вздохнул Шлиппер.

Бранд прислушался к стрельбе.

– Так, когда все-таки была взята цитадель? – едко спросил он у Шлиппера.

– Тридцатого июня. – сверкнул глазами Шлиппер.

– Штандартенфюрер, – обратился Бранд к одному из офицеров СС, – Скажите мне, пожалуйста, какое сегодня число?

– 1 июля, мой генерал. – ответил эсэсовец.

– Так вот, штандартенфюрер, с 1-го июля Брестская крепость передается вашим подразделениям.

– Слушаюсь, мой генерал!

– 45-ая дивизия свою задачу выполнила, и ее ждут под Смоленском. Все свободны.

Офицеры щелкнули каблуками и направились к выходу.

– Штандартенфюрер! – окликнул эсэсовца Бранд.

– Слушаю, мой генерал… – вытянулся перед Брандом эсэсовец.

– Должен сообщить вам конфиденциальную информацию. В Брестскую цитадель планируется приезд фюрера. Дата приезда пока уточняется.

– Мой генерал, хотя бы примерно?

– Не раньше, чем через месяц. За этот месяц, штандартенфюрер, вы должны сделать все, чтобы цитадель стала безопасней приемной фюрера в Берлине! Очистить все подземелье крепости! Все казематы! Труднодоступные места залить бензином и поджечь! Чтоб даже крыс не осталось!

С купола, со стен и колон на чужеземцев смотрели лики Святых Православной церкви.

Над тихим Бугом и Мухавцом кружил аист.