2015-09-06
253
Окоп Кижеватова накрыло сверхмощный бомбой только частично.
Лейтенант выкарабкался из-под земли.
Из его ушей текла кровь, он ничего не слышал. Барабанные перепонки лопнули.
Он ничего и не видел.
Он очень хотел пить.
Пить!
Пить!
Пить!
Кижеватов только по ощущению, по свежести, которая исходила от Буга, пошел к берегу.
Винтовку Мосина с примкнутым штыком и с пустой обоймой лейтенант тащил за собой.
Штык чертил извилистую линию по земле.
Кижеватов, шатаясь, брел к Бугу.
Контуженного Фомина привели в чувство и поставили в шеренгу вместе с оставшимися 10-ю бойцами, оборонявшими Холмские ворота и вырвавшимися с ним из крепости.
Петлицы полкового комиссара выгорели в прямом смысле.
Правая была снесена разрывной пулей. Левая просто сгорела.
Рядом с полковым комиссаром стоял истекающий кровью лейтенант Басте.
С другой стороны рыжеволосый круглолицый приписник из Бреста.
Командир батальона 135-го пехотного полка гауптман Грейвиц вышагивал перед измученными красноармейцами и монотонно объявлял:
|
|
|
– Коммунистен, комиссарен, комсомольц, политрук, пограничник, юде – шаг вперед!
Гауптман сделал паузу и уже хотел отдать приказ на движение дальше, как вдруг рыжеволосый, стоящий возле Фомина, выпалил:
– Пан офицер! Он комиссар… Он!
И указал на Фомина.
Грейвиц подошел к Фомину, пристально посмотрел в его черные глаза, спросил:
– Юде?
– Полковой комиссар Фомин. – представился Фомин.
Гауптман кивнул головой, солдаты выдернули Фомина из шеренги и поставили над обрывом перед Мухавцом.
Грейвиц опять прошелся перед военнопленными:
– Коммунистен, комиссарен, комсомолец, политрук, пограничник, юде – шаг вперед!
Фомин стоял на Мухавцом.
Грейвиц шел вдоль шеренги измученных красноармейцев и каждому заглядывал в глаза.
Перед рыжеволосым круглолицым приписником гауптман остановился, пристально посмотрел ему в глаза.
Рыжеволосый оскалился в улыбке.
– Юде? – ткнул ему пальцем в грудь гауптман.
Рыжеволосый даже рассмеялся, приняв все за шутку.
– Юде. – утвердительно сказал Грейвиц и сделал знак своим солдатам.
Рыжеволосого выдернули из шеренги, и повели к обрыву.
– Да вы что?! – заорал он. – Русский я… Русский! Пан офицер! Пан офицер!
Рыжеволосый упал на колени и заплакал:
– Братцы, ну скажите ж вы ему…
– Встань, – тихо сказал Фомин.
Он помог подняться рыжеволосому.
– Товарищ комиссар… Товарищ комиссар…
– Успокойся… – Фомин прижал рыжеволосого к себе.
Гауптман махнул рукой.
Загрохотали автоматы.
Фомин и рыжеволосый, обнявшись, полетели с обрыва в Мухавец.
– Вперед! – скомандовал пленным гауптман.
|
|
|
Немецкие пехотинцы, которые после сверхмощной бомбы уже были полными хозяевами острова Пограничный, заметили Кижеватова.
Лейтенант брел к Бугу и тащил за сбой трехлинейку.
Один из солдат передернул затвор автомата.
– Не позорься! – цыкнул на него ефрейтор.
Пехотинец опустил автомат.
Кижеватов подошел к берегу, выронил винтовку и упал лицом в воду.
Так и не напился воды.
Так и умер от жестокой жажды.
– Опять сон видел, – открыл глаза младший лейтенант.
– Рассказывай, – сказал Гаврилов. – Опять Эрочку снил?
– Нет. Представляете: я как будто первоклашка, а мой первый учитель этот воспитанник музвзвода. Как его?
– Петька. Петька Крыга.
– Ну. Представляете, сижу на уроке и боюсь, что он мне двойку влепит. Спрашивает: куда впадает Волга. Я, конечно, говорю в Каспийское море, а он нет, в Черное… Ну, думаю, совсем наставник чеканулся. Я говорю в Каспийское, а он в Черное… И стакан воды мне на парту ставит. Вода из Черного моря… Я выпил… Вку-усная… Я и говорю…
– Лейтенант, мы же договорились про жратву и воду – ни слова.
По коридору каземата послышались шаги.
– Тихо! – шепотом прервал младшего лейтенанта Гаврилов и схватил свой автомат.
В проеме появился Петька.
– Я свою трубу забыл, – сказал он Гаврилову.
