Глава 2. Дорога с востока

Представьте себе дорогу. По ней едет телега с двумя бедно одетымимужчинами. Они возят крашеные ткани в самый холодный уголок Европы, а вобмен - шерсть и мед. Эта картина - мир, откуда Фрейд был родом. Сороковыегода девятнадцатого века. Лошадь еле идет, погода ужасная. Перед нимипятьсот-шестьсот километров пути. Карпаты стоят на пути теплых южных ветров.Где-то вдали, похоже, воет волк. Достоверных случаев гибели путешественниковот зубов волков мало, но, несомненно, в далекой Галиции сто пятьдесят летназад "Wanderjuden", странствующие евреи, очень рисковали. С волками или безних, это мероприятие представлялось достаточно унылым. Телега ехала по землям, принадлежавшим Австрийской империи. Ее властьпростиралась на восток от Вены по всей Богемии, Моравии, Силезии, Венгрии идаже Галиции, которую империя купила у Польши в восемнадцатом веке. Посравнению с Веной, городом дворцов и скрипок, Галиция была грязным глухимзахолустьем. Правительство посылало туда солдат, чтобы поддерживать порядок,и чиновников, чтобы собирать налоги, особенно с евреев, двести тысяч которыхперешли к империи вместе с Галицией. Их "приобретение" удвоило общееколичество еврейского населения империи. В Вене к людям с востока относилисьс подозрением, евреи же вызывали неприязнь в любом месте, потому что были нетакими, как все. Евреи из Галиции встретились с суровыми законами иналогами, призванными сделать их "приобретение" выгодным, а также повозможности сдерживать их рост. Были введены налоги на свадьбы, свечи икошерное мясо. Веру объявили подчиненной государственной религии, римскомукатолицизму. Платить приходилось даже за фамилии: в 1787 году галицийскимевреям было приказано сменить фамилии на немецкие, и за хорошую фамилию -Блументаль ("долина цветов") или Шенберг ("прекрасная гора") - стоило датьчиновнику взятку. Путешественники в телеге - старик по имени Сискинд Хофман и молодойчеловек Якоб Фрайт, или Фрейд, - старались не поднимать глаз на всех людей вформе, и не потому, что они нарушали закон (их временные паспорта, готовые кпроверке, лежали в непромокаемой тонкой клеенке), а потому, что старалисьвыглядеть как можно более незаметно. У евреев было еще меньше прав, чем упольских крестьян. До нас дошли сведения о путешествиях Сискинда и Якобалишь потому, что австрийские бюрократы питали сильную привязанность квсевозможным разрешениям и паспортам и не расставались со своими записямидаже после исчезновения самой империи. Фамилия Фрейд (Freud) в переводе с немецкого означает "радость" -возможно, тот, кто ее себе придумал, вложил в нее свою надежду на лучшеебудущее. Якоб Фрейд жил в трудное время, хотя этого, возможно, и не понимал.На протяжении целой тысячи лет Восточная Европа была заполнена самымиразными народами, постоянно перемещающимися внутри автократических империй -турецкой, русской, австрийской. Национальные различия порождали массупредрассудков, а евреи, всегда заметные и легко отличимые, страдали большеостальных. С древних времен христиане преследовали их как народ, распявшийХриста. Евреям не давали учиться, принуждая их к самодостаточности. Онинаучились торговле и финансам, но этот мудрый поступок вызывал зависть.Зависть пробуждал и острый еврейский ум, прививавшийся культурой, в которойучение уважалось, а способные мальчики изучали религию, получая деньги отболее состоятельных евреев. Чем "восточнее" был еврей, тем больше подозрений он вызывал. Этатенденция сохранялась в течение девятнадцатого и даже двадцатого столетия,когда население стало передвигаться с востока на запад, и "ассимилированные"- западные - евреи решили, что от восточных евреев ("Ostjuden") нужнодержаться подальше. Среди всех евреев империи галицийские вызывалинаибольшую неприязнь. Даже в 1840-х годах в Вене были евреи, которые считалисвоих галицийских собратьев дикарями с жирными волосами, которые говорили настранном диалекте, идише, а не на порядочном немецком языке. Эти мысливлияли и на Зигмунда Фрейда. Его родителям в конце концов удалось немноговыбиться в люди, еще до его рождения поселившись в Моравии, далеко к западуот Галиции. Будучи подростком, неравнодушным к политике, он не разуничижительно отзывался в адрес евреев, не принадлежавших к его группе. Путеводитель Бедекера 1900 года отмечает, что почти все магазины итаверны в Галиции содержатся евреями: "Они отличаются одеждой и прическамиот других жителей, а те презирают их, но в финансовом отношении зависят отних". В том же путеводителе упоминается северная железная дорога по Галиции,проходящая через Тарнополь (на территории современной Украины) в Освенцим(на территории Польши). Сорок лет спустя нацисты оккупировали Польшу и"онемечили" географические названия. Освенцим стал Аушвицем. Зигмунд Фрейдродился неподалеку от границы Моравии и Силезии, в часе-двух езды насовременном транспорте от Освенцима и разрушенных крематориев. Четыре егосестры, которым к тому времени было больше восьмидесяти, были убиты вгазовой камере в 1942 году - три года спустя после того, как он умер вЛондоне в собственной постели. Некоторые утверждают, что Розу убили вАушвице, а Паулу, Митци и Дольфи - в концлагерях севернее. История жизниФрейда сопровождается зловещим стуком костей. Якоб, 1815 года рождения, стал отцом Зигмунда. Иначе едва ли кто-товспомнил бы о той телеге. Старик Сискинд Хофман был дедушкой Якоба поматеринской линии, старше его лет на сорок. Отец Якоба, Соломон, тожепомогал Сискинду. Соломон оставил слабый след в истории, но мы знаем, что уего сына был спокойный, решительный и оптимистичный характер. Скорее всего,торговлей занимались Хофманы, а не Фрейды. В 1844 году Сискинд подалзаявление о снижении налогов, утверждая, что ему семьдесят шесть (длябольшего эффекта накинув пару лет), он "согбен старостью" и едва можетработать, У Якоба были свои поводы просить снижения налогов. Он был "всеголишь начинающим", торговля у него была "незначительная". Чиновники слышалиподобные вещи не раз, и на прошение был дан отрицательный ответ. Фрейды были родом из Галиции, и их происхождение прослеживается довосемнадцатого столетия. Галицийский Тизмениц (теперь польская Тисменица)был местом рождения Якоба. Это маленький торговый городок в шестидесятикилометрах от русской границы, находившийся на дороге, ведущей с севера наюг (а в этой стране главные имперские дороги шли с востока на запад). Якоб(у которого было два брата и сестра) был грамотным человеком. Тизменицявлялся чем-то вроде центра еврейского образования. Образование Якоба,скорее всего, было религиозным (у евреев это было тщательным изучениемБиблии и Талмуда). К концу обучения Якоб мог читать на иврите, но в работеиспользовал немецкий. В 1832 году, еще до того, как ему исполнилось семнадцать, Якоба женилина некой Салли Каннер. В то время евреи часто устраивали женитьбу детей враннем возрасте. Ему не было и восемнадцати, когда у него появился сын,Эммануил, а через год еще один, Филипп. Еще два ребенка, похоже, умерли вмладенчестве. Двадцать лет, пока его сыновья росли, Якоб путешествовал и торговал -по крайней мере, так предполагают. Его дед жил на западе в другом торговомместечке, моравийском Фрейбурге (теперь город Пршибор в Чехии), ноофициальным местом жительства оставался Тизмениц, Во Фрейбурге им нельзябыло жить без временного разрешения. В Моравии евреев было меньше, анаселение в основном говорило на немецком или чешском. Западная культурабыла ближе - всего в двухстах километрах к юго-западу по имперской дорогенаходилась Вена. По данным одного документа, написанного в апреле 1844 года,Сискинд в течение нескольких десятилетий постоянно посещал Фрейбург. Дляведения дел он снимал комнату и два подвала, а сам жил в городскойгостинице. Без сомнения, так же поступал и Якоб. По галицийским меркам этобыли вполне процветающие почтенные люди. Личная жизнь Якоба остается загадкой. Была ли Салли жива, и растила лиона детей в Тизменице? Возвращался ли Якоб каждую осень домой с подарками ирассказами-небылицами о своих путешествиях? Как бы то ни было, в серединевека его жизнь коренным образом изменилась, как и жизнь многих других людей.В 1848 году по Европе прошли давно предвиденные революции и повлекли засобой реформы. Австрия уже пережила немало неприятных дней во времякрестьянского бунта в Галиции в 1846 году. Теперь революция захлестнула иВену, а в октябре имперский суд и правительство бежали из столицы. Через тринедели они вернулись и казнили бунтовщиков; но все-таки стали немногопокладистее. Австрия начала двигаться к индустриальному обществу, и побочнымпродуктом этого изменения стало улучшение положения евреев. В 1848 годуЯкобу все еще нужно было подавать новое заявление на то, чтобы провестинекоторое время во Фрейбурге, но четыре года спустя он переехал туда напостоянное жительство. С ним поехали его сыновья Эммануил (уже к томувремени женатый) и Филипп, а также (и это очень странно) жена Ребекка. Этоостается загадкой: умерла ли Салли? Существовала ли эта Ребекка, или простоимена перепутали? Что ж, в любом случае к 1855 году и Салли, и Ребекка (еслиона была) уже были мертвы (или разведены), а Якоб, записанный вдовцом с 1852года, летом этого года снова женился, на этот раз в Вене. Якобу было сорок лет, и он вот-вот должен был стать дедом первогоребенка Эммануила. Его невесте было девятнадцать. Это была хорошенькаягалицийская еврейка по имени Амалия Натансон, которая жила в Вене сродителями. Натансоны, должно быть, считали Якоба состоятельным, иначе онине выдали бы ее за человека его возраста. Видимо, Якоб обладал чрезвычайнопредставительной внешностью, раз он смог произвести на них благоприятноевпечатление. Возможно, впоследствии им пришлось разочароваться. Их обвенчал раввин-реформист. Муж Амалии, который взял ее с собой воФрейбург, уже становился, если еще не стал, эмансипированным евреем,стремившимся жить на западе и вести западный образ жизни. Этот стройныйсветловолосый человек наконец начинает преуспевать. Кафтан - длинный жакет споясом, традиционная одежда евреев в Галиции, - сменяется европейскимкостюмом. Идиш уступает место немецкому. Натансоны, которые, несомненно,оказались прекрасной поддержкой для бизнеса Фрейда, жили в самой Вене. Якобначинает новую жизнь с женщиной моложе своих сыновей, и у него появляетсявторая семья. Якоб и Амалия снимали комнату над кузницей. Этот дом все еще стоит.Амалия сразу же забеременела, и 6 мая 1856 года родился ребенок-мальчик,покрытый темными волосами, в "сорочке", приставшей к голове. По поверью этоозначало, что ему не суждено утонуть. Неделю спустя ему сделали обрезание идали два имени: Соломон (в честь отца Якоба) и Сигизмунд (по неизвестнойпричине). Выбор второго имени нельзя назвать удачным - именно онофигурировало в большинстве немецких анекдотов про евреев. Мать Фрейданазывала его Зиги. Когда ему исполнилось шестнадцать, он сменил имяСигизмунд на более "приличное" - Зигмунд. Амалия была женщиной с сильной волей и тяжелым характером. Этунастоящую галичанку один из внуков, сын Фрейда Мартин*, впоследствии назвал"торнадо". В ней было "мало изящества и совсем не было манер". Нафотографиях ее муж кажется мягким, а она почти жестокой - у нее мелкие чертылица, глаза глубоко посажены. Она родилась в Броди, дальше к востоку, чемТизмениц, а молодость частично провела в Одессе на Черном море. Напротяжении всей своей долгой жизни она продолжала говорить на идише иломаном немецком. * Мартин Фрейд, который закончил жизнь в качестве англичанина и владелтабачным магазином напротив Британского музея, плохо отзывался о галицийскихевреях, "особой расе", "совершенно отличавшейся от евреев, которые жили назападе на протяжении нескольких поколений". Этот расизм живет и по сей день.Один из немногих психоаналитиков, все еще работающих в Вене, сказал мне сполной уверенностью, что "торговцы" звучит слишком сильно для Якоба Фрейда иСискинда Хофмана. Это были "Ostjuden", восточные евреи, а значит, оборванцы. Самыми ранними воспоминаниями первенца Амалии, ее "золотого Зиги", былиискры, летающие над узкой лестницей в доме Заджика, кузнеца. Восемь месяцевспустя после рождения Зигмунда Амалия снова забеременела, и в октябре 1857года у нее родился второй сын, Юлиус. Зигмунд ревновал мать к нему, и смертьЮлиуса полгода спустя вызвала в нем раскаяние, которое постоянно проявлялосьвпоследствии в его снах. В этом отношении детство Фрейда было необычным: онутверждал, что помнит о нем больше, чем большинство людей. "Детская амнезия", явление, до сих пор не получившееудовлетворительного объяснения, - это исчезновение памяти практически обовсем, что происходило с человеком до пяти-шести лет. Очень немногие взрослыемогут вспомнить хотя бы столько моментов из раннего детства, сколько хватилобы на полчаса реальной жизни. Фрейда очень интересовала эта "страннаязагадка", и он пытался преодолеть собственную амнезию, надеясь, что этопоможет ему больше узнать о своей природе, а значит, и природе всехостальных людей. Самым многообещающим источником представлялись сны - еслиих должным образом истолковывать. Любые воспоминания не возвращаются вготовом виде (если это так, то они обманчивы). Их нужно восстанавливать.Фрейд считал, что эту пустоту можно заполнить и что именно он в состоянииэто сделать. Специалисты сомневаются в том, что Фрейд действительно могузнавать о раннем детстве пациентов. Но, без сомнения, он очень стремилсязавоевать эту таинственную территорию. Еще до того, как сын умер, Амалия забеременела в третий раз. У Фрейдовбыла служанка "или сиделка - точно неизвестно), которую, видимо, звали Рези.Фрейд в своих воспоминаниях называл ее "няней". Она "очень многорассказывала мне о всемогущем Господе и аде", так что, вероятно, она былакатоличкой. Когда Фрейд подрос, мать сказала ему: "Та женщина постоянностремилась завлечь тебя в какую-то церковь". То, что эта служанка не былаеврейкой, им, очевидно, не мешало. Возможно, она работала только для Фрейдовили же помогала и Эммануилу с женой, которые жили неподалеку. У тех уже былодвое детей: Джон, который был всего на пару месяцев старше дяди Сигизмунда,и Полина, немного младше его. Возможно, Рези была и кормилицей Зигмунда, иняней детей Эммануила, а женщины семейства помогали мужчинам в подвале,магазине или где-то еще. Сорок лет спустя, пытаясь восстановить в памяти события тех лет, Фрейдзаключил на основании нескольких снов, что эта служанка была "моейнаставницей в области секса", но не объяснил, что он имеет в виду. Детская сексуальность занимала центральное место в его теории, ипоэтому исследователи стремятся найти ее следы в биографии самого Фрейда.Возможно, он видел, как его родители занимаются сексом в однокомнатномжилье. Фрейд, впрочем, никогда не упоминал об этом, но как психоаналитикочень интересовался "первичной сценой", фантазией, которую, как утверждают,младенец выстраивает вокруг занятий взрослых в кровати, которые онвоспринимает очень нечетко. Знаменитый анализ Сержа Панкеева, ВолчьегоЧеловека, включает в себя реальный или вымышленный эпизод, когда пациентвидел совокупляющихся родителей в возрасте восемнадцати месяцев. Панкеевэтого не помнил, да и маловероятно, что его родители, богатые русские,держали кроватку малыша в своей спальне. Фрейд утверждал, что это было,опираясь на толкование сна о вояках. А может его собственные воспоминания окомнате над кузницей проникли в анализ? Психология того времени отнюдь не изобиловала сведениями, по которымможно было ориентироваться. Фрейд полагался на собственную интуицию и убедилсебя, что полученные результаты универсальны. Иногда это подтверждалось. Он часто вспоминал жизнь во Фрейбурге. Ему приснилось, что служанкаворовала, и мать подтвердила это. Он вспомнил день, когда он играл на лугуодуванчиков с Джоном и Полиной. Мальчишки-хулиганы украли цветы уплемянницы, но, как казалось Фрейду, его память скрывает что-то и менееневинное. Он приписал это воспоминание безымянному пациенту в своей работе"Покрывающие воспоминания", написанной в 1899 году. Запретные фантазии обизнасиловании и первой брачной ночи, скрытые в подсознании, "ускользают вдетские воспоминания", воспоминания об играх на цветочном лугу, и тем самымстановятся приемлемыми. Этим пациентом был сам Фрейд, как выяснил после егосмерти догадливый последователь Зигфрид Бернфельд. Жизнь Фрейда полна загадок. История с цветами куда более подробна, чемвы думаете, но гораздо запутаннее, чем хотелось бы. В основе мышления Фрейдалежали воспоминания и их следствия. В течение четырех-пяти лет, когда емубыло под сорок или чуть больше, Фрейд тщательнейшим образом искал в своихдетских воспоминаниях какие-то значительные детали. Некоторые результатыбыли опубликованы, в частности, в "Толковании сновидений" (эта книга вышлавскоре после "Покрывающих воспоминаний"), но часто эти воспоминанияподвергались серьезной переработке, объединялись в целые рассказы соскрытыми мотивами. Некоторые воспоминания можно найти в письмах, которые онне намеревался опубликовать, или же приписывались кому-то другому. Даже там,где Фрейд кажется совершенно откровенным, на самом деле он скрывает илиизменяет информацию о себе. Кажущаяся открытость удачно маскирует егосдержанность. Воспоминание на одуванчиковом лугу содержало сведения, которые Фрейд нехотел делать достоянием общественности. Одни биографы отказываются отанализа этого периода его жизни и занимаются более поздними годами. Есть итакие, которые сочиняют свои собственные истории со скрытыми мотивами,стремясь, например, показать, какая личная жизнь была у создателяпсихоанализа. Правда такова, какой вы ее хотите видеть. Фрейд жил во Фрейбурге три года. За это время у него успела родитьсясестра Анна - на Новый год 1858 года - и была зачата еще одна. В 1859 годуФрейды решили переехать. Почему - неизвестно. Одно из предположенийзаключается в том, что мануфактурное дело было в упадке, а чехи,составлявшие большинство населения, были недовольны евреями. Возможно (естьи такая идея), Эммануил и Филипп вложили семейные деньги в разведениеюжноафриканских страусов и обанкротились. Или же братья опасались, что ихзаберут в имперскую армию, потому что Австрия в то время участвовала вкратковременной войне с Италией. Оставив Фрейбург, Фрейды переехали в немецкий город Лейпциг. Избегалили они призыва или нет, но сводные братья Зигмунда вполне могли бытьинициаторами этого переезда. Дружелюбный Якоб тем не менее не достигбольшого успеха в жизни, и нет никаких оснований предполагать, что воФрейбурге его жизнь значительно изменилась. Более того, он уже старел, адетей появлялось все больше. Взрослым сыновьям еще не было тридцати; покрайней мере один из них, Эммануил, впоследствии стал преуспевать. Фрейдлюбил Эммануила и восхищался им всю свою жизнь. Образ Филиппа более смутен итемен. Фрейд его игнорировал, а возможно, и активно не любил. Существуютпредположения, основанные на очень шатких доказательствах, что Филипп(который во Фрейбурге еще не был женат) и Амалия, его молодая мачеха, имелитайную связь. Есть предположение и о том, что именно это стало причинойпереезда. В начале 1859 года Амалии было двадцать три, Филиппу двадцать четыре, аЯкобу сорок четыре. Эта связь вполне возможна, хотя, учитывая постоянныебеременности, Амалия вполне могла считать, что с нее достаточно и одногоспособного зачать потомство мужчины. Защитники этой идеи не особо кричат оней, но и не замолкают. Поскольку у Якоба было две (или три) жены и дети отобеих, разница между которыми составляла больше двадцати лет, Фрейда вдетстве могли смущать семейные отношения. Однажды он сказал, что считает,будто его сводный брат имеет отношение к рождению сестры, которая появиласьна свет в декабре 1858 года. Это всего лишь предположение, но он описывает иодин кошмар, который приснился ему в девять лет. Этот сон анализировали егопоследователи и пришли к выводу, что он и тридцать лет спустя относился кФилиппу не очень хорошо. В его сне мать уносили мужчины с птичьими клювами и клали ее накровать. После этого Фрейд проснулся с криком. Он утверждал, что это былстрах перед смертью матери. "Ассоциации" со сном, мысли, которые к немупривели, включали в себя одного товарища по играм. Мальчик научил егоразговорному слову "vogeln", означавшему совокупление. Оно происходит от"Vogel" - птица. Мальчика звали Филипп, но Фрейд не упоминает о своемсводном брате. Поскольку связь очевидна, вполне возможно, что Фрейд что-тоскрывал: либо от себя самого, либо от своих читателей. Это вполне правдоподобно, хотя, возможно, и несколько "притянуто зауши". Эрнест Джойс, друг и коллега Фрейда, оговорился в официальнойбиографии о том, что тоже считает этот факт странным. Часто оказывалось, чтоДжонс знает больше, чем говорит. Он умалчивал о многих вещах, хотя в то жевремя старался дать людям понять, что он доверенное лицо Фрейда, егопоследний истинный последователь. Возможно, он подозревал, что во Фрейбургепроизошел семейный скандал. Что бы ни явилось этому причиной, оба старших брата ушли из семьи. Онипереехали из Лейпцига в Манчестер, центр текстильной торговли Англии, истали, присылать семье деньги, которые помогали держаться на плаву. Фрейбург стал местом, которое Фрейд часто вспоминал с ностальгией, его"Эдемом". Уже в старости он писал в ответ на почести, оказанные ему этимгородом: "В глубине моей души все еще живет счастливый фрейбургскиймальчишка". Первая часть пути в Лейпциг была проделана в телеге. Фрейдвспоминает станцию Бреслау, через которую ночью прошел поезд. Газовое пламянапомнило ему души, горящие в аду, о которых ему рассказывала служанка. Вскоре после того, как Эммануил и Филипп начали свою собственную жизнь,Якоб и Амалия снова оказались в Австрии с двумя младшими детьми, Зигмундом иАнной. Теперь они жили в Вене. Возможно, им помогала семья Амалии,Натансоны. Их первое жилье, где они поселились, скорее всего, в 1860 году,находилось на другом берегу Дунайского канала, напротив Леопольдштадта,еврейского квартала к северо-востоку от центра Вены. Они жили уФрейда-однофамильца, винокура. Вскоре они переехали на противоположныйберег, в сам Леопольдштадт, и стали жить между каналом и рекой, где душныепары мастерских на первых этажах заполняли улицы и тесные жилища. В этомрайоне, от которого было рукой подать до центра города, были и красивыедома, а на одном его конце, за железнодорожной станцией и сортировочной,находился Пратер, венский парк. Но Леопольдштадт становился все болееперенаселенным с каждым поездом, привозившим с востока людей, полных новыхнадежд. Самые бедные снимали часть комнаты, отделенную меловой чертой, а иногдаи просто право спать в кровати, когда та была свободна. Фрейды находились нев столь плачевном положении, но были все же ближе к низам, чем к верхам. Они приехали в Вену навсегда. Фрейд прожил в этом городе восемьдесятлет, практически до конца жизни. Часто он проклинал Вену, насмехался надней, ненавидел ее. Однажды он писал невесте о "гротескных, звериных лицах"жителей города, их "деформированных черепах и носах картошкой". Но в разлукес Веной он тоже долго прожить не мог. Мы имеем в виду особую Вену, в котороймолодые дамы-буржуа, подчиненные своим мужьям, поверяли свои сны и страхизадумчивому врачу-еврею, Вену, где под толстым слоем обмана и лицемерия(впрочем, так ли она отличалась от Нью-Йорка или Лондона?) он нашел почвудля своих фантазий и материал для экспериментов на людях.