Глава 6. Невролог

Общая больница Вены находилась за пределами внутреннего города изанимала около десяти гектаров в Девятом округе, как раз за северо-западнымуглом Рингштрассе. Эта крупнейшая общественная больница Европы находилась вогромных, но полуразрушенных зданиях. Она относилась к университету, и тамработали знаменитейшие врачи. Правда, в то время медицина была менееполезной наукой, и для многих из двух тысяч пациентов главный смыслпребывания в больнице заключался в том, чтобы служить наглядным пособием длястудентов. Они лежали в скудно освещенных палатах, давая взятки сестрам,если хотели особого внимания, и с опасением ждали очередной группыстудентов, которые приходили и начинали их ощупывать. Фрейд, спешивший туда-обратно по длинным коридорам и переходам,относился к пациентам так же отстраненно и равнодушно, как и остальныеврачи. Когда в январе 1884 года он перешел к "нервным расстройствам", тобыстро нашел материал для первой клинической публикации: это был ученикпортного с кровоизлиянием в мозг "с интересными симптомами". Он рассказалМарте, как часами сидел у его кровати, "и до его смерти в восемь часоввечера ничто не ускользнуло от моего внимания". Небольшая статья была тут женапечатана, и это стало "по крайней мере началом, благодаря которому менядолжны заметить". Комната, где он спал в больнице, ранее принадлежалаповесившемуся доктору Вейсу. Но его призрак, как сказал Фрейд, неопасен.Дрова для печи ему выдавали бесплатно. Он получал и зарплату -приблизительно такую же, как фонарщик. Вскоре после ученика портного Фрейд приметил владельца таверны -алкоголика из Гамбурга. "Он к тому же страдает больными нервами, и если онпродержится достаточно долго, я смогу написать статью и о нем". Он считалсебя реалистом и не задумывался о том, "хороший" он врач или "плохой".Фрейд-психоаналитик зайдет еще дальше и сделает вывод, что в "настоящемсмысле слова" он никогда не был врачом, человеком, который видел своепризвание в том, чтобы "облегчить страдания человечества". По его словам,для этого требуется "внутренний садизм", которого ему недоставало. Он имел ввиду, что очевидное желание помогать бальным - это способ скрыть от себяподсознательное желание делать обратное. В упрощенном виде это звучит так(Фрейд не возражал против такого толкования): за каждым добрым врачомпрячется садист, за каждым героем - трус. То есть все хорошие поступкипредставляются в отрицательном свете. В 1884 году эта печальная мудростьдвадцатого столетия была еще далеко. Фрейд заинтересовался в первую очередь "нервными заболеваниями". Подэтим он и его коллеги подразумевали проблемы как разума, так и мозга, но вособенности мозга, поскольку он представлял собой физическую реальностьумственных процессов. Мозгом и нервами занималась неврология и, как нистранно, психиатрия. (К Великобритании и Америке это не относится. Тампсихиатрию с самого начала считали отдельной специальностью.) ПрофессорТеодор Мейнерт, один из учителей и покровителей Фрейда в больнице, в 1884году опубликовал учебник по психиатрии под названием "Трактат о болезняхпереднего мозга". В этой дисциплине анатомия мозга занимала центральноеместо. В лаборатории Брюкке Фрейд работал над центральной нервной системойрыб, а в общей больнице начал заниматься людьми. В лаборатории церебральнойанатомии Мейнерта он препарировал мозговую ткань и изучал medulla oblongata,где спинной мозг переходит в головной. Впоследствии он разработал способокрашивания нервных путей хлоридом золота, который привлек к себе внимание.В то же время он работал и в палатах, изучая пациентов с повреждениямимозга, воздействовавшими на их речь или движения. Он становился неврологом(по-немецки "Nervenartz", или "врач для нервов"). Мозг, нервы и мыслительные процессы были экзотическим и непонятнымобъектом исследования. Некоторые специалисты, несогласные с тем, что мозгначинают рассматривать как механизм, пытались описать его работухудожественным языком, изобретая "мифологию мозга", которая только множиланеточности. Мейнерт был одним из таких людей. Поэт, умный, но сложныйчеловек, переживший пристрастие к хлороформу, он в свое время начал вкачестве хобби заниматься анатомией мозга и утверждал, что видит странныевещи, скрытые от других. Фрейд восхищался им, но держался на расстоянии. "Врач для нервов" должен был заниматься и пациентами с небольшимипсихическими расстройствами, странными привычками и "беспокоящими мыслями",но о таких вещах в немецкоязычных странах заботились очень немногиесерьезные врачи. Пионерами в этой области стали англичане, которые в 1830-хгодах открыли синдром "жизненного износа", с гордостью объявив, что онсвязан с психологическим давлением промышленной революции, начавшейся в тойже стране. Американцы, в свою очередь, создали термин "неврастения", болееточное название, которое вскоре стало основной жалобой пациентов этого родаи диагнозом неопределенного плохого самочувствия, особенно у тех, ктоподавлен "современной жизнью". Маловероятно, что в общей больнице были места для нервных больных. Чтокасается более серьезных психических расстройств, обычно пациенты с нимиотправлялись дальше по улице, в современный дом для умалишенных НижнейАвстрии, по адресу Лазаретгассе, дом 14. Там было семьсот кроватей и большиепарки для прогулок. В основном там содержались хронические сумасшедшие исифилитики последней стадии. Психические расстройства всегда с трудомподдавались классификации. Если в 1880-х годах людей с нестабильнымпсихическим состоянием или небольшими нарушениями психики отправляли куда-тона лечение, то лишь в частную клинику или на курорт. Без терпения Брейера иденег семьи состояние Берты Паппенгейм, "Анны О.", оставалось бы неважным сточки зрения медицины, разве что она окончательно сошла бы с ума и оказаласьв доме 14 на Лазаретгассе. Возможно, Фрейду как ученому нравилась лаборатория Мейнерта, как иБрюкке, но там всегда оставалась вероятность, что ему всю жизнь придетсяпросто лечить больных. У него возник план: получить больше знаний и добитьсяболее высокого положения, стать невропатологом, повесить медную табличку намодной венской улице и надеяться на лучшее. Работа с микроскопами изаспиртованными мозгами или медленное карабкание вверх по служебной лестницев больнице - это казалось менее привлекательным по сравнению с болеепрактичной альтернативой. Он объяснил Марте, как важно, чтобы о нем говорили. Этого нужнодобиваться постоянно. Не успел Мейнерт поздравить его с проведенной лекцией,как он уже начал искать что-то новое, чтобы "заинтересовать мир". Он "гналсяза деньгами, положением и репутацией". Но его решимость колебалась. В одномили двух письмах Минне Бернейс, младшей сестре Мирты, есть намеки насомнения в себе. Жених Минны, Игнац Шенберг, друг Фрейда, в то время умиралот туберкулеза, и она не хотела больше выходить замуж. У нее с Зигмундомбыли свободные и откровенные отношения. В августе 1884 года он послал ейсвою фотографию, сделанную после того, как он временно возглавлял отдел -"это снимок бывшего важного лица - а сегодня я снова бедный парень". Жизнь Фрейда в Вене была "битвой за будущее". Годы спустя, на свойпятидесятый день рождения, он очень разволновался, когда друзья преподнеслиему сюрприз: медальон с изображением Эдипа, отвечающего на загадку Сфинкса,и строкой из Софокла: "Тот, кто разгадал знаменитую загадку и был велик"."Сдавленным голосом" он вспомнил, как мечтал в молодости, стоя перед бюстамипрофессоров университета, что среди них будет и его собственный именно сэтими строками. Это совпадение сделало его "бледным и взволнованным". Такзначит, его фантазии обладают силой предсказания! Впрочем, то, что имвладели честолюбивые амбиции, неудивительно. Странно другое - он совершенноотрицал это, старался представить свое положение обычным. Он не хотелвыглядеть интриганом-карьеристом, который посвятил жизнь погоне за славой. В медицине происходили все новые открытия, все новые неизвестные врачистановились знаменитыми, так почему не Фрейд? Он следил за успехами других.Он знал о том, что профессор Кох из Берлина утверждает, что выделил патогентуберкулеза. "Прав ли господин Кох из Берлина?" - рассуждает он в письме кМарте. Он злился, кода видел, что исследователи направляются "прямо внеисследованную область нервных расстройств", в область, где намеревалсяработать он сам. Он постоянно думал о своей судьбе и в то же время хотел поскореезаполучить Марту. "Я утолю жажду твоими поцелуями", - писал он. Похоже,некоторое время им руководили не только мечты о славе, но и мысли о семейномсчастье. С июня 1883 года, когда Марту с сестрой отвезли в Гамбург, Зигмундс ней не виделся. Другие люди, говорил он Брейеру, как бы отгораживаясь отпростых смертных, "истекли бы кровью от травматических событий моей жизни".Какие события он имел в виду, если не считать разлуки с любимой? Сырые стеныквартиры в Леопольдштадте, юную Гизелу Флюс или "плохого" дядю Иосифа? Но онне мог не представлять свою биографию богатой событиями и значительной. В апреле 1884 года, в возрасте двадцати семи лет, он пришел к мысли,которая могла изменить его жизнь как в сексуальном, так и в профессиональномсмысле. Он начал экспериментировать с кокаином. Дело не в том, что у негобыли какие-то особые сведения или идеи, связанные с этим веществом. Ококаине врачи и фармакологи спорили к тому времени уже четверть века. Он былшироко доступен в Европе как главная составная часть популярного "напитказдоровья", вина "Мариани" (вскоре он некоторое время будет продаваться и вАмерике в составе нового сладкого напитка, кока-колы). Фрейд видел докладнемецкого военного врача, который давал воду с кокаином уставшим солдатам вовремя маневров, не говоря им, что это такое, и в тех вливались новые силы.Фрейд начал изучать литературу по кокаину и заказал его у производителей.Одной из причин его интереса, возможно, являлось то, что южноамериканскиеиндейцы считали листья куста кока - из которого в начале века был полученкокаин - средством, усиливающим половое чувство. Кроме того, он прочел в американской литературе, что кокаин можноиспользовать в качестве безвредного заместителя морфия и таким образомлечить зависимость от морфия. Это предположение было выдвинуто за четырегода до того одним врачом из Кентукки. У Фрейда был материал дляэкспериментов: его друг и благодетель Флейшль фон Марксов, безупречныйученый, кладезь добродетели. В прошлом во время вскрытия Флейшль занес вранку на пальце инфекцию. Палец ампутировали, но постоянные образования иоперации на руке вызывали хронические боли, и он был вынужден приниматьморфий, к которому в конце концов пристрастился. Он сказал Фрейду в 1883году, что, когда его родители умрут, он застрелится. В письме Марте от 22 апреля 1884 года Фрейд сообщает, что намереваетсяиспробовать кокаин на Флейшле. Возможно, эффекта не будет, но кто знает? Поего выражению, "нам нужна всего одна подобная удача, и мы наконец сможемначать семейную жизнь". Итак, Фрейд отправился на поиски счастья с граммомбелого порошка производства дармштадтской компании "Merk & Co.". Это мероприятие явилось аферой, из которой Фрейд мог извлечь урок. Посути он был врачом, маскирующимся под ученого, но это, похоже, никого неволновало. Кокаин вызывал интерес многих, и на нем Фрейд мог опробовать своиспособности в написании статей и представлении материала. Его метод пополучении продукта заключался в проведении "опытов", которые были призваныподтвердить его исходную гипотезу: кокаин - вещество, обладающеечудодейственными свойствами. Эксперименты состояли из раздачи небольших дозвещества друзьям и себе. Первые сообщения полны энтузиазма, хотя на Брейераони не произвели впечатления. Фрейд считал, что с помощью кокаина он сможетлечить нервное истощение, невралгию, сердечные болезни, бешенство и диабет.Он даже хотел вызвать искусственную морскую болезнь на каруселях в Пратере,чтобы и ее добавить к указанному списку. Марта тоже становится участницей "опытов". Зигмунд рассказал ей опациенте, который вылечился с помощью кокаина от болей в желудке. 25 мая1884 года он пишет, что он сам вскоре после двадцать восьмого дня рожденияначал принимать "очень маленькие дозы" от депрессии и несварения желудка "идобился прекрасных результатов". Он шлет кокаин и Марте, чтобы "она сталакрепче и румянее". В его письмах содержатся намеки и на способность этого веществаусиливать половое чувство. Летом 1884 года Фрейд планировал посетитьВандсбек. В начале июня он пишет: Горе тебе, моя принцесса! Когда я приеду, я зацелую тебя и закормлю. Иесли ты будешь непослушной, посмотрим, кто сильнее: маленькая девочка,которая ест слишком мало, или большой страстный мужчина с кокаином в крови. Когда он мечтает о том, что кокаин может для него сделать, наповерхность выходят фантазии о женщине, взятой силой. Многие годы наркотикбудет выручать Фрейда, хотя не столько в силу своих сексуальных свойств,сколько в качестве психологической поддержки. Наряду с проведением "опытов" он исследовал литературу и готовилстатью. Вскоре она была написана, отослана в один венский медицинский журнали в июле опубликована под названием "О коке". Он посвятил статью невесте как"гимн во славу этого магического вещества" - посвящение показывало, чточитатель должен был найти в этой статье. Статья в основном состояла из обзора литературы на эту тему. От историииспользования растения кока в Перу Фрейд переходит к современным данным.Весь материал представлен пристрастно - автор подбирал данные, чтобыдоказать эффективность кокаина. По словам Фрейда, он изменяет метаболизм ворганизме, позволяя провести большую работу при приеме меньшего количествапищи. В некотором смысле это действительно так (потому что кокаинстимулирует выработку адреналина), но Фрейд, похоже, считал, что кокаинможет стать заменителем пищи, воздействуя неизвестным способом нацентральную нервную систему. Он верил в чудеса. Вот некоторые данные из статьи. Одна двадцатая грамма, растворенная вводе, вызывает "приятное возбуждение и длительную эйфорию, ничем неотличающуюся от нормальной эйфории здорового человека". Возможно, Фрейд самбыл в состоянии кокаиновой эйфории, когда писал эти строки. Улучшаетсяконтроль над собой. Увеличивается трудоспособность и "энергичность" -эвфемизм, заменяющий в рекламе патентных средств слово "потенция". Фрейдсообщает о том, что ему известно три человека, которые чувствовали половоевозбуждение от приема этого средства. Вероятно, одним из них был он сам.Кокаин, уверял он своих читателей, не вызывает привыкания и "абсолютноникакого пристрастия". Это значило лишь то, что пока у него не было данных,доказывающих обратное. Все это не помогло Фрейду завоевать авторитет, хотя и не повредило.Кокаин в то время был в моде. Писатель Конан-Дойль, который, вероятно, сампринимал его, к 1887 году заставил своего Шерлока Холмса регулярнодобиваться с его помощью "умственного возбуждения". Доктор Ватсон снеодобрением смотрел, как великий детектив три раза в день закатывал рукав иобнажал жилистую руку с отметинами от уколов, делая себе инъекциюсемипроцентного раствора кокаина. Фрейд просто присоединился к общемумнению. Лечение его друга Флейшля началось в мае 1884 года, еще до написаниястатьи "О коке". Сначала Флейшль решил, что кокаин избавил его отпристрастия к морфию, как Фрейд и обещал, но к 1885 году он пристрастился кновому наркотику и стал принимать его в огромных дозах. Случай Флейшля ссамого начала был безнадежен, тут любое лечение потерпело бы неудачу. Впротивном случае такие люди, как Брюкке и Брейер, не согласились бы на этолечение, да и Фрейд не стал бы проводить "эксперимент" в таких масштабах. Нодаже когда польза кокаина стала вызывать серьезные сомнения, Фрейд былнепоколебим в своей вере. Еще год или два он продолжал восхвалять кокаин, пока в 1887 году невышла его последняя статья на эту тему, где он признает, что использованиекокаина морфинистами может быть опасным. К этому времени его уже обвинили(это сделал Альбрехт Эрленмейер, известный психиатр) в том, что он помогвыпустить на свободу "бич человечества". Волшебный порошок подвел Фрейда. Ему пришлось это признать. В статье от1885 года, посланной в Венское психиатрическое общество, он рекомендовалделать подкожные инъекции кокаина "безо всяких ограничений". В 1887 году еговзгляды изменились, и в другой статье он делает предположение, что во всемвиноват способ применения лекарства, инъекции (в то время в пользе инъекцийкак метода введения лекарства многие сомневались). После этого ему нужнобыло как-то замять статью 1885 года, в которой он высказывается за инъекции,и он предпринимал для этого всевозможные усилия. Эрнест Джонс отмечает, чтов "Толковании сновидений" Фрейд пишет, будто впервые порекомендовал людямкокаин в 1885-м, а не в 1884 году, как было на самом деле. Джонс делаетанализ по Фрейду и говорит, что его подвело собственное подсознание, котороепонимало, что он виноват, и вызвало эту описку. Произошла и еще одна неприятность. Летом 1884 года, когда Фрейд еще былполон энтузиазма по поводу кокаина, его более молодой коллега по больнице,офтальмолог Карл Коллер, открыл свойство этого вещества, которое Фрейдупустил из виду. Все, кто принимал кокаин орально, знали, что от него немеютрот и губы. Думая о том, где кокаин может найти применение, Фрейд простодобавил в список болезни глаз. Но в разговоре с Коллером, который уже искалвещество для местной анестезии, он упомянул о способности кокаина вызыватьонемение ткани. В сентябре Фрейд поехал в Гамбург, как и планировал, чтобы увидеться сМартой, хотя ему пришлось сделать это немного позже, так как в отделе нехватало работников. По возвращении он узнал, что Коллер с помощью кокаинапроводил анестезию глаз - у лягушки, кролика, собаки и самого себя - и уженаписал статью, закреплявшую за ним открытие. Он признавал роль Фрейда,привлекшего его внимание к кокаину, но местная анестезия была открыта именноКоллером. В своей автобиографии 1925 года Фрейд обвиняет во всем Марту,утверждая, что внезапно прекратил работу над кокаином, чтобы встретиться сней. Но это было не так. Долгое время после смерти Фрейда его дочь Анна, хранительница памяти онем, просила друзей не говорить об истории с кокаином. Эрнест Джонс писал обэтой привычке Фрейда, но преуменьшил ее масштабы. В личном письме ДжеймсуСтречи, переводчику Фрейда, он писал в 1952 году: "То, как Фрейд навязывалвсем кокаин, должно быть, делало его настоящей угрозой для здоровья людей...Его интересовали только чудесные свойства вещества, которое он сам принималв слишком больших количествах". Кокаин даже снился Фрейду. В его снах был ипризрак Флейшля (он умер в 1891 году). Фотография этого красивогочернобородого мужчины висела на стене приемной Фрейда. Она все еще там, ввенском доме Зигмунда Фрейда. Весна 1885 года стала для Фрейда временем перемен. В начале того жегода он послал заявление на звание приват-доцента, успех которого зависел отпокровительства Брюкке и Мейнерта, а также его собственных способностей.Постепенно оформлялся план организовать свою собственную практику какневропатолога. Он подал заявление на командировочную стипендию, котораяпозволила бы ему жить в Париже и работать под началом знаменитого неврологаШарко. 10 марта он прочитал последнюю из курса лекций и сообщил Марте, чтоэтот день "проводит четкую черту в моей жизни; все старое завершено, и япопадаю в совершенно новую ситуацию". За десять лет до того он говорил другу Зильберштейну: "Пусть начнетсяновая эра!", когда (ошибочно) сообщал ему о том, что Гизела Флюс собираетсявыйти замуж - еще один драматический штрих. В апреле 1885 года он пишетМарте, что уничтожил все личные бумаги за последние четырнадцать лет, в томчисле "письма, научные рефераты и рукописи статей". Он сохранил толькописьма от нее и от семьи. Суэйлз предположил, что он в это время находилсяпод воздействием кокаина; возможно, достаточно было и этой драматическойжилки. Марте он написал, что его биографы будут, теперь уже без помощи егоранних бумаг, писать историю под названием "Рождение героя". Итак, онопределил свое будущее. Возможно, это было сказано в шутку, но здесь есть идоля истины. С нынешней точки зрения в некоторых словах Фрейда можно увидетьпророчества. Когда Брейер в 1880 году отлучался и Фрейд лечил одного из егопациентов, он писал Марте, что некоторые случаи лучше лечить человеком, а неинструментами. Еще один факт: он услышал, как группа молодых врачей смеетсянад будущей акушеркой. Ее спросили, почему в водах иногда бывает меконий -экскременты. Врачи считали, что ее наивный ответ ("Потому что ребенокиспуган") смешон. Но Фрейд был на ее стороне и считал, "что эта беднаяженщина из низших слоев безошибочно заметила очень важную связь". Все эти странности ничего не меняли. Фрейд по-прежнему оставалсячеловеком, вполне способным продолжить карьеру обычного медика. Когда летом1885 года коллеги проголосовали за то, чтобы выдвинуть его кандидатуру надолжность приват-доцента и после некоторых бюрократических задержек согласиегосударства было получено, ему было тридцать лет. Подчинение общим правилам означало безопасность. Благодаря поддержкесвоих покровителей врачи были во многом защищены от критики. Даже авантюра скокаином не выходила за рамки, очерченные медициной для себя в то время. Вовсех европейских столицах медики старались сохранить корпоративностьмедицины с некоторыми вариациями, и Фрейд одобрял эту игру, как ибольшинство его коллег. Среди правил, которым нужно было подчиняться, была и одежда. Дляустного экзамена, который тоже был обязательным для кандидата вприват-доценты, нужен был фрак, белые перчатки и шелковый цилиндр. Фрейдупонравилась идея красивой одежды, и он не стал одалживать фрак, а пошел кдорогому портному, чего в принципе не мог себе позволить. Ему пришлось нераз надевать фрак тем летом, когда он принял предложение работы на отпуск вклинике Генриха Оберштейнера, друга Брейера и Флейшля. Работа в частной клинике была еще одним вариантом развития событий длябедного молодого врача, каким был Фрейд, если он хотел преуспеть. КлиникаОберштейнера была старейшим из шести частных психиатрических заведений вВене, предназначенных для пациентов среднего класса. В этих стенахвстречались самые разные заболевания: неврастения, алкоголизм и наркомания,депрессия и иногда даже буйное помешательство (такие больные были закрыты вотдельных палатах и не подлежали обсуждению). Клиника Оберштейнеранаходилась в сельской местности. Там держали пять коров, чтобы у пациентоввсегда было свежее молоко - их лечили согласно модному американскому методуусиленного питания. Клиника стояла на маленьком холме в парке по пути вГринцинг и к Каленбергу. Часто мимо нее в облаке пыли проезжала кареталегкомысленного Артура Шницлера с друзьями и женщинами - они направлялись вказино "Цогернитц". Пути Фрейда и Шницлера не пересекались. По словам Фрейда, все "менее серьезные" случаи в клинике, неврастеники,относились к обанкротившейся знати. Он отметил, что и "менее", и "болеесерьезные" больные получают очень незначительную медицинскую помощь. Онпровел в клинике всего две недели июня и тут же написал Марте, какуюидиллическую жизнь там можно вести "с женой и ребенком", работать безособого напряжения, как на государственной службе. Если "во внешнем мире"что-то не получится, он мог бы "спросить у моей маленькой женщины,понравится ли ей такая жизнь, когда ей не придется беспокоиться даже окухне. Здесь есть свои за и против". Но при любых обстоятельствах уход за баронами в упадке едва ли бы егоудовлетворил. В это время он стал университетским лектором и получилнебольшую стипендию, которой было достаточно на поездку в Париж. Он былсовершенно прав: его жизнь изменилась. В конце августа Фрейд навсегдапокидает больницу, проводит шесть недель в Гамбурге с Мартой и семьейБернейсов, наконец примирившись с ее матерью, а в середине октября 1885 годаприезжает в Париж. Он взял с собой рекомендательное письмо к Шарко,стипендию в шестьсот гульденов, а также запас кокаина для поддержания духа.