Июня 1882, Барода, Индия

В июне 1882 года мы с Е.П.Б. получили приглашение посетить Бароду, процветающую столицу его высочества Гайквара[24]. Судья Гаджиль... и другие высокопоставленные чиновники... встретили нас на станции... и отвезли в бунгало, стоявшее рядом с новым прекрасным дворцом. К нам в приемную... день и ночь приходило со своими вопросами множество посетителей...

Я предложил поехать на экскурсию по Бароде и по возвращении встретил на пороге у открытой двери комнаты Е.П.Б. мистера Киртена и судью Гаджиля; она сама при этом стояла посредине комнаты спиной к нам. Два моих друга сказали, чтобы я не входил внутрь, поскольку госпожа Блаватская проводит феномен и отослала их на веранду, где я их и обнаружил. Через минуту она подошла к нам и, взяв со стола листочек бумаги, попросила нас пометить его для идентификации. Получив его обратно, она сказала: "Теперь поверните меня в том направлении, где он живет". Они сделали это. Затем она положила этот листочек между ладонями, держа их горизонтально, помолчала мгновение, потом повернула их в нашу сторону, подошла и села.

Возглас удивления вырвался у этих двоих... когда они увидели на совершенно чистом до того листочке письмо, адресованное мне, написанное почерком тогдашнего британского представителя при том Дворе, с его подписью. Это был совершенно особенный, витиеватый почерк, а подпись больше напоминала клубок спутанной проволоки, чем имя человека.

Затем они поведали мне всю историю. Видимо, они просили Е.П.Б. объяснить научную основу процесса появления изображений на бумаге, материи или любой другой поверхности, надписей и рисунков, в тот момент невидимых для стороннего наблюдателя, без помощи чернил, красок, карандашей или каких-либо иных механических средств. Она сказала им... что поскольку образы всех объектов и событий хранятся в астральном свете, то для этого не требуется, чтобы она видела данного человека или была знакома с тем почерком, изображение которого она желала передать на бумаге, - ее нужно было только лишь навести на след, и тогда она сама могла видеть, а затем материализовать их.

Они страстно упрашивали ее проделать для них такое. "Ну хорошо, - сказала она, - тогда назовите мне имя мужчины или женщины, которые совершенно враждебно относятся к Теософскому обществу, с которыми ни я, ни Олькотт абсолютно точно не можем быть знакомы". Они назвали имя... британского представителя, который особенно ненавидел нас и наше Общество и никогда не упускал случая сказать какую-нибудь гадость в наш адрес и который помешал Гайквару пригласить меня и Е.П.Б. на празднование своей коронации. Они полагали, что подобная задача - тупик. Однако это оказалось не так, как проявилось в последующих событиях. Я полагаю, что они будут кататься по полу от смеха, когда прочтут то, что написано в этой записке. Она адресована "Моему дорогому полковнику Олькотту", в ней он умоляет простить его за все те злобные выпады, которые он совершал против нас... и говорит о том, что желает стать членом Теософского общества. Подписана она была "Искренне ваш" и его именем. Она же никогда не видела ни единой строчки, написанной этим джентльменом, ни его подписи, никогда не встречалась с ним во плоти, и эта записка появилась на листочке бумаги, находившемся между ее ладоней, когда она стояла посредине комнаты, при полном дневном свете, в присутствии нас - трех свидетелей...

Р. КАСАВА ПИЛЛАЙ^[50]