Лондон, Англия

Я никогда не забуду свою первую беседу с этой женщиной [госпожой Блаватской], которая терпит столько гонений. Я тогда очень быстро и весьма близко сошлась с ней и горячо ее полюбила.

Она сидела в большом кресле около стола, на котором лежали табак и сигаретная бумага. Ведя разговор, она автоматически сворачивала сигареты своими изящными, тонкими пальцами. Одета она была в просторное черное платье, а на ее седые кудрявые волосы была накинута шаль. Лицо у нее было чисто калмыцкое, покрытое сеточкой тонких морщин. Глаза, большие и светло-зеленые, были самым притягательным в ее лице - чудесный взгляд, исполненный мечтательным мистицизмом...

Я часто слышала, что Блаватскую называли шарлатанкой, и здесь я не могу не признать, что ее буйное поведение часто давало основания для подобного описания. Она проявляла полное неудовольствие, что было глупо, в отношении этих многочисленных назойливых леди из Вест Энда, которые прибывали толпами, требуя показать им призраков, Махатм, элементалов и вообще практически все, что было связано с феноменами.

Госпожа Блаватская была прирожденным фокусником. Ее чудесные пальцы просто были созданы для проделывания трюков, и я частенько наблюдала, как она именно таким образом их использовала. Я хорошо помню свое удивление, когда она в первый раз при мне продемонстрировала свои оккультные способности...

Мы с ней сидели в одиночестве однажды днем, когда ей принесли визитные карточки Джессики, леди Сайкс, позже - герцогини Монро и почтенной миссис С. Она сказала, что готова принять их немедленно, и их пригласили войти. Они объяснили, что слышали о ее новой религии и чудесных оккультных способностях. Они надеялись, что она позволит им увидеть какие-нибудь из своих феноменов.

Госпожа Блаватская не вставала из кресла. Она была сама благожелательность и, беседуя, скручивала сигареты для своих посетителей и предлагала им закурить. Она пришла к выводу, что они не имели особого интереса к той древней вере, которую юный Запад именовал новой; а что их интересовало на самом деле - так это феномены.

Это действительно было так, леди согласились с этим, и герцогиня, обладавшая внушительной комплекцией, спросила, давала ли когда-нибудь госпожа советы о скачках или счастливых номерах в Монте-Карло?

Госпожа не обнадежила их по этому поводу, но согласилась показать им что-нибудь забавное потехи ради. Не могла бы одна из леди предложить что-нибудь на свой вкус?

Леди Сайкс извлекла из кармана колоду карт и протянула ее госпоже Блаватской, которая покачала головой. "Сначала уберите крапленые карты", - сказала она.

Леди Сайкс засмеялась и спросила: "Какие?"

Госпожа Блаватская, не смешавшись ни на секунду, назвала их ей. Это очаровало леди. Неплохое начало.

"Пусть эта корзинка с табаком начнет прыгать по комнате", - предложила одна из них.

В следующую секунду корзинка исчезла. Я не знаю, куда она подевалась, я знаю только, что она исчезла каким-то чудом, что леди искали ее повсюду, даже под собственными пышными юбками госпожи Блаватской, и что потом она внезапно появилась на том же самом столике. После этого было проделано еще несколько фокусов и опытов психометрии, что прошло просто замечательно, и затем леди попрощались с нами, очевидно, очень довольные развлечением.

Когда я в другой раз осталась наедине с госпожой Блаватской, она обратилась ко мне с саркастической улыбкой, спросив: "Вам нравится, как я мечу бисер перед свиньями?"

Я спросила ее, было ли все то, что она проделала, фокусами в чистом виде.

"Не все, но большая часть, - ответила она невозмутимо, - а сейчас я покажу вам кое-что настоящее и прекрасное".

Несколько мгновений она молчала, закрыв глаза рукой, а потом до моего слуха донеслись звуки. То, что я услышала, я могла описать только как прекрасную музыку, изысканно причудливую и неповторимую. Казалось, что она доносится откуда-то из пространства между полом и потолком, перемещаясь из одного угла комнаты в другой. В музыке чувствовалась какая-то хрустальная первозданность, это напоминало танец и игру веселых детей.

"А теперь я покажу тебе музыку жизни", - произнесла госпожа Блаватская.

На несколько мгновений воцарилось подобное трансу безмолвие. В комнату вкрались сумерки, и казалось, что они принесли с собой какое-то тревожное ожидание. Затем мне почудилось, будто пришло нечто из ниоткуда и принесло с собой что-то совершенно новое, невероятное и невообразимое, лежащее вне пределов способностей разума.

Кто-то пел, и эта далекая мелодия все приближалась и приближалась, и я была уверена в том, что она никогда и не была далекой, она просто становилась все громче и громче.

Внезапно я почувствовала страх. Воздух вокруг меня гудел от волн жуткой, неземной музыки, которая теперь находилась не только позади меня и надо мной, но обволакивала меня со всех сторон. Она не имела источника, она раздавалась отовсюду. От этих звуков все мое тело задрожало от неудержимого подъема духа и от предчувствия чего-то непредставимого.

Эта музыка обладала ритмом, хотя он и не был похож ни на что из того, что мне доводилось слышать ранее. Она звучала как пастораль, и в ней был некий призыв, на который неистово откликнулось все мое существо.

Кто был музыкантом, и на каком инструменте он играл? Это мог быть флейтист, и он играл с очаровывающей мелодичностью, с той безграничной свободой, в которой проявлялась сама Природа. Я вдруг перенеслась на зеленые сицилийские холмы, где между гор разносилось эхо звуков рожков невидимых музыкантов, как когда-то эхо звуков флейты Пана разносилось над густо поросшими травой равнинами и долами Эллады и Фракии.

И хотя музыка околдовывала и переполняла жаркой страстью жизни, она несла в себе какой-то отзвук ужаса. Ее сладость была избыточной, ее нежность была очень чувственной. По комнате распространился аромат бальзама из дикого чабреца, асфоделии и муската. Он окутал меня, подобно парам благовоний.

Звуки стали принимать форму и постепенно превратились в слова. Я поняла, что меня пытаются незаметно увлечь, убедить покинуть дом моей жизни...

Казалось, моя душа вся напряглась. Должна ли я делать это? Колдовство окутало меня, как густой дым опиума, однако сквозь эту плотную пелену пробивался настойчивый негромкий голос, который шептал: "Осторожно! Куда тебя поведут, если отдашься на произвол чужой воли, станешь ли ты потом снова собой?"

И тогда мой мозг охватили паника и слабость. Музыка вдруг показалась наполненной веселой греховностью и настойчивым стремлением пленить. Она нашептывала те секреты, которые мифы природы так часто приоткрывают перед теми, кто обитает посреди великого Безмолвия, посреди тех устрашающих мистерий духа, что так изумительно и торжественно вплетаются в их существование.

Я подскочила от внезапного приступа страха, и как только я это сделала, то всё немедленно исчезло из пределов досягаемости для моих чувств. Я опять очутилась в комнате Блаватской, с крадущимися сумерками, и услышала далекий хриплый гомон Лондона, что находился за открытым окном. Я взглянула на госпожу Блаватскую. Та раскинулась в своем кресле и пребывала в состоянии глубокого транса. Она уплыла вместе с этой музыкой в море земного забвения. Между пальцами она сжимала маленький русский крестик.

Я поняла, что она выбросила меня назад в этот мир, который все еще призывал меня, и я тихонько выскользнула из дома на лондонские улицы.

В другом случае, когда мы были вдвоем с госпожой Блаватской, она внезапно прервала нашу беседу, перейдя на другой язык, - я полагаю, что это был хинди. Казалось, что она обращается к кому-то другому, и я, оглянувшись через плечо, обнаружила, что мы уже не одни. Посредине комнаты стоял мужчина. Я была абсолютно уверена, что он не входил через дверь, окно или дымоход, и пока я несколько ошеломленно взирала на него, он поприветствовал госпожу Блаватскую и ответил ей на том же самом языке.

Я немедленно поднялась, чтобы оставить их, и когда я прощалась, она шепнула мне: "Никому об этом не говорите". Человек, казалось, не замечал моего присутствия, и когда я выходила из комнаты, он не обратил на меня внимания. Он был очень темного цвета и выглядел печально, одет он был в длинный черный плащ и мягкую шляпу, надвинутую на глаза, которую он не стал снимать. В тот вечер я выяснила, что никто из персонала не знал о его прибытии, и больше я его не видела...

АННИ БЕЗАНТ^[100]