Равенство прав, свобод и обязанностей

Этот принцип тоже представляет собой один из краеугольных камней конституционализма. Он был выдвинут как противовес системе феодальных привилегий и сохраняет доныне свое значение в качестве основополагающего демократического принципа отношений человека, общества и государства и людей между собой.

Понятие равноправия не следует смешивать с понятием социального равенства, которое выдвигается в качестве одного из идеалов социалистическими учениями, включая марксизм. Советская и иная «марксистско-ленинская» литература по проблемам обществоведения, в частности государства и права, обычно противопоставляла социальное равенство, якобы достигнутое в социалистическом обществе благодаря отмене частной собственности, формальному равноправию «буржуазного» общества, прикрывающему реальное неравенство. Но такое противопоставление представляет собой подмену понятий. Равноправие – это равенство прав, свобод и обязанностей, не более того и на большее не претендует. Социальное же равенство, как учит марксизм, – это прежде всего равное отношение к средствам производства. Оно, конечно, было бы наилучшей социальной основой и гарантией равноправия, если бы в современных условиях развития общества было возможно. Но такой возможности нигде и никогда не существовало с тех пор, как человек стал производить больше, чем потребляет. В социалистических странах средствами производства, находившимися формально в собственности всего народа, монопольно распоряжалась узкая верхушка партийной бюрократии, а социальное равенство было чистейшей фикцией. В то же время опыт демократических стран показал, что и в условиях социально-экономического неравенства равноправие вполне возможно.

Конечно, нельзя отрицать наличия определенной зависимости между реализацией равноправия и социальным положением разных людей. Например, внести залог, чтобы избавиться от предварительного ареста, скорее сможет состоятельный человек, а человеку без средств в той же ситуации скорее придется дожидаться суда за решеткой. Однако доля людей без средств зависит от уровня экономического и социального развития общества: чем выше этот уровень, тем таких людей меньше. Впрочем, цитированная выше поправка VIII к Конституции США свидетельствует, что уже в конце XVIII века законодатель стремился не допускать чрезмерных залогов и штрафов.

Конституции различно формулируют принцип равноправия – иногда прямо (позитивно), иногда в виде запрещения дискриминации, а порой совмещая оба способа. Нередко особо гарантируется равноправие женщин и мужчин, а также равноправие независимо от тех или иных других конкретных обстоятельств (расы, национальности, цвета кожи, происхождения и т.п.).

Приведем в качестве примера ст. 3 германского Основного закона, которая в действующей редакции 1994 года гласит:

«1. Все люди равны перед законом.

2. Мужчины и женщины равноправны. Государство способствует фактическому осуществлению равноправия женщин и мужчин и оказывает воздействие для устранения существующих в этом отношении недостатков.

3. Никому не может быть причинен ущерб или оказано предпочтение по признакам его пола, его происхождения, его расы, его языка, его родины и места рождения, его вероисповедания, его религиозных или политических воззрений. Никому не может быть причинен ущерб из-за его инвалидности (Behinderung)».

Здесь нуждается в кратком комментарии выражение «равны перед законом». К. Хессе характеризует указанное в ч. 1 ст. 3 Основного закона равенство перед законом как формальное равенство прав, которое «требует осуществления действующего права без исключений, невзирая на лица: в результате нормирования прав каждый наделен в равной мере правами и обязанностями и, наоборот, всем государственным учреждениям предписано не применять действующее право в интересах отдельных лиц или в ущерб им. Поэтому правовое равенство без труда можно определить как основное требование правового государства»*.

* Hesse К. а.а.О., S. 176 (ср.: Хессе К. Указ. соч. С. 214-215).

К этому стоит добавить, что в странах с англосаксонской системой права чаще, чем в остальных, употребляется формула «равенство перед законом и судом». Она обусловлена тем, что суд в этих странах выступает не только в правоприменительной, но в большой мере и в правотворческой роли. Осуществляя правотворческую функцию, он также обязан блюсти принцип равноправия. Впрочем, равенство перед судом провозглашено подчас наряду с равенством перед законом и в ряде стран с европейскими континентальными системами права; при этом имеется в виду равная судебная защита прав и интересов.

В ряде стран особо гарантируется равноправие детей, рожденных в браке и внебрачных (см., например, ч. 3 ст. 41 Конституции Словакии).

Наконец, надо учитывать, что равноправие – это всегда равенство в основном, в тех правах, свободах и обязанностях, которые существенно важны для жизни человека и гражданина и потому получают свою гарантию в конституции. Менее существенные права, свободы и обязанности могут в зависимости от обстоятельств оказаться различными для разных групп людей, но и в этом случае внутри этих групп принцип равноправия должен соблюдаться в полной мере. Например, если введены какие-либо ограничения для иностранцев, эти ограничения должны быть в принципе равными для всех иностранцев.

Тоталитарные режимы несовместимы с равноправием даже тогда, когда провозглашают этот принцип в конституциях, как это делалось и делается в «социалистических» странах. Несмотря на декларируемое стремление к полному социальному равенству, «социалистическая» система власти постоянно воспроизводит сложное сочетание дискриминации и привилегий, которые в отличие от феодальных обычно скрыты пологом секретности. Характерный пример привилегий – система так называемой номенклатуры: определение руководством монопольно господствующей «партии» круга лиц, из которых комплектуется руководящий состав во всех сферах жизни на соответствующем уровне управления – от главы правительства до директора бани. Для этих лиц устанавливаются привилегии в зависимости от уровня и сферы деятельности: иммунитет (фактический) от уголовного и административного преследования в случае совершения наказуемых деяний, не направленных против власти, персональные пенсии и многое другое вплоть до мест на престижных кладбищах. Потомки номенклатурных лиц, достигнув соответствующего возраста и получив дипломы престижных учебных заведений, куда были устроены родителями, также вступают в номенклатурный круг. Как тут не вспомнить грибоедовского Максима Петровича, который был «почтенный камергер с ключом и сыну ключ сумел доставить». С привилегиями для одних неразрывно связана дискриминация других, будь то «диссиденты» и прочие «враги народа» или представители какого-либо меньшинства (национального, религиозного, языкового или иного), на которых удобно свалить вину за те или иные социальные проблемы.

В ряде развивающихся стран (это, впрочем, не чуждо и некоторым социалистическим) равноправие, даже если конституционно провозглашено, в значительной мере сводится на нет практикой так называемого трайбализма (от англ. tribe – племя; при переводах с французского часто транскрибируется «трибализм»; вспомним также древнеримские трибы). Эта практика заключается в предоставлении привилегий выходцам из определенной племенной группы; представитель ее, ставший, например, президентом, назначает на государственные должности преимущественно своих соплеменников. Трайбализм весьма распространен в странах Тропической Африки,новстречается и в некоторых иных регионах, где племенная психология оказалась живучей, как, например, в отдельных республиках бывшей советской Средней Азии. Близки к этому явлению клановость (клан – объединение близких и дальних родственников), кумовство, семейственность, протекционизм (не в смысле таможенной политики).

Нельзя сказать, что дискриминация полностью изжита в наиболее передовых демократических государствах. В тех же США дискриминация чернокожего населения издавна представляет собой болезненную проблему. В 60-е годы XX века федеральная власть предприняла решительные шаги для ликвидации дискриминационной практики в южных штатах, где она была особенно сильна. Доходило до того, что в школы, куда расисты не хотели допускать чернокожих детей, таких детей сопровождали вооруженные солдаты Национальной гвардии. Многого в этом отношении удалось добиться, однако, как показали недавние волнения чернокожих граждан, проблема еще существует.

В Южно-Африканской Республике, где десятилетиями господствовала чудовищная система так называемого апартеида (апартхейда) – раздельного проживания (сегрегации) различных расовых групп: белой, черной, цветной (мулаты) и индийской, дискриминация была возведена на конституционный уровень. Лишь в 90-е годы с приходом к власти Президента Де-Клерка система рухнула, чернокожие граждане смогли, наконец, участвовать в выборах, и Президентом этого высокоразвитого государства впервые в истории стал чернокожий борец против апартеида, более четверти века пробывший за это в тюрьме, Нельсон Мандела.

Нельзя не упомянуть о дискриминации русскоязычного населения в государствах Балтии, что отнюдь не делает чести новым правительствам, претендующим на достойное место в демократической Европе.

Наконец, следует остановиться на существующей в ряде развитых государств, бывших некогда колониями, проблеме коренного (автохтонного) населения, ведущего традиционный образ жизни: индейцев, эскимосов и других в странах Американского континента, аборигенов Австралии и т.п. Значительная часть этих народов была уничтожена белыми завоевателями, очень небольшая часть смогла интегрироваться в современное общество с потерей подчас своей самобытности, остальным же грозило вымирание. Средством сохранения этих народов стали резервации, неоднократно охаянные в советской литературе и периодической печати. Резервации представляют собой территории, полными хозяевами которых являются соответствующие народы. Государство охраняет эти территории от проникновения чрезмерно предприимчивых граждан и корпораций и оказывает содействие социальному развитию обитателей резерваций, не препятствуя их традиционному образу жизни. Они не платят налогов и не участвуют в выборах государственных органов, имея свое собственное самоуправление. Любое лицо, принадлежащее к коренному народу, вправе в любое время покинуть резервацию и включиться в жизнь современного общества со всеми правами, свободами и обязанностями, но может также в любое время вернуться в резервацию. Резервации во всяком случае оказались более пригодными институтами для сохранения малочисленных коренных народов, чем советские автономные округа, статус которых стал средством для получения привилегий пришлой бюрократией и верхушкой коренного населения, а теперь еще и предпринимателями, эксплуатирующими природные богатства этих территорий.

В Китае и Вьетнаме, где малочисленные (насчитывающие, однако, подчас миллионы людей) народы, сохраняющие родо-племенную организацию, занимают обширные экономически и стратегически важные территории, использовался, к сожалению, советский путь со всеми его извращениями. Можно лишь надеяться, что общественные сдвиги, наметившиеся и в этих странах, приведут к подлинно демократическому решению проблемы малочисленных народов с традиционным образом жизни.