Я зло посмотрела на него. Почему этот парень такой?

- Почему? – вслух спросила я.

- Почему? Потому, что у тебя нет прав.

- У меня есть права. – Он начинал меня всерьез раздражать. То, что он старше меня на несколько лет, не дает ему права так вести себя со мной.

- Это не права, а сущий пустяк. – Не уступал Экейн. Мне хотелось свернуть карту, которую я держала в руке, и треснуть по его макушке со стильной прической, чтобы он ощутил хотя бы неудобство.

- Можешь даже не думать об этом, – предостерег Экейн, недовольно посмотрев на меня. Я в ответ покачала головой:

- Какой же ты странный.

- Я знаю.

- И? Тебя это вовсе не заботит?

- А почему это должно меня заботить? – спросил Экейн, с равнодушным видом, и я не знала, действительно ли ему безразлично мнение окружающих, или он прикидывается. Поразмыслив, я выбрала первый вариант:

- Да, ты прав. Тебе незачем переживать о таких пустяках.

***

Не понимая, что происходит, не понимая, где я, я открыла глаза, и уставилась потолок. Белый потолок. Белоснежный.

Я в психушке?

Я повернула голову вправо.

Розовые обои, с блестками. Я посмотрела влево, и увидела трюмо, с косметикой, и украшениями. Там так же стояли чьи-то фотографии. С такого расстояния я не смогла рассмотреть кто на них изображен. Я шумно втянула воздух, и выдохнула. Потом села.

Голова раскалывалась, перед глазами поплыли круги. За окном – призрачная ночь; снежинки продолжают свой путь с небес на землю, словно желая засыпать все вокруг своим мягким, девственно чистым ковром.

Я вздрогнула, когда дверь открылась и в комнату вошел Адам, с характерным бумажным пакетом с едой. В моем желудке заурчало, но я все равно, сварливо спросила:

- Почему ты оставил меня одну?

- Боишься, что тебя унесет чудовище? – пошутил Адам, ставя пакет на белоснежный круглый стол. Он стянул куртку, все еще стоя ко мне спиной, поэтому не увидел моего лица.

Я боюсь не за себя, а за него. Нет, было бы ложью, сказать, что мне не страшно, но страшнее прожить остаток жизни с двойной виной… я не знала, что случилось с мамой и папой, и это мучило меня; если с Адамом по моей вине…

- Я не помню, как мы здесь оказались, – сказала я, потирая глаза основаниями ладоней. Адам произнес, поворачиваясь:

- Ну, ты отключилась, сразу же, как только я сел за руль. По пути в Дарк-Холл я затащил тебя в номер. – Тут Адам засмеялся: - Пацан хотел дать нам номер для новобрачных, но я сказал, что мы с тобой молодожены в ссоре, и не спим вместе. Видела бы ты его лицо.

Адам сел в винтажное кресло, с розовой обивкой, и изогнутой спинкой, и продолжил:

- Но я сразу же забрал тебя оттуда, когда у тебя начался жар. Вокруг были клопы, жуть. – Он сокрушенно покачал головой. - Я думал, у меня начались галлюцинации, но они действительно были там, эти маленькие монстры... Кроме того, горничная мне нагрубила. Я сказал горничная, потому что не знаю, как назвать мужчину, который убирает в отеле. Это горничный? Кто?

Я продолжала молчать. После сна мой мозг туго соображал. Я снова осмотрела комнату, словила свой взгляд в зеркале, и быстро пригладила волосы.

- То есть, мы не в отеле, - сделала я вывод.

- Нет, мы в доме моей второй мамы.

Не знаю, шутил ли он, или говорил правду, но зная его характер, я решила не улыбаться и не фыркать. Я смотрела на него подозрительно, и он повторил:

- Ты ненадолго пришла в себя, и я сказал тебе, куда мы направляемся.

Похоже, он не шутит.

- У тебя две мамы?

- Да, но ты действительно думаешь, что сейчас подходящее время для разбора моего генеалогического древа?

- Да, я так думаю.

- У моего отца три жены. Моя первая мать бросила меня в приюте, отец женился во второй раз, и меня воспитала его вторая жена; она моя мама. Третья жена сейчас с отцом в Японии.

Я помолчала, прикусив щеку.

Зажмурилась.

- Прости, я не знала, что все так запутанно… я… решила, что ты снова шутишь.

Поэтому он живет всегда один? Поэтому он никогда не говорил о своей семье? Если подумать, я и не спрашивала. Хороша же я! Лишь жаловалась на свою жизнь, а возможно у него самого проблемы в семье. Он таким пренебрежительным тоном говорил о своей матери. О настоящей маме.