Сцена вторая

На улице.

Лена: Куда меня поведет благородный дон.

Аркадий: Если честно не знаю… (Пауза)

Лена: Человек с величайшей скромностью, мы куда нибудь идем или так и будем топтаться на месте.

Аркадий: Топтаться на месте не в правилах Арканарцев. Я придумал, мы идем на центральную улицу города Московскую, названа так в честь знаменитого Московского тракта по которому шли декабристы, ссыльные, переселенцы центральной России. По моим соображениям это единственное историческое название, сохранившееся в городе. Ветер революции стер с лица земли все названия вроде Александровской, Канцелярской, Большой, Полицеской. Стали больше популярны имена: улица Революции, Краснопартизанская, Гоголевский проспект превратился в улицу Ленина

Лена: Да, обидно за Гоголя.

Аркадий: Ну вот кажется пришли. По левую руку любимое место отдыха канских жителей центральный рынок, прямо площадь.

Лена: Здесь всегда так малолюдно?

Аркадий: Не-ет: в ярмарочные дни здесь все поет и танцует, лошадей, подвод немеренно, все везут кто во что горазд, от стога сена до канделябра времен Очаковских и покоренья Крыма.

Лена: Такое бывает?

Аркадий: Разное бывает… В будни дни более менее людно по утрам, а вот после четырех все затихает… А вот на площади: Там театр, магазины, ресторан, в бывших торговых рядах. - городские власти, была церковь, но сейчас она выглядит убого, после атеистических реконструкций.

Лена: Но все равно идем туда. Эта часть города напоминает мне заброшенную деревню.

Аркадий: Без сапог обычно не пройдешь. Но конечно./ идут вдоль по улице /

Лена: Здесь, что, совсем каменных зданий нет?

Аркадий: Да мало. Но на площади торговые ряды, банк, почта - каменное кольцо Канска.

Лена: Ой, правда - театр! (Читает афишу) «Свадьба с приданным», «Чужая тень», «За вторым фронтом», «Голуби мира», «Отелло». Аркаша как насчет театра?

Аркадий: Я не большой любитель. Правда, пьесы читаю. Их должно быть интересно писать – просто диалоги, минимум описаний, бесконечный простор мысли.

Лена: Пробовал писать?

Аркадий: Ну, так немножко фантазировал вместе с братишкой.

Лена: Это насчет Арканарии?

Аркадий: Не только… Даже решили с Бобкой письмо Ефремову написать, он нам представляется сильнейшим в части фантастики.

Лена: Ефремову?

Аркадий: Ну да Ефремову. Он как-то странно пришел в литературу неожиданно, главным образом из-за беспокойства по поводу сильного "крена" общественной мысли в сторону науки и техники, в ущерб человеку, его душе и чувствам. Он был убежден, что наука ведет в пустоту, если за ней не стоит философия. Нам это подходит.

Лена: Вы с Бобкой тоже так считаете, что наука ведет в пустоту?

Аркадий: Мы пока рассуждаем. У нас считается неприличным не работать. И коммунизм не представляется мне розовым бытом и самоуспокоенностью. Его будут сотрясать проблемы, которые человек будет решать.

Лена: Нет, я согласна. Разумеется, ничего светлее, справедливее и привлекательней такого мира пока еще не придумано. Беда здесь в том, что само слово «коммунизм» безнадежно дискредитировано. Красивую сильную идею залили кровью и облепили дерьмом. Воистину – «идея брошенная в массы. Словно девка, брошенная в полк».

Аркадий / напрягаясь / Что ты хочешь этим сказать?

Лена / с грустным смехом/: Кажется, ты скоро побежишь в партком доносить на меня.

Аркадий: Нет, обижаются и делают поспешные выводы дураки, а умные рассуждают.

Лена: И к какой ты пришел мысли? А, погоди, сейчас догадаюсь – меня нужно перевоспитать? Что – правильно?

Аркадий: Ну что-то вроде.

Лена: Аркаш пойми мы живем в обществе, в котором неприемлемо инакомыслие. Ты с этим сам скоро столкнешься и тебя подстригут, как в не в меру разросшийся сорняк. Разве ты не знаешь, что тысячи арестованы, тысячи сосланы в лагеря, тысячи расстреляны и свободой в этой стране и не пахнет.

Аркадий: Но это же враги все!

Лена: А ты не задумывался откуда их взялось столько врагов. До революции этого не было. А здесь все трепещут вот-вот приедет черный воронок и увезут под конвоем. Разве в твоей семье это не ощущалось, ну скажи, положа руку на сердце.

Аркадий / после молчания /: Но Сталин говорит классовые противоречия…

Лена \ с чуть заметной иронией / Сталин конечно авторитет, но ты сам подумай. / пауза / Ну что молчишь?

Аркадий: Думаю. \ неожиданно / А знаешь в этом дому останавливался будущий император Николай второй. Евдокия Ефимовна рассказывала, не помню какой год, нужно у нее спросить. Она кажется хлеб с солью подносила.

Лена \ неожиданно смеется / Я не удивлюсь, если она с его еще более дальними предками общалась.