Это хорошо, отметив про себя следы буксовавших машин, заключил Климов и присел на корточки, приткнувшись к обшарпанному углу вагончика. Лишь бы не перехватили его взгляд

Забор был высоченный, как в тюрьме.

Тщедушный дедок, безмолвный его напарник, посасывал пустой мундштук, приладив под свой тощий зад помятое ведро, а прыщеватый хлыщ в четвертый раз рассказывал один и тот же анекдот. Суть анекдота заключалась в том, что нет ничего легче, чем дурачить наш народ, у него и сказки все донельзя глупые.

Дедок, пристроившийся рядом с Климовым на перевернутом ведре, издал утробный звук и застыдился:

— Извиняйте. Не икнешь, родителев не помянешь.

Климов удивился не тому, что тот заговорил, а тому, что складно. Но сам промолчал.

Пока «сачковали», в голове немного прояснилось. Тошнота прошла. Правда, ноги слегка затекли: сидеть на корточках он не привык. Ухватившись за угол вагончика, Климов приподнялся с корточек, потер колени. Лучше работать, чем сидеть. Наконец их «свистнул» бригадир и они сгрудились возле него.

— Что делать будем?

— Все.

Климов обрадовался. Для исполнения того, что он задумал, сподручней ковыряться во дворе, таскать-копать-оттаскивать, чем штукатурить или красить в помещении.

Дедок вынул из своего щербатого рта обсосанный мундштук и шмыгнул носом:

— Айда, парень.

Климову хотелось расспросить его, как он-то загремел сюда, но тот поплелся к груде каменного лома и посоветовал найти носилки.

Приступили к работе.

Кайлили, разбирали, перекладывали. Сеяли песок, слежавшийся и влажный, засыпали щебнем рытвины, выгребали цементную пыль из помещений цеха. Словом, делали что скажут, куда ткнут.

Двое санитаров, примостившись около вагончика, точили лясы. Время от времени один из них вставал и, загибая пальцы на руке, бесцеремонно пересчитывал «своих». А из «чужих» на стройплощадке было трое: сторож, нормировщик и прораб. Да еще погавкивал кудлатый пес, улегшийся на штабеле из досок. Желто-белая с бурыми подпалинами шерсть его свалялась, заскорузла, и от этого он казался не столько злобным, сколько обездоленным. Прораб и нормировщик грелись у себя в бытовке, а сторож посапывал в будке, свесив голову на грудь. И этот безвольный наклон головы делал его старше и еще безвольнее.

Особенно тщательно Климов уплотнял щебенкой рытвины на выезде. Из разговора бригадира с санитарами он понял, что, если до обеда не придет машина с краской, их на улицу не выведут. А это значит, что другого шанса у него не будет: сегодня ночью ему могут впрыснуть гадость, от которой он не оклемается. А начнешь прятаться, окрестят параноиком и тут уж окончательно сведут с ума: добьют электрошоком.