2015-10-13
246
– Всё именно так, как вы и предполагали, повелитель, – начал Дантиох. – Фарос – часть древней межзвёздной навигационной системы. Он – одновременно и маяк, и искатель маршрутов. И ещё – как мы только что смогли убедиться – позволяет осуществлять мгновенную связь на невообразимых расстояниях.
– Ты говоришь, что я предполагал, – ответило изображение Жиллимана, – но я понятия не имею, что это за технология.
– Я и сам не до конца его изучил, повелитель. Конечно, тут применяется принцип квантовой запутанности. Но, на мой взгляд, вместо наших варп-технологий, которые используют имматериум, чтобы обойти реальное пространство, этот квантовый метод позволял телепортироваться из одной точки в другую, возможно через сеть порталов. Также я полагаю, что его фундаментальная функция основана не на психической энергии, а на эмпатической силе. Это эмпатическая система, настроенная на желания пользователя, а не на его волю. Я предоставлю более точные выводы позже.
– Но это навигационный маяк? – спросил примарх.
– В целом – да.
– Ты сказал, что он – часть сети?
Дантиох кивнул:
– Я верю, что на планетах по всей галактике существуют или существовали и другие станции, подобные Фаросу.
Жиллиман замолчал.
– Получается, что это не единственный маяк, как Астрономикон?
– Нет, повелитель. По двум причинам. Я думаю, что Фарос и другие такие станции были созданы, как сеть навигационных путей среди звёзд, в противоположность единственному дальномерному указателю, каким является или являлся Астрономикон.
– Продолжай.
– Он – скорее фонарь, чем маяк, повелитель. Его можно настраивать. Вы указываете или освещаете место или локацию для определения дальности. Сейчас я настроился на Макрагг и, как я понимаю, вспыхнул там ярким пятном, которое видно и в реальном пространстве и в варпе, несмотря на Гибельный Шторм.
– Поэтому я вижу Соту как новую звезду на небе?
– Да, повелитель.
Примарх посмотрел на Железного Воина:
– Я не хочу использовать технологию ксеносов, но свет Астрономикона потерян для нас из-за Гибельного Шторма. А для объединения Ультрамара в единое целое и воссоздания Пятьсот Миров, необходимо восстановить системы связи и транспортные коммуникации. Мы должны управлять полётами и перемещениями. Мы должны прорвать и изгнать эпоху тьмы. Это станет нашим первым шагом на пути выживания. Так мы сможем сопротивляться и повергнуть Гора и его демонических союзников. Дантиох, я хвалю и благодарю тебя за бесподобную работу, которую ты проделал и за то, что тебе предстоит сделать.
– Повелитель, – с трудом поклонился Барабас.
– Кузнец войны?
– Да, повелитель?
– Освети Макрагг.
3
Из сердца бури
Хьолд! Здесь только море, только тьма
Что рвут нам души и тела
Но мы гребем судьбе назло
И Смерти вновь не повезло
Фья во! Здесь за волной идет волна
Так будет завтра и всегда…
Мы одолеем все шторма
Ведь, что нам жизнь?..
Ей грош цена…
– из «Мореплавателя» (Фенрисийские Эдды)
Корабль вопил многие месяцы. Вопил как новорожденный, брошенный ночным стаям.
Он назывался «Старая луна» и принадлежал к посыльным судам типа «дзета». Он не был гордым воякой и не предназначался для далеких путешествий в варпе, на что они могли бы надеяться, но их было немного, а у Лемана Русса не осталось лишних ресурсов.
Когда Русс поручил Фаффнру Бладбродеру задание, воин почувствовал, как гордость наполняет его сердце. Это задание возложил на VI Легион Сигиллит. Однако сердце Фаффнра упало, когда он понял, что это будет не крупная и опасная экспедиция из линкоров и боевых барж, а миссия для десяти волчьих братьев на скромном корабле в далекий Ультрамар.
Фаффнр сумел взять себя в руки, принял свиток пергамента, в котором было изложено задание, и поклонился примарху VI Легиона.
– Ойор хьолд. Я сделаю это, повелитель, – сказал он.
Они отправились в путь, дав клятву и посвятив себя одному из самых ужасных заданий, которое могли принять Легионес Астартес.
На третью неделю их путешествия варп потемнел и поднялся шторм, а корабль начал вопить. И с тех пор ни разу не переставал.
Большая часть экипажа – смертного экипажа – сошла с ума. Волкам Фенриса пришлось убить некоторых и запереть большую часть остальных ради их собственной безопасности. «Старая луна» помимо десяти воинов VI Легиона везла генетические образцы зерна и керамику. За один день ярость варп-шторма разбила всю керамику в трюмах. Вопль… Вопль был…
Он был таким, словно погибал мир. Легендарный Кровавый Закат, конец сущего, пожирающий собственный хвост волк, завершение великого цикла, за которым последует только восход холодной луны загробного мира. Фаффнр был вынужден привязать капитана корабля к его креслу. Бо Сорен по прозвищу «Секира» круглосуточно стоял на страже у капсулы навигатора с оружием наготове, чтобы даровать милосердие. Малмур Лонгрич с копьем в одной руке и болтером в другой охранял монотонно работающие двигатели. Шокай Ффин, Куро Йордровк, Гудсон Алфрейер, Мадс Лоресон и Салик «Плетенный» по очереди патрулировали пустые и гулкие коридоры израненного корабля, выслеживая проявляющихся демонов.
Битер Херек следил за носом.
Нидо Найфсон наблюдал за кормовыми отсеками.
Никто не остался без дела.
Кипящий варп порождал демонических тварей, которые преодолевали вопль и проникали сквозь обшивку корабля. Волкам задали работу. Чтобы прогнать варп-тварей, им пришлось взяться за оружие, удерживать позиции и обагрить клинки. Малмур две ночи сражался в сотрясаемом конвульсиями машинном отделении. Появившаяся из ниоткуда черная как смола пасть откусила Куро руку. Битер Херек расколол надвое топором бросившийся на него череп, повторяя это еженощно и так часто, что почти стало ритуалом. Когда первичные часы корабля били четыре, в носовой части появлялся свирепый череп, и Битер приветствовал его секирой, раскалывая на куски.
У каждого из них были истории, фрагменты саги, которые они никогда не смогут передать скальдам для пересказа.
Это был поход обреченных. Волки верили, что каждый день, отмечаемый все более и более ненадежными палубными часами потрепанного корабля, будет для них последним.
И тогда их поход и сага закончились самым неожиданным образом. Не в пасти гибельного волка и не в потоке крови, пролитой клинком или зубами врага.
Нет, их сага подошла к концу в свете маяка.
В надежде.
Так получилось, что преодолевая шторм, они стали друзьями. Иирон Клеве из X Легиона Железных Рук в черном траурном плаще и Тимур Гантулга из V Легиона Белых Шрамов, бледный как ледяная тундра.
Их пути пересеклись в Нериксе, где силы Клеве были перехвачены после исстванской резни, забравшей их возлюбленного примарха. Шестьдесят дней боев в астероидном поясе закончились после того, как Сыны Гора, вцепившиеся в глотку Клеве, были отброшены ударной группой Гантулги.
Сообщения о предательстве магистра войны уже начали распространяться, и силы Гантулги охотились на врагов. Командующий Белых Шрамов искал подтверждение информации о злодеянии и его вдохновителе. Гантулга получил его, обнаружив восемь боевых кораблей под флагом Гора, преследовавших поврежденную баржу X Легиона, подобно псам, травящих медведя.
Смерть Сынов Гора не была тихой. Зная, что предсмертные астропатические вопли быстро привлекут их братьев, Железные Руки и Белые Шрамы объединились и направились к Момеду, где по сведениям собирались другие части Железных Рук. Гантулга перебрался на баржу Клеве, перед тем, как сборный флот вошел в варп, чтобы поделиться разведданным.
Затем ударил шторм, и они потерялись. Начались их испытания.
Гантулга не считал ни часов, ни дней. Для него они были потоком.
– Время – это всего лишь расстояние между двумя объектами, – говорил он.
У Клеве не было выбора. Настройки в его оптических имплантатах автоматически показывали ход местного времени. Он называл Гантулге число, а Белый Шрам пожимал плечами, словно показывая, что, несмотря на практическую бесполезность данных, он ценил такое отношение.
Когда смерть Ферруса Мануса получила подтверждение, Клеве постановил, что его роты десять лет будут соблюдать траур. Но так как время было бессмысленно и непостоянно в пределах шторма, и всего лишь случайным отсчетом на периферии его зрения, Клеве также объявил, что траур начнется только после возвращения в реальное пространство, во временном потоке, признаваемом в физической вселенной.
Траур стал навязчивой идеей. Ни освобождением или избавлением, не бегством от шторма, даже ни поиском врага ради мести за павших братьев. Командир Железных Рук просто хотел закончить переход и вернуться в реальное пространство, чтобы сбросить показания таймера и начать траур.
В этот день, который знаменовал собой для преодолевающего бесконечный мрак варп-шторма и раскачивающегося корабля еще один отрезок времени, отмеченный для удобства на корабельных часах, Клеве нашел Гантулгу в верхней кают-компании. Тот обучал воинов из роты Клеве и группу летописцев чогорийскому боевому жаргону. Гантулга считал, что понимание Железнорукими секретного диалекта Белых Шрамов даст стратегическое преимущество, если воины двух Легионов будут сражаться в тесном взаимодействии против беспощадного врага, который знал все остальные имперские коды. Присутствующие летописцы должны были научиться ему, а затем стать наставниками для тех легионеров роты Клеве, которые находились на дежурстве. Клеве потребовал от своих летописцев отказаться от первоначальной роли, которая заключалась в прославлении Великого крестового похода. После предательства для летописей не осталось ничего чистого и достойного. Единственное, что, по мнению Клеве, заслуживало упоминания – это разрушенное прошлое до падения, поэтому летописцы добровольно стали мемуаристами.
Тем не мене, этот день, который был еще одной бессмысленной отметкой в размеренном хронометраже Клеве и еще одним неднем для Гантулги, станет знаменательным.
Железные Руки и мемуаристы поднялись, как только Клеве вошел в кают-компанию. Гантулга не встал. Клеве сразу обратился к нему.
– Это свет, – сказал он. – Маяк.
– Я слышал об этом, – ответил Гатулга.
– Мы направляемся к нему, – сообщил Клеве. – Я отдал приказ капитану корабля.
– Нам что-нибудь известно о моих кораблях? – спросил Гантулга.
Клеве покачал головой.
– Это огонь Терры? – спросил Гантулга, поднимаясь. – Астрономикон, свет Трона?
Клеве снова покачал головой.
– Данные неполны. Кажется маловероятным, что это свет Астрономикона. Исходя из анализа принцип работы схожий, но не тот же самый. Тем не менее, мы наполовину слепы, и едва ли можно полагаться на датчики.
– Мы должны направиться к нему, – согласился Гантулга. Он достал длинный слегка изогнутый меч и положил на стол перед собой. Затем опустил рядом ладони и молча благословил надежность и остроту клинка.
– Ты обнажил меч? – спросил Клеве.
– Я – охотник, – ответил Гантулга, – поэтому знаю, как действуют охотники. Это может быть свет Терры, может быть другой надеждой. Но также и приманкой. Так что давай направимся к этому свету, но при оружии, пока не узнаем, что он значит.
Они приходили из сердца шторма, на протяжении многих часов, затем дней, наконец недель: одиночные корабли, поврежденные суда, рассеянные флотилии и осколки флотов.
Они были сбившимися с пути и обреченными, выжившими и беженцами, людьми, бегущими от битв и жаждущими их, или просто астронавтами, ищущими убежище от безумия Гибельного шторма.
И они прибыли в Макрагг, к свету во тьме.
Некоторые корабли доставили столь необходимые товары и материалы из Пятисот Миров. У всех были новости или их обрывки. Многие корабли принадлежали к собственному Легиону Жиллимана, затерявшиеся в шторме при возвращении с бушующей на Калте Подземной Войны или ожесточенной кампании против предательских сынов по всему Ультрамару. На некоторых кораблях были воины разбитых Легионов – Железные Руки и Гвардия Ворона, горстка Саламандр. Рассказанные ими истории были самыми горькими.
– Приемный зал готов, повелитель, – тихо сообщила Ойтен.
Это стало ежедневной традицией: повелитель Ультрамара лично приветствовал представителей кораблей, которые свет привлек на Макрагг. В этой церемонии было некое утешение и радость, иногда встреча старых товарищей или же приветствие ценного воина. Но также имели место скорбь и отчаяние, а список сообщений о бесчестии и потерях постоянно рос. Жиллиман считал, что Калт закалил его сердце до такой степени, что оно подобно состоящему из тяжелых металлов звездному ядру расплавилось, привыкнув к боли. Ведь сердце может вынести только определенную степень страданий, после чего перестает что-либо чувствовать.
Он ошибался.
Примарх изучал огромный гололитический экран оборонительных систем: Макрагг и его орбитальная защита, расположение флотских соединений и недавно прибывших скоплений кораблей, внешние оружейные платформы и пустотные станции, звездные крепости и лунные станции, заграждения и суда-ловушки, минные поля, промежуточная система наблюдательных постов и сторожевые флотилии, охраняющие точку «Мандевилль», рыскающие патрули, терпеливые линейные крейсера, автоматические батареи. Прикосновением пальцев он корректировал определенные линии и менял позиции кораблей.
Ойтен знала, что это просто было машинальная и рассеянная работа мозга, которому едва ли требовалась концентрация для управления столь стратегически сложной системой.
Из долгого опыта общения она знала, что мысли Жиллимана где-то в другом месте.
– Милорд?
Жиллиман не поднял глаз.
– Трое мертвы, – мягко произнес он. – Лоргар не зря бахвалился. Трое.
– Милорд.
Жиллиман покачал головой, не отрывая взгляда от экрана.
– Я о том, что они рассказали мне, Ойтен. Что Гор и все остальные должны пойти против нас, против меня, против моего отца… Я не могу осмыслить происходящее. Мое единственное утешение… Вообще единственное утешение, почерпнутое в ходе ожесточенного боя с Лоргаром, заключается в том, что ими нечто завладело, отравило их. Варп в их головах. Это едва ли оправдывает действия братьев, но объясняет их. Они сошли с ума и больше не принадлежат себе.
Он взглянул на нее. Пожилая, прямолинейная и стройная женщина опиралась на высокий посох. Короткие волосы были такими же белоснежными, как и платье.
– Принять подобное тяжело, милорд, – сказала она.
– Я думал, это будет тяжелее всего, – согласился Жиллиман. – Но разве может сравниться предательство братьев со смертью трех верных сынов? Выжившие не могут опровергнуть эту информацию. Феррус мертв. Верные Коракс и Вулкан мертвы. Потом эти новости из уст других о Просперо. Магнус настолько ослушался отца, что на него натравили чертовых Волков. А теперь мы слышим сообщения из системы Фолл, подтверждающие, что и Пертурабо в самом деле предал нас…
Он встал.
– Что еще? Мне интересно, что еще произошло? Горит ли уже Терра? Мертв ли мой отец? Если половина моих братьев присоединилась к мятежу Гора, тогда, кто остался? Трое из тех, кого можно было считать верными, уже мертвы. Кто еще? Где Хан? Гибнет ли Дорн вместе с Террой? Говорят, что Сангвиний со своим Легионом пропал. Лев исчез во тьме. Удалось ли предателям выследить и разорвать на куски Волчьего Короля? Неужели я один?
– Милорд, вы…
Жиллиман поднял руку.
– Просто мысли вслух, Тараша. Перед тем, как войти в зал, я стану невозмутимым. Ты знаешь, что это так.
Она кивнула.
– Я могу рассчитывать только на подтвержденные факты, – сказал Жиллиман. – Макрагг по-прежнему стоит. Мой Легион по-прежнему боеспособен. Пока сохраняются эти факторы, Империум существует.
Повелитель Ультрамара накинул на широкие, заключенные в броню плечи плащ и закрепил застежку на горле. На нем был церемониальный вариант боевого доспеха с когтями. Во время сложившейся ежедневной традиции приветствия тех, кто прибыл из шторма на свет маяка, примарх не носил личного оружия.
Ойтен смотрела, как ее возлюбленный повелитель поправляет плащ. Сейчас, более чем когда-либо, он походил на монарха. Почему-то отсутствие оружие придавало ему еще более величественный вид.
– Мы можем рассчитывать только на себя, – сказал Жиллиман. – Мы ждали слишком долго и должны сказать свое слово. Мы больше не можем позволить себе терять время, ждать новостей о том, что Терра выстояла или мой отец все еще жив. Ради человечества и, несомненно, по воле моего отца Империум снова начинается здесь и сейчас.
Он направился к выходу из зала.
– И я лично убью любого ублюдка, который попытается остановить меня.
4
В Зале повелителя Ультрамара
–
Никогда не стойте между хищником и его добычей,
Или королем и его троном.
Иллириумская пословица
– Никто здесь не преклоняет колен, – объявил Жиллиман, войдя в Приемный зал, но каждый из присутствующих уже поклонился. Стены огромного помещения были богато отделаны золотом и серебром, высокую крышу поддерживала тысяча колонн с украшенными лепестками капителями. На просторном, покрытом черно-белой мозаичной плиткой полу преклонили колени и склонили головы сотни гостей. Около двух третей из них были космодесантниками различных Легионов.
– Никто здесь не кланяется, – повторил Жиллиман. – Вы прибыли на Макрагг и вам здесь рады. Позвольте поприветствовать вас.
Жиллиман в сопровождении внушительных Инвиктских телохранителей в терминаторских доспехах «Катафракт» подошел к ближайшей группе и поднял ее командира, обхватив воина за плечи.
– Представься, – приказал примарх.
– Верано Эбб, капитан, «Безмолвное отделение», Гвардия Ворона, – ответил космодесантник.
– Я разделяю твою утрату, – сказал Жиллиман.
– А я разделяю вашу надежду, – ответил Эбб. – И отдаю свой отряд под ваше командование, повелитель. Я прошу исключительно о возможности стоять вместе с Ультрамаром и покарать убийц.
– А я не прошу тебя ни о чем ином. Твое место здесь, Верано. Добро пожаловать.
Верано кивнул и указал на отделения неподалеку.
– Сардон Караашисон, Железные Руки и все его родичи, которых мы смогли спасти. Рядом с ним Саламандр Зитос и его братья.
Жиллиман посмотрел на них.
– Вы присягаете, как Верано? – спросил он.
Караашисон был существом, в котором осталось не так много плоти, облаченным в гордый черно-белый доспех. Он не снял визор, несомненно из-за того, что под ним немного оставалось от настоящего лица. Визор и был его лицом. Линзы шлема сверкали красным светом.
– Да, повелитель, – ответил он. – Я встану о бок с любым, кто противостоит Гору.
Зитос снял зеленый шлем и держал его под левой рукой. Его кожа была почти такой же темной, как черная полировка доспеха Караашисона. Глаза Саламандра сияли неестественно ярко, с той же силой, что и светоулучшенные линзы воина Железных Рук.
– Мы скорбим о потере наших братьев Железных Рук и Гвардии Ворона, – сказал он с мягким акцентом, – и мы побеждены и обескровлены. Но Восемнадцатый Легион не в трауре. Мы твердо решили оставаться непреклонными и верить, что наш примарх, ваш брат, выжил. Мы не станем скорбеть, пока не получим доказательств.
– Ты говоришь о ложной надежде, Зитос? – спросил Жиллиман.
– О прагматизме, повелитель.
– Возможно, прагматичнее было бы принять худшее и двигаться далее. Надежда может быть тяжелой ношей.
– Надежда также может быть и оружием, – ответил Саламандр. – То, что мы не будем скорбеть, не означает, что не станем сражаться. Мы присягаем и будем сражаться подле вас, а нашим боевым кличем станет «Вулкан жив!» Ваше слово, милорд, будет законом для нас до дня, когда этот клич докажет свою правоту.
Жиллиман подошел к следующей группе – отряду израненных Имперских Кулаков, которых возглавлял гигант. Воин был изувечен в боях и согласился только на самую элементарную медицинскую помощь. Одна рука была отрублена и выглядела так, словно ее отгрызли.
– Алексис Полукс, – начал он, – капитан 405-й роты и…
– Я узнал тебя, Алексис, – перебил Жиллиман.
– Я польщен, милорд. Не был уверен, что вы запомните меня.
– Я считаю обязательным для себя помнить всех выдающихся на взгляд моих братьев офицеров. Я читал твой доклад, посвященный сражению в системе Фолл.
– Это была кровавая битва, повелитель.
– Ты продемонстрировал блестящее стратегическое мышление. Железные Воины превосходили тебя в численности и вооружении.
Полукс промолчал.
– Ты бежал на захваченном корабле? «Контрадоре»?
– Это было не бегство, а отход, повелитель, – поправил Полукс. – Наш примарх потребовал незамедлительно вернуться на Терру. Мы подчинились приказу.
– Несмотря на потери, которые вы понесли из-за отступления?
– Я сожалею о потерях, – сказал Полукс. – Но еще более я сожалею, что не закончил начатое. Он был во власти Карающего флота. Мы были близки к тому, чтобы убить ублюдка.
В зале наступила тишина. Никто еще не привык слышать столь презрительные слова о сыне Императора, предатель он или нет.
– Пертурабо – мой брат, – сказал Жиллиман.
– Прошу прощения, милорд, – извинился Полукс. – Я не хотел…
– А также трижды проклятый ублюдок, – продолжил Жиллиман. – Не оправдывайся из-за меня. Алексис, у меня к тебе две просьбы. Первая – прими лечение, которое мы можем тебе предложить, чтобы ты смог снова встать в строй. Вторая – когда оправишься от ран, присоединяйся ко мне и закончи то, что начал в Фолле.
Полукс помедлил, а затем кивнул.
– Принимаю обе, милорд, – ответил капитан, – но на определенных условиях. Я получил приказ вернуться на Терру и не нарушу его.
– В данный момент пути на Терру нет, – сказал Жиллиман. – Может быть, Терра больше не существует. – Думаете, Тронный мир пал? – спросил Полукс.
– Уверен, что он – главная цель магистра войны.
– Тогда мы тем более должны сплотиться, перевооружиться и всеми силами направиться на Терру, – заявил Полукс.
– Сколько времени вы блуждали посреди шторма после Фолла, Алексис? – спросил Жиллиман. – Говорю тебе, что пути на Терру нет. Во тьме есть только один свет. Наш единственный выбор – это укрепиться и объединиться здесь. Кроме того, полагаю у меня есть достаточно полномочий для отмены данного тебе приказа.
– Каким образом? – поинтересовался Полукс.
– Алексис, – обратился Жиллиман. – Я старше по званию. Пока ситуация не изменится, я командующий. И намерен воспользоваться этим правом. Мы должны спасти Империум. Предположения и нерешительность – неподходящие занятия в данное время.
Полукс пристально посмотрел на повелителя Ультрамара. Имперский Кулак был одним из немногих космодесантников, которые физически хотя бы отдаленно были сравнимы с примархом.
– Что вы сделали здесь, повелитель? – спросил он. – Что делаете?
– Я защищаю Пятьсот Миров, Алексис, – ответил Жиллиман. – Укрепляю то, что осталось от Империума на Макрагге. У нас есть маяк, относительно безопасные транспортные маршруты и возможность должным образом перегруппироваться. Фактически это и есть Империум.
– Что делает вас кем? – спросил Полукс. – Нашим Императором?
– Я не претендую ни на чье наследство, – сказал Жиллиман, едва заметно отстранившись. – Как и Зитос, я буду ждать доказательств, прежде чем принимать любые решительные меры. Но если мой отец мертв и я единственный оставшийся в живых верный примарх, тогда да, я – Империум.
– При таких условиях я последую за вами, – сказал Полукс, – но предостерегаю, пока мы не узнаем… – Уверен, ты знаком, – перебил Жиллиман, – с теоретическими и практическими концепциями Ультрадесанта?
– Да, повелитель.
– Все умозрительно, Алексис. Остальной Империум, безопасность Терры, выживание моего отца. И только Макрагг реален. Он – единственное, что у нас точно есть, и в это опасное время единственная основа, на которую мы можем полагаться.
Казалось, что Алексис Полукс еще многое мог сказать по этому вопросу. Он выдержал взгляд Жиллимана и кивнул.
– Сейчас имеют значение практические решения, – сказал он. – Приведите меня в порядок, и я буду сражаться под вашим командованием. Я буду биться, по крайней мере для того, чтобы узнать больше о том, что целесообразно.
– Благодарю тебя, Алексис, – сказал Жиллиман. – Я рад любому опыту, который ты и твои братья могут предложить в деле совершенствования укреплений и обороны. Имперские Кулаки давно известны за…
Он остановился, узнав тихое, размеренное скобление точила о клинок.
Неподалеку ждали возможности поприветствовать примарха еще один офицер Железных Рук со своими людьми и группа Белых Шрамов. Жиллиман ободряюще похлопал Полукса по звонкому наплечнику и подошел к воинам. Казалось, что звук исходит из их рядов.
– Иирон Клеве из Железных Рук, – представился Клеве, поклонившись. Он и его люди были закутаны с головы до пят в черные плащи. Их траур начался сразу после возвращения в реальный мир.
– Я Гантулга, – произнес командир Белых Шрамов и скорее резко кивнул головой, чем поклонился. В его левой руке мерцал обнаженный меч.
– Приветствую вас обоих, – сказал Жиллиман, пожимая руки Клеве. – Примите мое предложение укрыться от шторма. Я слышал, у вас несколько кораблей, Клеве?
– Ударная группа Белых Шрамов и моя баржа, повелитель, – ответил Клеве. – Мы вместе преодолели бурю, потеряв два корабля.
– Ты пришел ко мне с обнаженным клинком? – спросил Жиллиман Белого Шрама.
– Да, но моя другая рука открыта, – ответил Гантулга, протягивая ее Жиллиману. – Мы не знали, что скрывалось за вашим светом, повелитель Ультрамара, поэтому одна моя рука была пуста, а в другой я держал меч.
– Что теперь ты думаешь о моем маяке? – спросил Жиллиман.
– Мне он вполне по душе, – ответил Гантулга. – Это не западня, которой я опасался. Но я запомнил слова, сказанные вами Имперскому Кулаку. Действия Гора …
Он прошипел имя, словно оно обжигало его рот, и Белый Шрам хотел его выплюнуть.
– Действия Гора – предательство, повелитель Ультрамара…
– Я бы сказал ересь, – перебил Жиллиман. – Они были предательством поначалу. Обратиться против братьев, убивать ради личной выгоды и власти. Но мы видели, как их разумы и тела поддались порче. Извратилось само их мировоззрение. Это больше не предательство Гора. Это ересь.
Гантулга кивнул.
– Ересь приходит во многих формах, – сказал он. – Она может быть ужасающей, как та, что сейчас разрывает звезды, но также едва различимой, непреднамеренной. Например, строить новый Империум, когда прежний еще не объявлен погибшим.
Улыбка Жиллимана была такой же блестящей и острой, как клинок Белого Шрама.
– Я не строю свой собственный Империум, Гантулга. Я сберегаю то, что от него осталось.
Белый Шрам свободной рукой задумчиво пригладил длинные усы.
– Тогда я хотел бы убедиться в ваших намерениях, повелитель Ультрамара, – сказал он и вложил в ножны меч.
– Обнажив этот клинок, – сказал Жиллиман. – Я считал, что вы – Шрамы – с нетерпением готовитесь к войне.
Присутствующие по-прежнему слышали скобление точила. Оно раздавалось из-за спин воинов.
– Нет, повелитель, – отозвался Клеве. – Это Волки.
Люди Клеве и Гантулги расступились, и за ними показалась стая Космических Волков в доспехах и шкурах. Сгрудившиеся легионеры скорее пригнулись, чем поклонились или опустились на колени. Один из них затачивал боевую секиру долгими, размеренными движениями точильного камня. Все воины сняли шлемы, но не плотные кожаные капюшоны и маски. Покрытые символами и спиралями устрашающие маски кривились в вечном оскале. У Волков были желтые сияющие глаза.
– Фенрис Хьолда, – поприветствовал Жиллиман. – Вы далеко от дома.
Их вожак поднялся, развернув намотанные на руки края мехового плаща, позволив ему опуститься.
– Не от вашего, ярл Жиллиман, – ответил он.
– Представься, – потребовал Жиллиман.
– Фаффнр Бладбродер, – ответил Волк, – и моя стая.
– Десятеро. Отделение.
– Стая. Верная роте Сеск Стаи Влка Фенрика.
Жиллиман взглянул на воина, затачивающего лезвие топора. За исключением Фаффнра ни один из Волков не подошел ближе и не выказал почтение.
– Для меня этот топор выглядит достаточно острым, брат, – заметил Жиллиман.
– Ни один топор никогда не может быть слишком острым, – ответил воин, не поднимая взгляда.
– Бо Сорен, – прорычал Фаффнр. – Проси прощения за свой язык.
Волк взглянул на Жиллимана и оскалился.
– Я признаю свою ошибку и непременно исправлю ее, – сказал он.
Фаффнр посмотрел на Жиллимана.
– Бо Сорен может быть заносчивым, – сказал вожак стаи неизвиняющимся тоном.
– Бо Сорен – Космический Волк, – ответил Жиллиман.
– Вы верно подметили, ярл, – сказал Фаффнр.
– Из всех сегодняшних посетителей вы интригуете меня более остальных.
– Мы не желанные гости в вашем зале, ярл Жиллиман? – спросил другой воин.
– Закрой рот, Херек, – приказал Фаффнр.
Битер Херек испустил низкий клокочущий рык.
– Вы все желанные гости в моем зале, Фаффнр Бладбродер. Меня интригует следующее: все остальные искали безопасной гавани, а из полетных данных твоего корабля я вижу, что Макрагг был вашим пунктом назначения.
– Так и есть.
– Мы выдержали шторм, чтобы добраться сюда, – сказал Битер Херек.
– У нас здесь задание, – добавил Бо Сорен.
– Задание? – повторил Жиллиман.
– У Бо Сорена большой рот, – прорычал Фаффнр.
– Он необходим, чтобы вместить множество зубов, – заметил Жиллиман. – Какое же у вас задание, вожак стаи?
– Наше задание такое же, как и всегда – сделать то, что другие не сделают. Пойти на немыслимое, если в этом есть необходимость.
– Ваша репутация, как и полномочия хорошо известны, – сказал Жиллиман, – и возможно незаслуженны. Все мы служим согласно нашей отваге.
– Волки служат не по этой причине. Мы сыновья палача.
– Кого вы прибыли казнить, Фаффнр Бладбродер?
Фаффнр помедлил. Он засунул руку под шкуру и достал пергаментный свиток.
– Не вижу смысла скрывать это, – сказал он, протянув документ. – Прочитайте сами, ярл Жиллиман.
– Нет, расскажи своими словами.
Фаффнр не опускал руки.
– По крайней мере, взгляните на него. Посмотрите на печать Волчьего Короля, а помимо нее на символ Малкадора. Убедись от кого исходит распоряжение и чьей властью оно подкреплено.
Жиллиман взял документ, развернул его и изучил печати.
– Проверьте подлинность, если хотите, – предложил Фаффнр.
– Мне не нужно. Документ подлинный.
– Вы слышали о бедствии, которое обрушилось на Просперо? – спросил вожак стаи.
– Волки были спущены, чтобы покарать Магнуса.
– Да. Пожалуй, не настолько незаслуженная репутация, а?
– Продолжай.
Фаффнр помедлил. В прорезях кожаного капюшона мигнули золотые глаза, затем еще раз.
– Где один может пасть, могут и другие. Пало больше. Половина. Постановили отправить Волков ко всем сыновьям Императора, чтобы наблюдать за ними.
– Для чего? – спросил Жиллиман.
– Чтобы выявить признаки предательства, ереси.
– А если такие признаки станут очевидными?
– Тогда мы начнем действовать.
– Действовать? – спросил Жиллиман. – Ты говоришь, что прибыл для наблюдения за мной? Чтобы следовать за мной по пятам? А если ты сочтешь мои поступки так или иначе предосудительными, то что? Ты уполномочен принять меры?
– Уполномочен, по приказу Сигиллита.
Жиллиман засмеялся.
– Ты… перережешь мою нить?
– Если понадобится. Примархов можно одолеть. Некоторые уже спят на красном снегу.
Жиллиман поднял руку, давая знак телохранителям отступить. Катафракты активировали оружие в ответ на последние слова Фаффнра.
– Фаффнр Бладбродер, – произнес Жиллиман, – ты действительно считаешь, что твоя стая сможет убить меня?
Фаффнр пожал плечами.
– Возможно нет. Вы – ярл Жиллиман и ваше мастерство запечатлено в сагах. Но у нас есть задание, и мы попытаемся. Если вы будете, скажем, без стражи и заперты в одном помещении с нами…
– Мой дорогой Фаффнр, тогда это вы будете заперты в помещении со мной.
Фаффнр снова пожал плечами.
– Мы сыновья палача, ярл. Даже если вы убьете всех нас, сомневаюсь, что выйдете из комнаты невредимым.
Жиллиман взглянул на стоявшего рядом адъютанта.
– Найди им место для сна.
– Твой очаг подойдет, – заверил Фаффнр.
– Тогда проводите их к моему очагу, – приказал Жиллиман.
