Знакомость и чуждость

Вряд ли стоит подробно объяснять, насколько велико значение этого различия, скажем о нем лишь вкратце. В чужом городе, в тол­пе чужих людей вы случайно встречаете знакомого, может быть, даже «хорошего знакомого» или просто старого знакомого. Как правило, это — радостное переживание. Сразу возникает желание вступить с ним в разговор, которое с чужим человеком мы испыты­ваем редко, — ведь часто это смутное, слабое желание отбивается у нас необходимостью говорить на чужом языке. Если повстречав­шийся человек известен вам как шапочный знакомый, то, навер­ное, в первый раз (а, может, и в последний) вы поздороваетесь с ним за руку. Причем, знакомый может быть вам в других отноше­ниях — кроме того, что однажды вы с ним уже встречались и обме­нивались несколькими словами, или знаете его по каким-то каче­ствам, которые сближают вас, например, как коллегу по профессии или специальности, — совершенно чужим человеком, в частности, принадлежать к другой нации и говорить на другом языке. Все рав­но он — знакомый, даже если вы с трудом объясняетесь и плохо друг друга понимаете. Наш язык тонко улавливает разницу между знакомым (Bekannte) и тем, кого мы просто знаем (Gekannte). Зна­комый — мой знакомый — меня тоже знает; тот, кого я просто знаю, скорей всего меня не знает или, по крайней мере, не всегда. Человека высокого — как в естественном, так и в духовном смыс­ле — видят и знают многие, однако он их не видит и не знает, а иногда и не хочет знать. Человек, которого я просто знаю, не по­мнит меня; но даже если и помнит, то может ничего обо мне не знать. Либо он ко мне равнодушен, либо я ему неприятен. Знако­мых же, наоборот, некоторые зачисляют в «друзья» — свидетель­ство поверхностного образа мыслей или способа выражаться, хотя Для знакомства и характерна легкая тенденция к обоюдному при­ятию, как для чуждости — к обоюдному неприятию: всего лишь Тенденция, но тенденции важны.