2015-10-22
841
К XVI в. Восток и Запад подошли в состоянии перманентной конфронтации. Начавшееся еще в VIII-IX вв. противоборство ислама и христианства приняло характер военно-религиозной борьбы между двумя цивилизациями, особенно в регионе Средиземноморья. Крестовые походы XI-XIII вв., познакомив Европу с мусульманским Востоком, его культурными и прочими ценностями, парадоксальным образом усилили эту борьбу. Однако главной причиной этого явились не цивилизационные и иные различия. Решающую роль сыграло идеологическое соперничество двух мировых религий (что было естественно для органичной в Средние века религиозности сознания людей), в дальнейшем многократно усиленное и даже неоттесненное на второй план экономическим и политическим соперничеством.
Дополнительным фактором взаимной вражды было пиратство, опустошавшее побережья целых стран, подрывавшее мирную жизнь и коммерцию, разорявшее цветущие города, внедрявшее самые безжалостные формы заложничества и работорговли. Причем, вопреки утвердившемуся мнению среди европейцев, инициатива в этом принадлежала отнюдь не мусульманам. Арабы долгое время были слабы на море и, лишь научившись многому у норманнов и византийцев, развернули пиратство с XI в. Но почти тогда же этим делом занялись и Греция, и Венеция, и Каталония.
Социальная эволюция стран Востока в XVI-XIX вв. носила драматический, в некоторые периоды даже трагический, характер перехода от безусловного доминирования над Западом и к столь же несомненному отставанию от него. Об истоках, темпах и даже сущностной стороне этого отставания споры идут с незапамятных времен. Многие, особенно представители национальных историографии Востока, считают главной, а иногда
чуть ли не единственной, причиной отставания Востока — колониальную экспансию западных держав с последующей жестокой эксплуатацией ими народов Востока и последствиями этой эксплуатации — разрушением производительных сил, обнищанием, социокультурной и экономико-технической деградацией.
Несомненно, большая доля правды в этом есть. Но вряд ли все беды Востока можно объяснить колониальным порабощением и вообще «внешним» фактором. Страны Востока очень часто и в доколониальную эпоху вели между собой кровопролитные и разорительные войны, в ходе которых население, народное хозяйство и культура оказывались на грани уничтожения (а в некоторых случаях действительно погибали). Но это, однако, не привело к тем последствиям, которыми характеризуется социальное состояние Востока к исходу XIX в. Иными словами, «внешнее» воздействие, в том числе фактор колониализма, в судьбах Востока сыграли роль значительную, но не решающую.
Большинство исследователей Востока, прежде всего в Европе и Америке, склонны объяснять отставание Востока особенностями самого восточного общества и иными путями его развития, нежели общества западного. Однако и здесь единого мнения нет. Более того, существует многообразие и даже непримиримость разных позиций. Если обратиться только к отечественной историографии, то здесь стоит отметить еще недавно кипевшие споры между «формационщиками» и «ци-вилизационщиками».
Первые, исходя из теории исторической смены социально-экономических формаций, объясняли отставание Востока тем, что он попал в «тупик феодальности», не смог преодолеть барьеры феодализма на пути своего развития в исторически реальные сроки и был обречен на насильственную ломку своего традиционного строя в ходе модернизации, навязываемой извне колонизаторами. Отсюда берут начало различные концепции эволюции восточного общества в колониальную и последующие эпохи.
Иначе все объясняют сторонники цивилизационного подхода. Для них важны и основополагающи прежде всего духовные факторы и складывающиеся на их основе отношения, которые функционируют не по формационным критериям и организуют, цементируют общество как в известной мере неизменный социокультурный организм. Этот социокультурный
организм следует определенному духовному образцу, своего рода стержню духовной жизни. Роль такого стержня обычно выполняет религия, в связи с чем для любой цивилизации важную роль играет «сфера сакрального» и где нередко культурное наследие сводится к религии.
Преувеличение роли религии «цивилизационщиками» подкрепляется еще и тем, что религия на Востоке — не только вера, философия и культуротворящий фактор, как на Западе. Она здесь также и образ жизни, свод законов и обычаев, социальный регулятор повседневного бытия. Особенно это относится к исламу. Кроме того, в силу этнической пестроты жителей Востока и различия условий их жизни (кочевников и оседлых, горцев и жителей равнин, обитателей пустынь и оазисов) огромную роль приобретали функции их объединения и сплочения. Выполнявшее эти функции государство обычно нуждалось в освящении религией. Фактически государство в реализации военной и экономической власти опиралось на духовную, социокультурную и идейную поддержку религии.
Допуская правомерность цивилизационного подхода как такового (напомним, что великий английский историк А. Тойнби вообще считал историю чередой сменяющих друг друга цивилизаций), хотелось бы все же не противопоставлять его подходу формационному, каковой, со многими вариациями, также утвердился в мировой науке. Они на самом деле не так уж противоречат друг другу. Более того, необходимо взаимодействие и взаимодополнение обоих этих подходов, так как экономика немыслима без технологии, а последняя — без развития культуры, т.е. культура и технология, определяющие облик и уровень цивилизации, не могут быть отделены от экономики, определяющей, в свою очередь, социальную структуру, т.е. от факторов формационных. Иными словами нет формации вне цивилизации, а цивилизации — вне формации.
Сторонники цивилизационного подхода обычно абсолютизируют способность цивилизации жить своей жизнью, не совпадающей с жизнью породившей ее формации. Особенно их восхищает способность цивилизации не идти вперед, а, сохраняя накопленное, останавливаться или даже двигаться вспять. Но это — самообман. Во-первых, в развитии формаций также бывают уклоны, отступления, застой и постоянные задержки движения. А во-вторых, несовпадение эволюции
цивилизации и формации — норма, а не исключение. Духовное развитие всегда идет по своим законам, нуждаясь в передышке и усвоении достигнутого, в достижении нового качества. А развитие материальное, в частности экономическое, в большей степени измеряется количественным ростом и механическим продвижением вперед.
Помимо весьма сложных отношений цивилизации (меры развития общества), формации (меняющейся в зависимости от экономики структуры общества) и культуры (меры развития человеческой личности, но также системы ценностей и способа деятельности), для развития Востока всегда характерны были замедленные темпы социальных перемен и более длительные, чем на Западе, периоды переходного межформа-ционного состояния. Любая формация на Востоке почти нигде не достигала законченной, как в Европе, формы, сохраняя свою гетерогенность, многоукладность.
Не менее важен был и фактор «сопротивления культур», сформулированный известным французским историком Фер-наном Броделем. Согласно его концепции, эти культуры и «полуцивилизации» в ответ на все попытки их уничтожить «появляются снова, упорно стремясь выжить». На Востоке все эти культуры, цивилизации и «полуцивилизации» возникли раньше, чем на Западе, укоренились прочнее и потому восточное общество не только в социально-экономическом, но и в цивилизационно-культурном плане было пестрым, многоукладным, плюралистичным. Каждая предшествовавшая эпоха оставляла свой след в последующих более весомо и заметно, чем это было (в тех случаях, когда было) на Западе.
Таким образом, для социального развития Востока в XVI— XIX вв. (как, впрочем, и в иные эпохи) характерны были следующие особенности: 1) более длительный, чем на Западе, характер переходных межформационных эпох; 2) отсюда стойкая многоукладность, социально-экономическая пестрота восточного общества; 3) особая роль фактора «сопротивления культур», увеличивавшая неоднородность, многопла-стовость любого социума на Востоке; 4) гипертрофированное значение государства и религии, порождавшее, в свою очередь, столь же гипертрофированные привилегии и влияние бюрократии и духовенства. К этим особенностям внутреннего свойства следует добавить игравшие подчас решающую роль факторы воздействия извне, каковыми преимущественно
до XVI в. (в Евразии до XVIII в.) были завоевания и нашествия кочевников, а после XVI в. —- колониализм стран Европы,
Вопреки широко распространенному мнению об извечной «отсталости» Востока и авангардной роли Запада, на рубеже Нового времени положение было совершенно иным. К началу XVI в. на Востоке, т.е. в Азии и на севере Африки, проживало 288 млн. чел., или 68% всех жителей земли в то время. Именно на Восток вплоть до конца XVII в. приходилось около 77% промышленного (т.е. в соответствии с канонами эпохи мануфактурно-ремесленного) производства. Более благоприятный климат и плодородие почв Востока определяли его превосходство в урожайности зерна и производстве продовольствия. В Индии второй половины XVI — начале XVII вв. средняя урожайность пшеницы с гектара составляла 12,6 ц., а в Западной Европе — менее 8 ц. Только на севере Ирака в XVI в. производилось зерна больше и лучшего качества, чем на всех немецких землях, вместе взятых. В Алжире хлеба было больше, чем в Испании, и стоил он в 4 — 5 раз дешевле. Крестьяне на Балканах, бывшие поданными Османской империи, жили значительно лучше в XVI в. и несколько лучше в XVII в., чем крестьяне сопредельных стран Европы.
В 1500 г. в мире был 31 крупный город с населением свыше 100 тыс. чел. Из них 25 находилось на Востоке и лишь 4 — в Европе. Вплоть до начала XIX в. Европа импортировала из стран Востока многие товары высокого качества, особенно ткани, шелка, ювелирные изделия и прочую готовую продукцию, медикаменты, пряности, кофе, чай, сахар. Пекин и в 1500 г. и в 1600 г. оставался крупнейшим городом мира, а в 1800 г., сохраняя это звание, впервые в истории человечества перешагнул границу города с миллионным населением. В тот год 60% горожан жили на Востоке. Даже в 1875 г. доля горожан на Востоке была выше, чем на Западе.
Европейцев восхищали в XVI-XVII вв. изобилие, роскошь и могущество Востока, а сама Европа казалась им тогда гораздо более бедной и отсталой частью света. Особенно низок был уровень материального производства, прежде всего промышленного. В расчете на душу населения он был меньше, чем на Востоке. Всего на Европу (без России) тогда приходилось 16% всего населения земли (68 млн. чел.) и 18% мирового промышленного производства. И хотя по приросту населения
в XVI в. Европа уступала Азии (25% против 35%), бедность и недоедание были уделом гораздо большей доли ее населения, чем на Востоке того времени.
Лишь на юге Европы, в связанных с Востоком странах Средиземноморья, экономическое и социальное положение было намного лучше, особенно таких итальянских городов-республик, как Венеция, Генуя, Флоренция, Пиза, Амальфи, Ливорно, в значительной степени благодаря постоянной торговле, хозяйственным, культурным и прочим связям с Ближним Востоком и Северной Африкой. В этих городах происходил не только обмен товарами со странами Востока, где почти все эти города и их купцы имели свои склады, фактории, представительства, давние деловые связи. Происходил также обмен опытом и информацией, взаимные знакомство и учеба, освоение приемов и методов, мастерства и технологии. Тем более, что еще со времен раннего средневековья, особенно с эпохи крестовых походов, в средиземноморских странах Европы жили представители народов Востока. Это были колонии мусульманских купцов в Неаполе и Марселе, военнопленные, занятые на различных работах, например в Провансе, арабские врачи, ювелиры, ремесленники, архитекторы. Наконец, это могли быть наемники и рабы.
Работорговля процветала в феодальной Европе, особенно в зоне Средиземноморья. В частности, в Италии почти не было зажиточного семейства, не имевшего в услужении рабов или рабынь с Востока в XVI-XVII вв. В былые времена стимулировавшаяся Византией работорговля в последующие века всячески поощрялась, с одной стороны, мусульманскими корсарами Магриба и османскими «гази» (борцами за веру), оспаривавшими у Испании гегемонию в Средиземноморье, а с другой стороны — генуэзскими и венецианскими торговцами, служившими королю Испании каталонскими и сицилийскими пиратами, а также мальтийскими рыцарями, контролировавшими центральную зону Средиземноморья. Среди рабов в Европе преобладали арабы, африканцы, тюрки, славяне, греки.
