Под защитой всё растущей мировой критики по отношению к процессу Демьянюка даже немецкие СМИ

в итоге отважились заняться этим делом (как, к примеру, в вышеприведённых статьях из «Штерна» и «Мюнхнер Меркур»), правда, при этом они крайне тщательно выбирали слова.

В свете всего этого нас не должно удивлять, что в те годы даже самые догматичные холокостовцы стали делать критичные замечания о надёжности свидетельских показаний в отношении холокоста. К примеру, в 1986 году «Джерусэлим пост» опубликовал интервью с Шмуэлем Краковским, директором центра Яд Вашем, который считал многие (если не большинство) свидетельские показания из их архива не заслуживающими доверия: «Краковский сказал, что многие пережившие [ холокост ], желая «стать частью истории», могли дать волю своему воображению. «Одни никогда не были там, где, как они утверждают, они наблюдали злодеяния, другие же полагались на информацию, полученную из вторых рук, предоставленную им друзьями или случайными прохожими», считает Краковский. Большое число показаний из архива впоследствии оказались неточными, когда места и даты не смогли пройти экспертизу историков»[211].

Также в связи с процессом Демьянюка один из самых уважаемых холокостных учёных, американо - еврейский политолог Рауль Хильберг, выразительно подтвердил в 1986 году заявление еврейского учёного Самуэля Грингауза о том, что «большинство мемуаров и рассказов [ переживших холокост ] полно [...] преувеличений, [...] непроверенных слухов, предубеждений, предвзятых нападок и прочего хлама»[212].

С: Я так понимаю, что этот показной процесс долгое время имел неприятные последствия для Израиля. Но зачем им нужно было брать на себя такой риск?

Р: Ответ на ваш вопрос может содержаться в статье германо - еврейского журнала «Семит таймс». Согласно ему, Израилю снова понадобился цирк о страданиях еврейского народа, для того чтобы отвлечь

внимание от своих собственных преступлений против палестинцев на оккупированных территориях и в Секторе Газа [205].

«СЕМИТ ТАЙМС»

Специальное издание, весна 1992 г.

Предисловие от британского историка, графа Н. Толстого,

Свидетеля - эксперта на иерусалимском процессе Демьянюка

«Я молю о том, чтобы этот специальный выпуск «Семит таймс» со статьёй г - на Ленера смог предотвратить двойное несчастье: то, которое может произойти с любым из нас, и то, которое направлено против самой человечности. Ещё во времена

Соломона нарушение закона рассматривалось как извращение естественного порядка вещей. При отсутствии истины и справедливости уничтожаются честь и доверие, и с

триумфом лжи правомерность нравственных стандартов превращается в хаос произвола».

С: Но какое всё это имеет отношение к предмету нашей лекции?

Р: Ну, вопрос в том, не должно ли то обстоятельство, что Израилю вновь понадобился цирк о еврейских страданиях, дать нам повод проверить, если на других процессах в других странах некоторые юридические процедуры не противоречили конституционным принципам, под которыми Израиль также официально подписался. «Семит таймс» также делает нам следующий намёк: процесс Эйхмана, тоже прошедший в Иерусалиме, считался образцом для процесса Демьянюка. О процессах, проведённых в Германии, я поговорю чуть позже. Но ваш вопрос более чем оправдан. Как - никак, какое значение факт о ещё одной фальсификации документов, так же как и о ненадёжных свидетельских показаний, имеет для всего вопроса в целом? Пока что уместен только скептицизм в отношении каждого документа и каждого свидетельского показания в этом контексте. Если мне удастся убедить вас, уважаемый читатель, в том, что по отношению к нашим средствам массовой информации и нашим историкам вам нужно иметь столько же скептицизма, сколько вы имеете — будем надеяться — ко мне, то это будет большим успехом.

В свете всё растущего международного давления в начале девяностых, нас, пожалуй, не должно сильно удивлять, что летом 1993 года иерусалимский апелляционный суд сделал оборот на 180 градусов и оправдал Демьянюка из - за отсутствия доказательств [213].

С: Значит, в конце концов правовые нормы в Израиле всё же восторжествовали над чувством мести.

Р: Пропасть между смертным приговором и оправданием слишком велика, чтобы просто пожать плечами и вернуться к своим делам. Дело Демьянюка, как - никак, не особо отличается от других аналогичных процессов, закончившихся смертным приговором или тюремным заключением, поскольку свидетельские показания подобного типа и содержания, включая внутренние и внешние противоречия и техническую невыполнимость, появились впервые далеко не на процессе Демьянюка, как мы позже увидим. Разница состоит лишь в том, что на этом процессе им впервые был успешно брошен вызов. Но если было установлено, что все свидетели дали ложные показания, повлёкшие за собой ошибочное судебное решение, то не нужно ли подать жалобу на лжесвидетелей? И не нужно ли возобновить и повторно провести и другие процессы, на которых появлялись те же самые свидетели или на которых давались показания аналогичного сомнительного содержания — будь то в Израиле, Германии или Польше? Но ничего подобного не произошло. На эту неловкую тему был попросту наброшен покров молчания.

С: Значит, Демьянюк был репатриирован в США?

Р: Да, в 1998- м. Однако в 2002- м Отдел по особым расследованиям вновь внёс предложение о лишении Демьянюка американского гражданства — решение, которое в конце концов было подтверждено Верховным судом США в 2004 году. После этого были инициированы процедуры по депортации Демьянюка на его родину, в Украину. В том, что касается улик, использованных для доказательства преступлений, якобы совершённых Демьянюком, газета «Кливленд джюиш ньюс» констатировала: «Самый известный документ [ из тех, что якобы подтверждают вину Демьянюка ] — это удостоверение из Травников, на котором имеется фотография Демьянюка и его физическое описание»[214].

Таким образом, почти через 30 лет борьбы Демьянюк вернулся к тому, откуда начал. На сей раз общественной поддержки у него нет.

Свобода слова в США

Р: С середины восьмидесятых американец Брэдли Р. Смит пытается, при помощи созданного им

«Комитета для открытых дебатов по холокосту» (Committee for Open Debate on the Holocaust, CODOH),

вынести на обсуждение ревизионистские тезисы о холокосте в колледжах и университетах. В 1991 году он стал размещать объявления в студенческих газетах. Его краткие заявления о свободе слова и лаконичная информация о ревизионизме привлекли всеобщее внимание [215].

Кампания Смита по размещению объявлений застала правящие круги врасплох, и внимание, которое привлёк Смит, было поначалу весьма велико. Позвольте мне привести пару комментариев из двух ведущих американских газет.

Первая цитата взята из «Вашингтон пост»: «Но идея о том, что бороться с этими объявлениями [ Брэдли Смита ] [...] нужно путём запрета — плохая стратегия. [...] По иронии судьбы, фраза в самом начале объявления, по сути дела, справедлива: “ Учащихся нужно поощрять изучать историю холокоста так же, как их поощряют изучать любое другое историческое событие ”»[216].

Ещё одно издание — пожалуй, самая уважаемая ежедневная газета в мире, «Нью - Йорк таймс», — напечатало передовицу о рекламной кампании Смита и различных реакциях на неё в студенческих газетах, где констатировало: «Отрицание холокоста может быть колоссальной несправедливостью. Однако требования о том, чтобы его обсуждение шло только в строго установленных рамках, могут быть ещё большей несправедливостью по отношению к памяти жертв»[217].

Полемика, разгоревшаяся в результате этих объявлений, достигла своего пика в 1994 году, когда Брэдли Смиту удалось поместить ревизионизм в выпуски новостей крупнейших американских телеканалов. 20 марта 1994- го программа новостей «60 минут» на канале Си - Би - Эс посвятила ревизионизму отдельный сюжет. Затем Смит, вместе с еврейским ревизионистом Дэвидом Коулом, принял участие в шоу Фила Донахью [218].

С: Как, среди евреев есть ревизионисты?

Р: Да, и не один. Помимо Коула можно упомянуть Йозефа Гинзбурга, написавшего множество ревизионистских книг под псевдонимом Йозеф Г. Бург [219].

С: Это просто поразительно!

Р: А что, евреи разве не могут быть любопытными и критичными по отношению к прошлому своего народа? Ведь если выяснится, что влиятельные и могущественные еврейские деятели и лоббистские группировки приложили руку к фальсификации истории, то существует реальная опасность того, что простые евреи рано или поздно будут обязаны дать за это отчёт, даже если они не несут ответственности за эту фальсификацию. У множества евреев имеется достаточно мотивов, чтобы не быть согласными с этой догмой.

Рис. 14. Студенческий журнал «Кроникл» Миннесотского университета имени св. Клавдия: «Приложение вызвало ярость в университетском городке».

Они сжигают литературу, осуждающую сжигание книг!

Но вернёмся к американским СМИ. К сожалению, открытость и либеральность американских средств массовой информации продолжалась недолго. К концу девяностых, когда интернет стал орудием для

массового обучения, на редакторов изданий, печатавших платные ревизионистские объявления, резко возросло давление. Еврейские лоббистские группировки, а также другие, политически «корректные» ассоциации и, в конце концов, само руководство университетов стали оказывать давление на авторов и редакторов этих газет (как правило, студентов), чтобы те в будущем отказывались печатать подобного рода объявления [220]. Кульминация усилий, направленных против ревизионистской кампании Смита, наступила в 2000 году. В начале этого года Смиту удалось добиться включения полного выпуска своего издания «Ревизионист» в качестве рекламного приложения в журнал «Университи кроникл», выпускаемый Миннесотским университетом им. святого Клавдия [221]. Реакция последовала незамедлительно: во время антиревизионистской демонстрации против этого приложения, организованной Центром по исследованию холокоста и геноцида, несколько особо активных студентов публично сожгли копию сочинения Смита. По иронии судьбы, в самой важной статье из этого выпуска «Ревизиониста» обсуждалась тема сжигания книг

и свободы слова [222]. Таким образом, студенты сожгли не что иное, как журнал, выступавший против сжигания книг!

С: Возможно, это не слишком красивый поступок, но это уж точно не запрещено! Студенты имеют право делать со своими вещами всё, что только захотят. И свобода слова ещё не означает, что можно печатать всё, что только заблагорассудится.

Р: Да, в законных пределах человек действительно может делать со своей собственностью всё что угодно. Но здесь мы имеем случай особого рода: представители будущей интеллектуальной элиты ведущей мировой державы публично сжигают письменный труд, к содержанию которого они настроены крайне враждебно. Кстати, я не уверен, что эти студенты действительно прочли, что там было написано. Я, в частности, просто не могу себе представить, чтобы интеллигентный человек сжигал сочинения, в которых

говорится как раз об этом интеллектуальном смертном грехе и в которых показываются его катастрофические последствия для общества.

Если же представители интеллигенции всё - таки отказываются принимать к сведению иные точки зрения

и вместо этого передают эти взгляды огню — взгляды, о которых они, в конечном счете, ничего не знают, — то какого мнения мы должны быть о таких людях? Или об университете, который поощряет, поддерживает и отмечает такое поведение? Это можно сравнить с судом, на котором прокурор и судья

отказываются предоставить слово обвиняемому и выносят ему приговор лишь на основании предубеждений и слухов.

С: Не сказал ли немецкий поэт Генрих Гейне в 1820 году: «Это только прелюдия. Там, где сжигают книги, в конце концов начинают сжигать и людей»?

Р: Да, именно к этому ведёт подобное поведение! Вне всякого сомнения, теми, кто публично сжигает книги и журналы только из - за того, что изложенные в них мнения, возможно (!), пользуются дурной славой, руководит ярый и деструктивный фанатизм.

Я зайду ещё дальше: чего стоит свобода слова, если высказывать своё мнение люди имеют право, а вот распространять его — нет? Скажите, что бы вы подумали о таком государстве, в котором всем разрешено открыто высказывать своё мнение, но только если их никто не слышит?

С: Это государство крайне смахивает на Германию. Здесь больше никому нельзя высказывать недозволенные мнения о евреях, иностранцах или холокосте в присутствии третьего лица. Даже человек, сидящий со мной в одном ресторане, может запросто на меня донести.

Р: Совершенно верно. Представьте себе, что все газеты какой - либо страны откажутся публиковать статьи и платные объявления, представляющие точку зрения преследуемого меньшинства? Вот один пример: как вы думаете, долго бы просуществовало рабство в первые годы независимости США, если бы негры имели возможность печатать платные объявления в тогдашних газетах?

С: Но они не могут заставить частные предприятия делать нечто подобное. Это бы нарушило свободу слова, поскольку свобода хранить молчание — это, разумеется, всего лишь изнанка этого права.

Р: Я считаю, что дело здесь не в том, что можно и что нельзя говорить. Речь здесь идёт о платных объявлениях трётьих лиц и о том, можно ли или нельзя регламентировать, какие именно объявления посредник может отвергать и какие — нет. И прежде всего, речь здесь идёт об общественных СМИ,

которые не имеют права уклоняться от печатания объявлений на основании произвольных и частных правил. Но, как бы то ни было, я и сам не знаю, если здесь действительно должны существовать регулирующие правила, поскольку любой закон и любое распоряжение, которое пытается регулировать средства массовой информации, может в конечном счёте быть использовано против свободы слова. И наконец, проблема таится в быстрой монополизации СМИ и рекламных агентств и, параллельно, в мировом сокращении разнообразия печатных мнений.

Но мы слишком отдалились от предмета нашего разговора. Вернёмся к ревизионизму. Я хотел бы отметить, что в США имеют место всё растущие дискуссии по поводу ревизионистских тезисов и что эти дискуссии тем не менее подавляются из - за массивного политического давления на издателей и редакторов газет. Чтобы подавить в зародыше рекламную кампанию Смита (поначалу — крайне успешную), ведущие

персоны американских СМИ и еврейских организаций были вынуждены соблюдать крайнюю осторожность: в 2003 году Артур Зульцбергер, издатель «Нью - Йорк таймс», а также Абрахам Фоксман, председатель еврейской Антидиффамационной лиги (АДЛ), одни из самых влиятельных людей в американской культуре и политике, объединились для того, чтобы лично положить конец университетской деятельности Смита. Антидиффамационная лига заявила:

«Когда издателя студенческой газеты просят напечатать объявление, отрицающее, что имел место холокост — или призывающее к «открытым дебатам» по этой теме, — может ли он сказать «нет», не компрометируя при этом свободу печати?

С точки зрения АДЛ и «Нью - Йорк таймс», ответ положительный. И та, и другая организации были встревожены непрерывными (и нередко — успешными) попытками отрицателей холокоста [...] размещать объявления и другие материалы в студенческих газетах. При их [ вышеупомянутых организаций ] поддержке состоялся годичный коллоквиум под названием «Экстремизм атакует студенческую прессу. Грань между свободой и ответственностью».

“ Мы стараемся воспитать студентов - журналистов, — поведал глава по делам / высшему образованию университетских городков Джеффри Росс, — сохранить грань между свободой прессы и ответственностью прессы, когда она сталкивается с материалом, разжигающим ненависть ”»[223].

С: Но ведь на это, в принципе, нечего возразить, если речь заходит о публикациях, действительно разжигающих ненависть.

Р: Согласен. Проблема, однако, состоит в том, что именно считать ненавистью. Обычное приведение фактов, имеющих отношение к историческому вопросу, или отстаивание свободы слова для ревизионистов вряд ли можно считать ненавистью, но именно так поступает АДЛ, а вместе с ними — вся масс - медия.

Таким образом, мы видим, на что готовы пойти влиятельные круги в США, чтобы воспрепятствовать интеллектуальному успеху ревизионистских тезисов: цензуру нужно накрепко вбивать в голову молодых журналистов ещё с ранних лет.

С: Я бы назвал это воспитание (противоречащее профессиональной этике журнализма) промыванием мозгов.

Р: Вообще - то при классическом промывании мозгов прибегают к другим, более радикальным мерам. С: Да, но чем оно тоньше и цивилизованней, тем эффективней.

Р: Тогда любое воспитание можно назвать промыванием мозгов.

С: Но ведь здесь людьми манипулируют — вопреки своей профессиональной этике — лидеры их собственной профессии!

Р: Давайте скажем так: лидеры эти заново определяют свою этику: свободе слова — да, свободе ненависти — нет. Проблема состоит в том, что не даётся универсального определения ненависти. Ведь если исторический тезис уже сам по себе составляет ненависть — на том основании, что этот тезис кажется

ненавистным некоторым людям или что он вызывает у некоторых людей враждебные чувства по отношению к третьей стороне, — то тогда все исторические тезисы потенциально являются ненавистью. Я не могу понять, почему нужно делать исключение для некоторых аспектов еврейской истории, которые, разумеется, затрагивают и историю других народов?

С: Историческая правда представляет собой ненависть в глазах ненавидящих правду, и это истинная правда!

Р: Хороший афоризм. Но даже если бы ревизионизм не был истиной, а всего лишь непреднамеренной ошибкой, то это всё равно не делало бы его ненавистью.