Комбинация стратификационных систем (на примере советской России)

Попытаемся теперь коротко показать то, как сочетаются и пере­плетаются разные стратификационные системы в конкретном об­ществе на примере советской России.

После 1985 г. мы стали свидетелями многочисленных попыток описать советскую Россию в терминах сословного общества, «го­сударственного рабовладения», этакратизма и т.д. Понятно, что одни явления укладываются в эти схемы, другие нет. На наш взгляд, периодически предпринимаемые попытки свести природу соци-58

альной стратификации в советской России (СССР) и прочих об­ществах советского типа к какому-то одному принципу не выхо­дят за рамки более или менее удачных метафор. Раскрыть эту при­роду можно лишь путем анализа российского общества как ком­бинации различных стратификационных систем, рассмотрев кон­кретное содержание, которым наполняются эти системы в тече­ние семидесятилетнего периода своей истории.

Конечно, значение разных стратификационных систем в об­ществе советского типа отнюдь не одинаково. Принципиальную стержневую роль в нем, по нашему мнению, играет этакратичес-кая система. Степень огосударствления собственности и проник­новения государства во все сферы общественной жизни чрезвы­чайно высока. И чем ближе социальная группа к кормилу государ­ственной власти, тем выше ее социальное положение и шире воз­можности практически во всех областях.

Полученные образование и профессия, выработанные манеры поведения и стиль жизни (дисциплинированность, демонстратив­ный аскетизм), приятные внешние данные, а в некоторых регио­нах (Закавказье, Средняя Азия) этническая принадлежность и ма­териальная обеспеченность, — все это может облегчить продвиже­ние вверх по ступеням властных учреждений, но не способно его гарантировать. А достигнутое положение во властной иерархии ока­зывается важнее всевозможных дипломов, наличия или отсутст­вия профессиональных навыков, размера получаемых доходов.

Социально-экономические различия (размеры личной собст­венности, получаемых доходов) в данном обществе, разумеется, не устраняются, однако ликвидирована сама база классового разделе­ния — негосударственная собственность на средства производства. Классовые черты, таким образом-, носят подчиненный, производ­ный, второстепенный характер. Формы внегосударственной хозяй­ственной активности (личное подсобное хозяйство, «теневое» про­изводство) ущербны и, в конечном счете, тоже тесно связаны с государственным сектором, зависят от него.

Применительно к данному обществу правомерно в принципе обсуждать и вопрос об элементах сословной стратификации (они соседствуют с каждой этакратической системой). В данном случае сословные элементы проявляются в принадлежности к определен­ным политическим или экономическим корпорациям. Например, существенную роль для социального продвижения здесь играет Деление на членов партии и беспартийных, которое напоминает членение сословного характера, увязанное с объемом прав и обя­занностей перед партократическим государством. Правда, это скорее аналогия, чем строгое определение. Потому что формально-юри-

дически роль членства в партии в занятии престижных постов нигде не фиксируется. И партийность как статус по наследству не пере­дается. В несколько большей степени походят на сословные деле­ния установленные различия между работниками государственных предприятий и колхозниками. Ибо приниженное положение пос­ледних, обложение их дополнительными государственными по­винностями официально увязываются с «недоразвитостью» кол­хозно-кооперативной собственности. Вдобавок, до того, как, уже в 1960-е годы колхозникам стали выдавать паспорта, их «сослов­ное» положение было фактически пожизненным и наследствен­ным. Впрочем, силу исторических аналогий и в этом случае пре­увеличивать не стоит.

Черты кастового строя в советском обществе встречаются от­носительно реже. Можно, впрочем, привести пример дозирован­ного антисемитизма и недопущения евреев в определенные сферы занятий, а также говорить о социальных преимуществах «титуль­ных» национальностей в республиках бывшего Союза. Но до поры эти различия старательно сглаживались в рамках суперэтнической общности «советского народа».

Не совсем точны аналогии с рабовладельческой системой. Хотя огромные массы заключенных в ГУЛАГе (осужденных по статьям и военнопленных) действительно находились на положении ра­бов. Но распоряжалось этими абсолютно бесправными массами само же государство и, следовательно, мы не можем говорить о рабовладении в строгом смысле слова. Есть свидетельства того, что элементы рабовладения воспроизводятся в среднеазиатской глу­бинке (дело Адылова и т.п.). Но результатами обстоятельных ис­следований этого явления мы пока не располагаем. Формально же догматы ислама запрещают обращение в рабство правоверных.

Физико-генетическая стратификационная система в порах со­ветского устройства выступает сразу в нескольких характерных чертах:

• геронтократии как типичном принципе регулирования до­
ступа к наивысшим властным позициям, ограничивающим притя­
зания молодежи;

• патриархальности отношений, ограничивающей доступ к этим
позициям женщин;

• культивировании спортивной закалки и физической силы,
связанной с общей милитаризованностью общества.

Крайне важна роль культурно-символической системы, ибо для обществ советского типа характерны одновременно стремле­ние к крайней идеологизации и научной рационализации совер-60

шаемых и планируемых действий. В этом обществе реально управ­ляют те, кто способен к «правильному», «научному» истолкова­нию священных текстов классиков марксизма-ленинизма приме­нительно к любому явлению и событию, кто способен указать при­емлемые формы поведения, не противоречащие генеральной пар­тийной линии, кто дает «установку», подсказывает наиболее точ­ные слова и лозунги текущего момента.

Обычно общество советского типа принято представлять как общество двоемыслия и двойной морали. Нам же кажется, что куль­турно-нормативная система воплощается здесь даже не в двух, а в трех сосуществующих стандартах поведения и жизни, вокруг ко­торых складываются свои слабо пересекающиеся стратификаци­онные иерархии. К ним относятся:

• официальные стандарты (поведение на публике),

• формальные неофициальные стандарты (скрытые от по­
стороннего глаза, неписанные, но строго регламентированные
нормы),

• неформальные стандарты (нормы поведения в своем узком
кругу).

Так, поведение одного и того же человека на открытом пар­тийном собрании столь же резко отличается от поведения на за­крытом партийном бюро, как последнее от его вечерних «кухон­ных» разговоров.

Официальные стандарты широко пропагандируются в качест­ве универсальных эгалитарных норм. Если кого и превозносят здесь, то мудрых руководителей партии и правительства, а также тех, кто демонстрирует примеры самоотверженного служения согласно официальному стандарту, скажем, стахановцы, передовики произ­водства. А осуждению подлежат отступники, тунеядцы и преступ­ные элементы.

Формальные, но неофициальные стандарты характерны в боль­шей степени для групп, причастных к каким-то властным позици­ям. Для этой неписанной, но крайне заформализованной иерар­хии характерна дробность позиций и детальная регламентация профессионального и внеслужебного поведения. Причем, чем выше положение группы, тем строже предъявляемые нормативные тре­бования: как и что говорить на-людях, как «решать вопросы», как одеваться, как и где проводить свой отдых. Но и прав дается, ко­нечно, больше. То, что можно высшему начальнику, лишь изредка доступно для среднего начальника и недопустимо для низшего начальника. Профессиональные и моральные качества отходят здесь на второй план. Главным становятся политическая и личная ло-

яльность руководству. Именно поэтому уголовник, например, за­кономерно оказывается «социально близким», в отличие от поли­тического ревизиониста, однозначно заклеймляемого как «враг на­рода».

Попадая же в координаты неформальных норм поведения, скры­того от досужих глаз, все обретают относительную свободу. Хотя властвующие группы, конечно, имеют много больше возможнос­тей — потребительских, информационных, культурных. Причем, их стиль жизни охраняется как монопольная привилегия. Субъек­тивно же дифференциация чаще всего остается на уровне двойных противопоставлений типа «мы» и «они», «те, кто у власти» и «про­стой народ», «образованные» и «простые люди».

В заключение отметим, что данный фрагмент приводится в качестве иллюстрации, примера того, как в одном обществе пере­секаются различные стратификационные системы. К более об­стоятельному описанию природы социального расслоения в со­ветской и постсоветской России мы вернемся в заключительных главах.

Раздел второй КЛАССИЧЕСКИЕ И СОВРЕМЕННЫЕ ПОДХОДЫ

Г л а в а 4