Аристотель. Бытие и материя

...Большинство первых философов считало началом всего одни лишь материальные начала, а именно то, из чего состоят все вещи, из чего как первого они возникают и во что как в последнее они, погибая, превращаются, причем сущность хотя и остается, но изменяется в своих проявлениях, - это они считают элемен­том и началом вещей. И потому они полагают, что ничто не возни­кает и не исчезает, ибо такое естество (рhysis) всегда сохраняет­ся; подобно тому как и про Сократа мы не говорим, что он вооб­ще становится, когда становится прекрасным или образованным, или что он погибает, когда утрачивает эти свойства, так как остает­ся субстрат - сам Сократ, точно так же, говорят они, не возникает и не исчезает все остальное, ибо должно быть некоторое есте­ство — или одно, или больше одного, откуда возникает все осталь­ное, в то время как само это естество сохраняется.

Относительно количества и вида такого начала не все учили одинаково. Фалес - основатель такого рода философии - ут­верждал, что начало - вода (потому он и заявлял, что земля на­ходится на воде); к этому предположению он, быть может, при­шел, видя, что пища всех существ влажная и что само тепло возни­кает из влаги и ею живет (а то, из чего все возникает, - это и есть начало всего). Таким образом, он именно поэтому пришел к своему предположению, равно как потому, что семена всего по природе влажны, а начало природы влажного — вода.

Некоторые же полагают, что и древнейшие, жившие задолго до нынешнего поколения и первые писавшие о богах, держались именно таких взглядов на природу: Океан и Тефию они считали творцами возникновения, а боги, по их мнению, клялись водой, названной самими поэтами Стиксом, ибо наиболее почитаемое — древнейшее, а то, чем клянутся,— наиболее почитаемое. Но дей­ствительно ли это мнение о природе исконное и древнее, это, может быть, и недостоверно, во всяком случае о Фалесе говорят, что он именно так высказался о первой причине (что касается Гиппона, то его, пожалуй, не всякий согласится поставить рядом с этими философами ввиду скудости его мыслей).

Анаксимен же и Диоген считают, что воздух первее (рroteron) воды, и из простых тел преимущественно его принимают за на­чало; а Гиппас из Метапонта и Гераклит из Эфеса — огонь, Эмпедокл же — четыре элемента, прибавляя к названным землю как четвертое. Эти элементы, по его мнению, всегда сохраняются и не возникают, а в большом или малом количестве соединяются в одно или разъединяются из одного.

А Анаксагор из Клазомен, будучи старше Эмпедокла, но на­писавший свои сочинения позже его, утверждает, что начал бес­конечно много: по его словам, почти все гомеомерии, так же как вода или огонь, возникают и уничтожаются именно таким путем — только через соединение и разъединение, а иначе не возникают и не уничтожаются, а пребывают вечно.

Исходя из этого за единственную причину можно было бы при­знать так называемую материальную причину. Но по мере продви­жения их в этом направлении сама суть дела указала им путь и за­ставила их искать дальше. Действительно, пусть всякое возник­новение и уничтожение непременно исходит из чего-то одного или из большого числа начал, но почему это происходит и что причина этого? Ведь как бы то ни было, не сам же субстрат вызывает собственную перемену; я разумею, что, например, не дерево и не медь — причина изменения самих себя, и не дерево делает ложе, и не медь — изваяние, а нечто другое есть причина изменения. А искать эту причину — значит искать некое иное начало, [а имен­но], как мы бы сказали, то, откуда начало движения. Так вот, те, кто с самого начала взялся за подобное исследование и заявил, что субстрат один, не испытывали никакого недовольства собой, но во всяком случае некоторые из тех, кто признавал один суб­страт, как бы под давлением этого исследования объявляли еди­ное неподвижным, как и всю природу, не только в отношении воз­никновения и уничтожения (это древнее учение, и все с ним согла­шались), но и в отношении всякого другого рода изменения; и этим их мнение отличается от других. Таким образом, из тех, кто провозглашал мировое целое единым, никому не удалось усмот­реть указанную причину (причину «движения»), разве что Пармениду, да и ему постоль­ку, поскольку он полагает не только одну, но в некотором смысле две причины («теплое» и «холодное»). Те же, кто признает множество причин, скорее могут об этом говорить, например те, кто признает началами теп­лое и холодное или огонь и землю: они рассматривают огонь как обладающий двигательной природой, а воду, землю и тому подоб­ное — как противоположное ему.

После этих философов с их началами, так как эти начала были недостаточны, чтобы вывести из них природу существующего, сама истина, как мы сказали, побудила искать дальнейшее начало. Что одни вещи бывают, а другие становятся хорошими и прекрасными, причиной этого не может, естественно, быть ни огонь, ни земля, ни что-либо другое в этом роде, да так они и не думали; но столь же неверно было бы предоставлять такое дело случаю и простому стечению обстоятельств. Поэтому тот, кто сказал, что ум находит­ся, так же как в живых существах, и в природе и что он причина миропорядка и всего мироустройства, казался рассудительным по сравнению с необдуманными рассуждениями его предшествен­ников. Мы знаем, что Анаксагор высказал такие мысли, но име­ется основание считать, что до него об этом сказал Гермотим из Клазомен. Те, кто придерживался такого взгляда, в то же время признали причину совершенства [в вещах] первоначалом суще­ствующего, и притом таким, от которого существующее полу­чает движение...

Можно предположить, что Гесиод первый стал искать нечто в этом роде или еще кто считал любовь или вожделение началом, например Парменид: ведь и он, описывая возникновение Вселен­ной, замечает:

Всех богов первее Эрот был ею замышлен.

А по словам Гесиода:

Прежде всего во Вселенной Хаос зародился,

а следом широкогрудая Гея.

Также - Эрот, что меж всех бессмертных богов

отличается,

ибо должна быть среди существующего некая причина, которая приводит в движение вещи и соединяет их. О том, кто из них пер­вый высказал это, пусть позволено будет судить позже; а так как в природе явно было и противоположное хорошему, и не только устроенность и красота, но также неустроенность и уродство, причем плохого было больше, чем хорошего, и безобразного больше, чем прекрасного, то другой ввел дружбу и вражду, каж­дую как причину одного из них. В самом деле, если следовать Эмпедоклу и постичь его слова по смыслу, а не по тому, что он туманно говорит, то обнаружат, что дружба есть причина благо­го, а вражда - причина злого. И потому если сказать, что в неко­тором смысле Эмпедокл - и притом первый - говорит о зле и бла­ге как о началах, то это, пожалуй, будет сказано верно, если только причина всех благ - само благо, а причина зол - зло…

Эмпедокл, таким образом, в отличие от своих предшественни­ков первый разделил эту [движущую] причину, признал не одно начало движения, а два разных, и притом противоположных. Кроме того, он первый назвал четыре материальных элемента, од­нако он толкует их не как четыре, а словно их только два: с одной стороны, отдельно огонь, а с другой - противоположные ему земля, воздух и вода как естество одного рода. Такой вывод можно сделать, изучая его стихи.

Итак, Эмпедокл, как мы говорим, провозгласил такие начала и в таком количестве. А Левкипп и его последователь Демокрит признают элементами полноту и пустоту, называя одно сущим, другое не-сущим, а именно: полное и плотное - сущим, а пустое и <разреженное> - не-сущим (поэтому они и говорят, что сущее существует нисколько не больше, чем не-сущее, потому что и тело существует нисколько не больше, чем пустота), а материальной причиной существующего они называют и то и другое. И так же как те, кто признает основную сущность единой, а все остальное выводит из ее свойств, принимая разреженное и плотное за ос­нования (аrchai) свойств [вещей], так и Левкипп и Демокрит утверждают, что отличия [атомов] суть причины всего осталь­ного. А этих отличий они указывают три: очертания, порядок и положение. Ибо сущее, говорят они, различается лишь «строем», «соприкосновением» и «поворотом»; из них «строй» - это очерта­ния, «соприкосновение» - порядок, «поворот» - положение; а именно: А отличается от N очертаниями, AN от NА - порядком, Z от N - положением. А вопрос о движении, откуда или каким об­разом оно у существующего, и они подобно остальным легко­мысленно обошли.

Итак, вот, по-видимому, до каких пределов, как мы сказали, наши предшественники довели исследование относительно двух причин...

Аристотель. Метафизика // Сочинения: В 4 т.. М., 1975.- Т. 1.-

С. 71-75, 155- 157, 229-231.